— Эмми пусть сидит в амбаре на чердаке, где зерно хранится. Мы ей поможем залезть, — говорит Брэм. — Сегодня никто туда не сунется. Все в поле так наломались, что зерно уже видеть не могут.

— А можно мне посмотреть на танцы? — спрашивает Эмми.

— Можешь подглядывать в щелочку, — отвечает Брэм, — только тихо, поняла? Чтоб не зашуршало, не скрипнуло, ясно тебе?

Эмми кивает. Кэсси с Брэмом надевают полумаски, и мы за ними. В один миг превращаемся в незнакомцев. Сами друг друга не узнаём.

— А у меня какое будет прикрытие? — спрашивает Молли.

— Придумаем что-нибудь, — говорит Брэм. — Пошли!

Прикрытием Молли оказывается Крид.

Он выныривает из конюшни совсем рядом с домом.

— Так я и думал, что он объявится, — замечает Брэм.

— Боже мой, да он в приличном виде! — изумляюсь я.

И впрямь. Одежда чистая, татуировки прикрыты длинными рукавами и воротником рубашки. Волосы аккуратно подстрижены. Даже ботинки надел. Совсем другой человек.

— А ты красивый, Крид! — восхищается Эмми. — Я раньше не замечала.

Крид нацепляет маску и пристраивается рядом с Молли.

— Чудесно выглядишь, — улыбается он. Молли молчит. — И пахнешь чудесно, — продолжает Крид. Молли на него даже не смотрит. — Слушай меня внимательно, Солнечный Зайка. Подъезжать ко мне смысла нету. Во всяком случае, тебе.

— Ох, — жалобно отвечает он.

— Ты же не носишь ботинки, Крид, — поддразниваю я.

— Особый случай, — говорит он. — Они не мои. Эш одолжила. Она сейчас дежурит, охраняет территорию.

Брэм помогает Эмми залезть по наружной лестнице на чердак, где хранится зерно, а Кэсси ведет нас к открытым дверям амбара. Там, внутри, горят десятки фонариков, кружатся пары. Управители Земли. Молодые. Сильные. Работники. Производители.

Наши по одному заходят в амбар.

Я хватаю Молли за руку. Оттаскиваю в сторону.

— Молли! Что сказал Брэм?

— Прости, Саба, — отвечает она. — Если Джек появится, не показывайся ему на глаза.

У меня земля уходит из-под ног.

— Что? Почему? — переспрашиваю я.

— Брэм здесь долго связи налаживал. Со мной, со Слимом, еще кое с кем. Соседи и подумать не могут, что он не такой же верный Управитель Земли, как они. Нельзя этим рисковать. Тебя укрывать опасно, за твою голову награда объявлена. Он поможет тебе выбраться из Нового Эдема, и только.

— Но ты же ему сказала, что Джек — твой друг? Дело не во мне, Молли. Джек в беде. Он тебе не чужой.

— Ну еще бы, — вздыхает Молли. — Слушай, Саба. Джек всю жизнь в разные неприятности ввязывается, а потом сам же и выкручивается. Ему не привыкать. Понимаю, тебе слова Брэма поперек горла, но нужно шире смотреть. Здесь его дом. Не можем мы навлекать опасность на Кэсси и на всех наших. Обещай, что сделаешь, как сказал Брэм.

— Джек мне весточку прислал, — отвечаю я. — Не зря же я в такую даль притащилась.

— Как отсюда уедем, делай что хочешь, — говорит Молли. — Хочешь рисковать — рискуй сама по себе. Только дай слово, что ничего не предпримешь, пока мы еще здесь.

Сама по себе. Опять мне, значит, в одиночку действовать, без всякой помощи. Ну и ладно. Я с самого начала так и хотела. Брэм прав, нельзя наших подводить под беду. Если Джек объявится, я не покажусь ему на глаза. Но я поеду за ним, пусть даже он будет с тонтонами. Как отъедем подальше, улучу момент и дам о себе знать.

— Дай слово, Саба! — требует Молли.

— Ладно, — говорю. — Даю слово.

— Все наши уже внутри, — говорит она. — Пойдем и мы.

У меня внутри что-то трепыхается, словно бабочка бьется в сети у паука. Опять от меня ничего не зависит. И не только сегодня, а с тех пор, как мы перебрались через ущелье и вступили в Новый Эдем. Я уже ничего не решаю. Делаю то, что вынуждена делать.

Все это началось, когда ты еще не народилась на свет.

Ты про судьбу. Я в судьбу не верю.

Не судьба, — говорит Ауриэль. — Предназначение. Все твои дороги, Саба, ведут в одну сторону.

А я всего-то хочу увидеть Джека. Поговорить с ним. И чтобы он мне все объяснил. Тогда мы вместе придумаем, как удрать из страны Демало. Чем дальше, тем все больше чувствую себя беспомощной.

— Саба? — окликает Молли.

— А, да, — говорю я. — Пошли.

Посреди амбара на помосте играют музыканты. Вокруг танцуют. С полсотни человек, не меньше. Воздух от них густой, горячий и влажный. Теснятся запахи. Пот. Мыло. Земля на сапогах. Зерно на чердаке, где прячется Эмми. Жареная свинья во дворе на вертеле. Взмахивают руки. Топают ноги. В этой музыке, в этих телах бьется и рычит что-то темное, грубое. Дикий хаос рвется наружу.

Все из-за масок. Они заводят. Высвобождают что-то такое в молодых Управителях. Три девчонки, уже в тягости, сидят на табуретах у стенки. Только у них да у музыкантов открыты лица. Все остальные в масках. Мелодия заканчивается и сразу начинается другая. Медленная. Тяжелый стук барабанов и пронзительный визг костяных дудок. Танцующие разбиваются на пары. Судя по визгу и смеху, не со своими законными.

Брэм вернулся. Чуть заметно кивает. Значит, Эмми уже наверху, затаилась между кучами зерна. Мы тоже пускаемся в пляс. Молли с Кридом. Я и Томмо. Лу и Мейв. Брэм и Кэсси.

Этот танец перенять нетрудно. Танцуешь-дразнишь. Медленно. Плечо к плечу, рука к руке, спина к спине. Совсем близко, но не касаясь. Два шага вперед, два назад, подступаете вплотную и кружитесь около друг друга. Глаза в глаза через прорези маски.

Лу и Мейв увлечены разговором, склонились друг к другу. Крид что-то говорит Молли, а та делает вид, будто его здесь и нет вовсе. Я все поглядываю на раскрытые двери в темноту. Здесь как в ловушке. Жарко. Невозможно дышать.

— Мне бы на воздух, — говорю я.

Мы с Томмо выходим наружу. Возле жареной свиньи толпятся люди. Мы отходим в сторонку. Подальше, чтобы не смогли услышать. Сдираем с себя маски. Я закрываю глаза. Ночной воздух холодит лицо. Я вздыхаю полной грудью.

И вдруг ни с того ни с сего Томмо сгребает меня в охапку, прижимается, начинает целовать. Неуклюже, неловко, исступленно. Мягкие мальчишеские губы.

Я хватаю его за локти. Отодвигаю от себя. Бережно, но решительно. Мы смотрим друг другу в глаза.

— Я верный, — говорит Томмо. — Не то, что Джек. Саба, я люблю тебя. Люблю.

Он серьезно. Правда так чувствует. Видно по лицу, по глазам. И что мне делать? Что я ни скажу, ему будет больно. Я не хочу! В его жизни и так было слишком много боли.

— Томмо, — начинаю я. — Ты… Мы…

— Саба! — Голос Эш. Еле слышным шипением с ближайшего поля. Иду на звук. Томмо за мной. Эш притаилась в жнивье.

— Тонтоны! — шепчет она. — Шесть всадников и телега. Вот-вот здесь будут.

Она исчезает, а мы с Томмо напяливаем маски и бежим в амбар, искать Кэсси и Брэма. Кэсси смотрит на танцы, пристукивает ногой в такт. Брэм отдыхает в сторонке.

— Тонтоны едут, — говорю ему.

— Наверное, проверить хотят, как мы празднуем. А, и может, этих пришло время забирать. — Он смотрит на беременных девчонок.

Мы делаем вид, что просто так болтаем. Поглядываем себе на танцующих. Томмо остался стоять рядом с Кэсси.

— Забирать? — повторяю я.

— Рожают в специальном «доме детства», — объясняет Брэм. — Там и оставляют младенцев. Их нянчат, потом воспитывают. Выращивают из них таких же Управителей Земли. Слабых или просто лишних оставляют на ночь в чистом поле. К утру младенец или замерзнет насмерть, или его дикие звери приберут.

— Сурово, — говорю я.

— В Новый Эдем годятся только самые сильные. Самые лучшие. Молли с тобой говорила? — спрашивает Брэм.

— Говорила. Я все понимаю. Неприятностей вам причинять не буду.

— Иди потанцуй, — велит Брэм. — Держись поближе к друзьям. Если что, там в углу дверь. Беги в поле.

Он бросает быстрый взгляд на потолок. Эмми, наверное, подглядывает сейчас в щелку.

— У твоей сестры хватит соображения спрятаться, если там вздумают пошарить? Ну, мало ли что.