— Карен? Слышите меня? Если будете себя хорошо вести, я вас выпущу.

Из багажника прогремел выстрел, чуть приглушенно, но вполне убедительно. Пуля пробила тонкий металл, а Фоули испуганно отпрыгнул в сторону.

— Это же твоя машина, зачем ее дырявить-то? — закричал он и посмотрел на Бадди с ружьем и кожаной сумкой в руках.

Взяв себя в руки, Фоули немножко успокоился и предпринял еще одну попытку:

— Мы вас здесь не оставим. Я приоткрою багажник, чтобы вы смогли выбросить пистолет. О’кей? Если будете стрелять, Бадди пальнет в ответ, из вашего же ружья, и я не смогу ему помешать. Так что решайте.

Фоули протянул руку, и Бадди, странно посмотрев на него, отдал ключи.

— Эй! — услышали они вдруг голос. Он доносился не из багажника, а откуда-то сверху.

— Это я, Глен.

Фоули вышел на открытое место, Бадди последовал за ним. Вверху, на фоне вечернего неба, у бетонных перил эстакады они увидели фигуру.

— Джек, рад тебя видеть. Вы в кого там палите?

— Подойдем через минуту, — крикнул Бадди.

— Не хочу жаловаться, но я здесь слишком долго торчу. Вот-вот проедет дорожная полиция и меня поимеет.

— А он нам нужен? — спросил Фоули.

— Нас видели ребята в бело-зеленых машинах, — ответил Бадди. — Кто-нибудь из них обязательно свяжет стоящую под мостом машину с побегом и… Пора сматываться.

— Это ты, Жеребчик? — прокричал Фоули, задрав голову. — А мы думали кто-нибудь другой.

Глен убрал волосы со лба:

— Друг, как я рад это слышать… Меня так называли только вы в «Ломпоке».

Фоули промолчал.

— Ребята, — Глен покачал головой. — Я рискую из-за вас собственной задницей, сам не знаю почему.

— Ну да не знаешь… — Фоули с трудом заставлял себя говорить вежливо. — Мы же твои герои.

Он вернулся к «шевроле» и снова постучал по крышке багажника.

— Вы выходите?

Фоули вставил ключ в замок и посмотрел на Бадди, тот подошел и передернул ружье.

— Слышали? — Фоули наклонился к самой крышке, потом повернул ключ и поднял багажник.

Карен протянула ему «ЗИГ-Зауер» рукояткой вперед.

— Твоя взяла, Джек.

Взгляд Бадди стал еще более странным.

Глен, наклонившись над перилами, частично видел открытый багажник и руку Фоули, помогавшего кому-то вылезти. Господи, девчонка… Стоит у машины, поправляет волосы, разглаживает юбку. Парень едва сбежал из тюряги и уже девку подцепил? Они перепрыгнули через кювет и скрылись в кустах, теперь он снова увидит их только на насыпи. Или она работала в тюрьме и Фоули захватил ее в качестве прикрытия?

Вот над чем размышлял Глен, возвращаясь к машине, стоящей на поросшей травой обочине. Черная «ауди», которую он, выехав на автостраду у Палм-Бич-Гарден, разогнал до ста тридцати семи миль в час, мигала включенными аварийными огнями. На всякий случай, осторожность не повредит.

Или Бадди приволок ее для Фоули, а тому стало так невтерпеж, что он трахнул ее прямо в багажнике? Не на заднем сиденье, а так, чтобы Бадди ничего не видел. Возможно. Правда, такие ребята, как Бадди и Фоули, никогда не теряют присутствия духа и не совершают безумных поступков.

Глен познакомился с ними в федеральной тюрьме «Ломпок». Двадцатичетырехлетний салага долго подыскивал себе в приятели парней поинтеллигентнее, которые бы читали книги или, по крайней мере, не были полными идиотами. Бадди спросил, чего это он шляется кругами, и Глен ответил, что просто пытается узнать, с кем следует познакомиться, а от кого стоит держаться подальше. Бадди сказал, что его интересует, сколько ему дали и за что. Глен ответил, что за кражу автомобилей в особо крупных размерах ему впаяли от двух до пяти, но, похоже, придется мотать все пять. Почему, он объяснил чуть позже. Сказал, что угонял по заказу последние модели «порше» и «мерседесов» и доставлял их в любую точку Штатов с чистыми бумагами. Найдя заказанную клиентом модель, он открывал ее «стройным Джимом» или «лимонным папашей», «шлеп-молотком» срывал замок зажигания и «корешем» освобождал руль. Для отключения сигнализации предпочитал пользоваться жидким азотом.

Выпалив это, Глен стал ждать их реакции. Хотел посмотреть, произведет ли рассказ впечатление.

Фоули же сказал, что они с Бадди угнали триста или четыреста машин, но ни одну не продали и ни одной не пользовались больше двух часов.

Для провинциалов они были очень хладнокровными. Оба высокого роста и жилистые. У Бадди из кармана вечно торчала расческа, которой он зачесывал назад темные, волнистые, всегда выглядящие влажными волосы. Волосы Фоули были светло-каштановыми, и он вполне обходился пальцами. Фоули курил сигареты, Бадди сосал табак, заложив его за нижнюю губу. За здоровьем они не особенно следили, предпочитали смотреть, а не тренироваться, но выглядели так, будто всю жизнь проработали на стройке или нефтяных вышках, а не грабили банки. Добродушные ребята, но всегда смотрели в глаза, если ты говоришь с ними или если сами хотят что-то тебе сказать.

Глен старался держаться к ним поближе, и к нему ни разу не подвалил жопник или еще какой извращенец. Фоули всегда повторял: «Иди на это только в том случае, если считаешь, что тебе понравится», а Бадди продолжал: «Просто скажи „нет“, а потом убей придурка». Они всегда поддерживали друг друга, а чтобы справиться с неприятностями, им хватало одного взгляда, который как бы говорил всем поганым извращенцам: «Хочешь связаться с нами — рискни».

Глен считал, что они позволили ему ошиваться рядом только потому, что родом он был из Западного Голливуда, из Лос-Анджелеса, знал жизнь и даже пару лет посещал университет Беркли, но никогда не важничал. Он рассказывал им истории о том, как в бытность свою автомастером перетрахал кучу баб, как чинил машины мультимиллионерам из Беверли-Хиллз и ждал, когда хозяйка дома сама подаст знак. Предложит выпить чего-нибудь холодненького или нырнуть в бассейн. «Так все и было, ребята, причем чаще, чем вы думаете, пару раз даже с кинозвездами». За это они прозвали его Жеребчиком.

Однажды во время прогулки Глен сказал: «Ребята, я сейчас расскажу вам то, что знает, кроме меня, только один человек. Начало срока я мотал в федеральном исправительном лагере, знаете, где это? Сюда меня перевели после неудачного побега».

Чуть выждать, чтобы проверить их реакцию…

«Знаете Мориса Миллера по кличке Снупи? Выступал в легком весе? В лагере он сидел за мошенничество, по-моему, на кредитных карточках залетел. Так вот, один раз мы вышли, якобы на пробежку, Морис — спортсмен, а я — его тренер, и добежали почти до Ванденберга. Нас задержали военные полицейские с воздушной базы, решили, что мы в самоволке».

Бадди спросил, не сбрендил ли он. Мог бы отсидеть пару лет или меньше в загородном клубе с кабельным телевидением, салат-баром в столовой, а теперь ему мотать полную пятерку…

«Причем в совершенно поганых условиях, — согласился Глен. — Но я понимал, что мы со Снупи попадем в какую-нибудь дыру, если нас поймают. Есть много поганых мест: Марион, Льюисбург… А может, у меня крыша поехала, но тогда я об этом не думал. Так вот, в той тюряге я познакомился с парнем, который мотал тройку за чисто интеллигентное мошенничество. А еще, вы только послушайте, ему впаяли штраф в пятьдесят миллионов, и он выписал чек. Так просто, пятьдесят „лимонов“, ниже — подпись».

«Один из жуликов с Уолл-стрит, — сказал тогда Фоули и оказался совершенно прав. — Я читал об этом парне. Залетел за торговлю конфиденциальной информацией. Платил продажным брокерам, и они предоставляли ему информацию о предстоящих сделках типа приобретения контрольного пакета. — Он повернулся к Бадди, который вообще ни хрена не понимал в таких делах, и объяснил: — Когда одна компания покупает другую, то цены на акции резко поднимаются. И если у тебя заблаговременно есть информация, ты покупаешь акции по низкой цене, а продаешь потом по максимальной».

А ведь этот долбаный Фоули даже в колледж не ходил…

«Примерно так он и поступал, — кивнул Глен. — И нажил целое состояние».