— Ну так как насчет шампанского? — впервые за все время разговора улыбнулась Анжелика.

Конечно, Толкушкин не мог ни подивиться про себя произошедшей с «гурией» метаморфозе. Он еще верил в лучшие побуждения, поэтому, наперекор трезвой очевидности, перемену в поведении Анжелики склонен был приписать чему угодно, только не обещанию презентовать ей за услуги бутылку напитка, изобретенного веселым аббатом Бургиньоном. Что поделать, если молодые люди предпочтение отдают не душевным сокровищам, а физическому совершенству? И даже такой начитанный малый, как Толкушкин!

— С превеликим удовольствием. Может, мы полчасика где-нибудь посидим?

Толкушкин был, что называется, на седьмом небе, поэтому послал к черту деликатность. Он забыл ни только о Светланиной любезности, но даже о ее присутствии.

— Свет, я быстренько… Все равно Константиныча нет, а? — Анжелика уже открыла шкаф и снимала с плечиков элегантное черное пальто.

— Иди уж, — махнула рукой Света и зарылась в бумаги.

— А что вы мне хотели сказать? — выйдя из счастливого забытья, обратился к ней Толкушкин.

— Ничего особенного, — усмехнулась она, — думаю, для вас это не будет иметь никакого значения.

— И все же? — настаивал Толкушкин.

— Я же сказала, что это не имеет к делу никакого отношения, — резко ответила раздосадованная Света.

— В таком случае, до свидания и спасибо за помощь, — Толкушкин пропустил вперед себя Анжелику.

— Всего, — сухо отозвалась Светлана.

Алискер полулежал в постели. Его многострадальная голова покоилась на высоко взбитой подушке. Валандра в белом халате стояла рядом с тумбочкой и деловито выгружала из пакета продукты.

— Так, вот тебе сок, ты же ананасовый любишь? Болдырев тут еще томатный купил и нектар…

Вскоре на тумбочке уже громоздилась гора фруктов и деликатесов.

— Заставь дурака молиться… — усмехнулся Алискер, — зачем он столько всего накупил?

— Как это зачем? Ты поправляться-то думаешь? — Вершинина села на стул. — Что врачи говорят, серьезно это? — она кивнула головой, показывая на забинтованную руку Мамедова.

— Да нет. Скоро буду как новенький! — Алискер сглотнул слюну.

— Тошнит? — сочувственно спросила Валандра, поглаживая его по здоровой руке.

— Немного. Не очень приятно, конечно. — Алискер улыбнулся.

Сидя рядом с Алискером, Вершинина ловила на себе заинтересованные взгляды его соратников по палате.

— А народищу-то! — Валандра окинула взглядом комнату, — как сельди в бочке! Может, с врачами поговорить, перевести тебя в люкс?

— Не стоит беспокоиться, Валентина Андреевна, я уже здесь со всеми перезнакомился. А потом, я думаю, что надолго я здесь не задержусь…

— Врачам виднее…

— Я с ума сойду… — Алискер прикрыл веки.

— Не надо так отчаиваться! — Вершинина потрепала Мамедова по плечу. — Выглядишь ты неплохо, бледный только…

Она внимательно посмотрела на Алискера.

— Толку-то! Валяться здесь, в то время, как…

— Расследование идет своим чередом.

— Но я как бы ни при чем! — с досадой в голосе произнес Мамедов.

— Перестань, Алискер, а то я заплачу! — рассмеялась Вершинина, смахнув несуществующую слезу, — ты уже принял участие… — на ее лице вновь появилось серьезное выражение. — … жизнью рисковал.

Да и вообще человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив как это ему кажется самому, — процитировала она своего любимого Ларошфуко, — кстати, пижама тебе очень идет… Вершинина опять улыбнулась.

— А вам, Валентина Андреевна, этот халатик тоже очень к лицу, — шутливым тоном произнес Мамедов.

— Спасибо за комплимент! Ну, а если ты так переживаешь за ход расследования, то имею тебе сообщить, что сегодня я сама ездила в агентство, общалась с Жуковым Женей и манекенщицами.

— Удалось выяснить что-нибудь новое? — глаза Алискера заблестели.

— Обольщаться, конечно, нечем, но ты же сам знаешь, что наша работа требует не только сообразительности и быстроты реакции, но зачастую и занудной кропотливости. Общаться с людьми не так-то просто: кто слишком возбудим, уязвим и забывчив, кто специально умалчивает о чем-то, то ли из соображений глупой надоедливой морали, то ли хочет скрыть свою причастность к преступлению. Да тебе это не хуже меня известно, — махнула она рукой.

— Известно-то — известно, а обобщить все так только вы можете, Валентина Андреевна.

— Ты мне льстишь… — смущенно улыбнулась Валандра, — говорила я с этим Женей — интересный фрукт. С виду такой наивно-непосредственный, живой, жизнерадостный, а поди, проверь, что у него в душе творится…

— Так вы не доверяете своей интуиции?

— Не об интуиции речь, Алискер. Интуиция как раз меня редко подводит. Именно она-то и учит меня не доверять первому впечатлению! Я ведь тебе о первом своем впечатлении рассказала.

— И мне Женька интересным субъектом показался, стихи цитировал…

— Да, тип он незаурядный, вертлявый только. Молодость… Немного циничный, а в общем, симпатичный малый. Как сказал Ларошфуко: «Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу».

— А другие? — Алискер, голова которого немного съехала с подушки, вопросительно скосил глаза на Валандру.

— Не такие яркие индивиды, — шутливо отозвалась Вершинина, — Городницкая на меня, вообще, впечатления не произвела… Хотя ты, возможно, был бы другого мнения… — она хитро посмотрела на Алискера.

— Валентина Андреевна, — с укором произнес он, — я настолько слаб, что не могу сопротивляться подобным…

— … оскорбительным намекам? — улыбнулась Вершинина, — а мне такие намеки кажутся лестными…

Улыбнуться же в полный рот Алискеру мешала постоянная головная боль.

— Ослаб, говоришь? — продолжала шутить Вершинина, — да ты, наверное, тут ни одну медсестру совратил с пути истинного…

— Скажете тоже… — Алискер все-таки улыбнулся, но тут же поморщился от глухого набата в голове.

— Ладно, теперь о главном. — наклонившись к лицу Алискера, вполголоса сказала Валандра. — Тридцатого апреля в агентстве был сабантуй. В обеденное время. Компания в составе Жукова, Беспаловой, Городницкой, Цой… К ее чарам ты бы уж точно не остался равнодушен, — провокационно добавила она, не обращая на протестующий жест Алискера, — так вот, весь этот дружный коллектив веселился сначала в агентстве, потом продолжил веселье в баре на Радищева. Только Беспалова почему-то не соизволила присоединиться к большинству. Она, согласно показаниям Цой Оксаны, пошла вниз по Радищева, по направлению к дому, где живет Рыбакова. Зашла ли Мария к ней — неизвестно. Работу в агентстве Беспалова, по всей видимости, удачно сочетала с работой в «Море жизни»…

— А это что такое и с чем его едят?

— Напряги воображение, Визирь, — лукаво посмотрела на Мамедова Вершинина, — слово «море», что оно вызывает…

— Секс-услуги? — догадался Алискер.

— Ну ты, Мамедов, окончательно испорчен, — иронично заметила Валандра, довольная понятливостью своего секретаря-референта. — Сердцевину деятельности этого «Моря жизни» действительно составляет забота о полноценной сексуальной жизни высокопоставленных чиновников и просто богачей, а с фасада — обычное модельное агентство.

— Вот откуда у Беспаловой появились деньги…

— Дивлюсь твоей проницательности, Визирь, — улыбнулась Валандра, — а теперь подумай, где могла Беспалова раздобыть негативы?

— Украла у одного из клиентов… — предположил Мамедов.

— Полагаю, ты не далек от истины. — Вершинина на минуту задумалась, — да, еще одна деталь: у Марии всегда была при себе зажигалка «ронсон».

— Крутая зажигалка, — заметил Мамедов.

— Не знаю, пригодится ли нам эта информация… — медленно проговорила Вершинина, — только вот в сумке Беспаловой, выброшенной убийцей за два квартала от места преступления, «ронсона» не оказалось…

— Полагаете, зажигалка у того, кто пырнул Беспалову?