— Едем немедленно ко мне. Ты должна померить мои платья. А я подобрать твой макияж. Завтра пойдем в парикмахерскую, мне выщипают точно так же брови и покрасят волосы в твой цвет. А ты перекрасишься в мой.

Она расплатилась с официантом и поспешила к своему маленькому «фиату». Люба шла за ней, боясь задавать себе каюте бы то ни было вопросы. Она была настолько ошарашена всем происходящим, что потеряла способность мыслить и действовать самостоятельно. Какая-то неведомая сила толкала ее вперед и совсем не давала возможности опомниться.

Антигони развернула машину и помчалась назад в Афины.

— Я живу в рабочем квартале. Он не очень престижный, но зато расположен близко от центра. И сравнительно дешевый… Запомни — улица Збаруни. А район называется Лофук Скузе. Скоро неподалеку построят метро и разобьют большой парк со всякими увеселениями, и здесь станет пошикарнее, а пока — тихий и довольно провинциальный кусочек Афин. Иностранцам такие не показывают.

Антигони проехала площадь Омонию, оставила слева высотную гостиницу «Станлей» и миновала железнодорожный вокзал. Люба приготовилась увидеть что-то типа трущоб, но каково было ее изумление, когда они через несколько минут въехали в очаровательный район с невысокими домами, балконы и террасы которых были украшены буйной зеленью: пальмами, фикусами, крокусами и многими другими неизвестными Любе растениями. Разноцветные яркие тенты закрывали окна и бросали спасительную тень на балконы. У каждого подъезда стояли в кадках небольшие деревца. Крылечки сверкали чистотой. Маленькие магазинчики, расположенные почти в каждом доме, создавали впечатление, что все здесь существовало для жителей и носило почти семейный характер. В этом было что-то от Одессы, только Одессы, представленной в сказочном сне.

— Тебе может стать скучно. Тогда сядешь на автобус и через десять минут окажешься на Омонии. А там уж смотри в оба. Греки любят заигрывать с девушками, особенно блондинками.

Они остановились возле стеклянных дверей подъезда. Антигони открыла их своим ключом и пропустила вперед Любу. В холле стояла высокая, стройная пальма и висело зеркало в красивой деревянной раме, дававшее возможность осмотреть себя с ног до головы.

Тесный лифт на двух человек поднял их наверх. В доме на каждом этаже была только одна квартира. Антигони жила на четвертом. Квартира была крохотная, но двухкомнатная. Без всякой прихожей или коридорчика. Сразу — комната, метров двенадцать. Окна не было, вместо него на широкий балкон под набивным тентом вела стеклянная дверь, бесшумно отъезжавшая в сторону. На стене, напротив входа, висело большое овальное старинное зеркало в золоченой раме, что придавало комнате дополнительный простор. Под ним у стены стоял маленький мягкий диванчик. У другой стены был оборудован уголок, где разместилось деревянное резное кресло, такая же скамейка и столик. Рядом стоял маленький телевизор.

Люба по примеру Антигони сбросила кроссовки и ощутила под ногами приятную прохладу мраморного пола. Гречанка тем временем открывала дверцы встроенного шкафа, занимавшего всю противоположную балкону стену.

— Мы тебе подберем отличные наряды! — не унималась она.

Потом, оторвавшись от демонстрации своего гардероба, повела Любу мимо шкафа в другую комнатку, поменьше, чем первая. В ней смогли поместиться широкая кровать, туалетный столик с напольной лампой в виде древнего грека, держащего в вытянутой руке светильник, и узкая стеклянная дверь на тот же балкон.

— В Греции такие квартиры называются гарсоньерками. Обычно их снимают либо студенты, либо богатые мужчины для любовных свиваний. Здесь была кухня, но я ее выбросила. Я дома практически не питаюсь, и тебе не придется. Вон там, в тамбуре, — полочка с посудой, раковина и портативная газовая плитка. Потом научу ею пользоваться. А кушать будешь спускаться в таверну. Она за углом. Очень вкусно кормят. Я познакомлю тебя с хозяином. Только смотри, у него в прошлом году умерла жена, и он подыскивает себе молоденькую хозяйку. Уже пару раз сватался ко мне.

— А он богатый? — поинтересовалась Люба.

Антигони расхохоталась.

— Со временем сама поймешь, что такое богатый в Греции.

И распахнула дверь в розовую ванную комнату. В ней не было ничего особенного, но присутствовал шик, свойственный женщинам, пользующимся дорогой косметикой, парфюмерией и любящим ухаживать за своим телом.

— Нравится?

Люба кивнула.

— Давай ныряй под душ, а потом я займусь твоим преображением. А заодно прикину, как бы мне окончательно скопировать твою внешность.

Люба с блаженством подставила свое тело теплым струям душа. «Неужели она хоть немного поживет в этом раю? Атас!» Эта малюсенькая квартирка показалась ей самым уютном гнездышком на свете. Иметь такое и больше ни о чем не жалеть. Она могла бы бесконечно долго стоять под душем и мечтать. Но желание поболтать с Антигон и подгоняло, и Люба, накинув розовый банный халат, босиком вышла из ванной комнаты. Антигони с кем-то разговаривала по телефону.

Чтобы не мешать, Люба вышла на балкон. На нем стояло несколько молодых пальм и старый с огромными листьями и толстым стволом фикус. Чуть в стороне вокруг красного пластикового столика были расставлены плетеные стулья. Балкон выходил во двор. Стоя на нем, Люба невольно стала соучастницей неторопливой жизни всех соседей сразу. На балконах и террасах кое-кто заканчивал обедать, а большинство устраивалось на дневной сон.

— Боже, какая идиллия! — воскликнула Люба, когда Антигони подошла к ней.

— Мне здесь тоже нравится. Это моя собственная квартира. Пошли, примеришь кое-что.

Они вернулись в комнату и принялись перед зеркалом мерить вещи гречанки. Размеры оказались почти одинаковые. Антигони была чуть пониже и поуже в бедрах. Это означало, что вещи, оставшиеся на корабле, в каюте графа и в той, где жила Люба, подойдут ей без всяких проблем. Потом они по очереди смыли косметику и накрасились абсолютно одинаково. Осталось выщипать Антигони брови, подстричь и покрасить волосы.

Люба осталась ужасно довольна тем, что гречанка позволила ей пользоваться всеми остающимися вещами.

— Тебе нужны деньги? — спросила она.

— Нет, я возьму у графа. Он мне сам предложил.

— Хорошо. Когда вернусь, подумаем, как устроить твою жизнь, — Антигони на какое-то время посерьезнела и, что-то решив для себя, сказала:

— На всякий случай, я оставлю тебе один номер телефона. Не дай Бог, возникнут проблемы, наберешь его и произнесешь свое имя.

— Я же не знаю по-гречески? — испугалась Люба.

— Там найдут человека, говорящего по-русски. Не беспокойся.

Люба растерялась. Предупреждение Антигони означало, что кто-то еще будет знать о ее местонахождении. Наверняка за ней установят слежку. Арестуют, как только она останется одна, и некому будет за нее заступиться.

— Какой телефон? — подозрительно спросила она у Антигони — О чем мне с кем-то говорить? Я толком не сумею объяснить, как оказалась в твоей квартире. Что мне о тебе известно? Кто ты? Хорошая, добрая девушка, похожая на меня, и все? — от возбуждения щеки Любы залились румянцем.

— Какая ты недоверчивая! — с досадой ответила Антигони. — Бояться тебе нечего. А номер телефона… понимаешь, я сначала должна быть уверена, что ты поможешь мне, а я, в свою очередь, тебе.

— Ясно. Это телефон в нашем посольстве, — расстроившись, понуро опустила голову Люба.

— Да нет же. Совсем не в посольстве. Я оставляю номер телефона Интерпола.

— Что?! — воскликнула Люба. — Полиции?

Реакция русской девчонки вынуждала Антигони балансировать между правдой и ложью. Она не собиралась посвящать ее в свои планы, но и не убедив Любу в полной безопасности, тоже невозможно было действовать дальше.

— Успокойся. Интерпол занимается исключительно международными преступниками. В греческом представительстве работает мой очень хороший друг. Я не хочу, чтобы он оказывал тебе всякие знаки внимания. Греки зачастую, не задумываясь, переступают грань в отношениях с женщинами. Но в трудную минуту он обязательно придет тебе на помощь.