— Да. Тогда вы были в окружении шикарных дам, — поторопилась вставить Лора-гестапо.

— Странно, но тогда мы не встретились, — пожалел Леонтович и продолжил: — И эта женщина, владелица самого красивого салона цветов в Москве, утонченная и элегантная, смеет вспоминать о каких-то шикарных дамах. Да рядом с вами все они — дурнушки!

Павел понял, что шоумен влип. Вот что значит долго не замечать никого, кроме собственной жены. Совсем по поговорке «И на старуху бывает проруха». Но Павел не подал вида. Конечно, не из жалости к Лоре-гестапо.

— Ваша девушка, граф, скучает в одиночестве? — решила поддержать разговор она.

Павел взболтал маслянистый коньяк в пузатом бокале, сужающемся кверху, посмотрел на причудливые изгибы стекающей по стеклу жидкости, сделал глоток, посмаковал и серьезно ответил:

— Я уже пережил тот блаженный возраст, когда юные создания волнуют воображение. В отличие от вас, они без загадки. Я возгораюсь тогда, когда женщина волнует мне душу, а не пробуждает первобытные эмоции.

— И вас не соблазняют их прелести? — не сдавалась Лора-гестапо.

— Меня и витрины винных магазинов соблазняют. Но это не значит, что я с утра до вечера стараюсь их опустошить. Мне стало как то совестно пользоваться молодым, цветущим девичьим телом и потом быстро избавляться от него.

— А почему избавляться? — заинтересовалась Лариса.

— Потому что эти тела, к сожалению, любят поговорить и требуют к себе внимания.

Леонтович с улыбкой слушал откровения графа. В душе он полностью соглашался с Павлом, поскольку сам давно уже перестал интересоваться окружавшими его девицами. Но тем прекраснее оказалась встреча с истинной женщиной. Он сумел разглядеть в Ларисе красоту, которую вряд ли кто увидит. Он интуитивно почувствовал в ней вулкан страстей. Эта вроде бы бесцветная элегантная женщина наверняка способна творить чудеса в постели, он, Леонтович, в этом не сомневается. И к тому же гордится своим открытием.

— Чему вы улыбаетесь, Леонтович? — почувствовав себя в безопасности, обратилась к нему Лариса.

— Граф почти прав. Я разделяю его взгляды.

— А почему почти?

— Да потому, что ни один мужчина до конца не может быть прав по отношению к женщинам.

Лора-гестапо протянула руку Павлу и, нагло глядя ему в глаза, попросила:

— Позвольте пожать руку единомышленнику. Надеюсь, вы не будете убеждать нашего дорогого шоумена, что вокруг полно женщин поинтереснее меня?

Павел спокойно выдержал ее взгляд и мысленно ответил: «Какая же ты сука! Но ведь я на мировую с тобой не пойду».

Должно быть, она поняла, потому что вдруг засуетилась и намекнула Леонтовичу, чтобы он ее проводил. Но тот пропустил ее просьбу мимо ушей и сказал:

— Мне не хочется появляться там, в толпе. Извини, но лучше нам не привлекать особого внимания. Хочешь, я попрошу графа проводить тебя?

Лариса вспыхнула. Румянец негодования залил ее впалые щеки. Острый куриный нос дернулся, очки чуть было не свалились с него. Она встала и зло отчитала его:

— Как бы вы ни относились к женщине, популярность у вас все равно на первом месте. Даже этикет подчинен ей.

Леонтович хотел возразить, но она быстро вышла из бара. Он вздохнул и признался:

— Старик, я, кажется, влюбился… Ничего подобного со мной давным-давно не случалось. Она уникальна. Я почувствовал ее подкоркой. Представляешь, между нами, кроме случайных коротких встреч, ничего не было, а я уже ощущаю ее своей женщиной. Душа, замкнутая для всех, распахнулась перед ней. Я, любящий свою жену, дорожащий нашими отношениями, без всяких угрызений совести готов к долгой любовной связи с Ларисой. Знаешь, почему? Потому что она предназначена мне судьбой! Огромное количество баб мечтает меня затащить в постель. Но они не мои. Не мне предназначены. А эта моя. Большинство людей не могут в течение всей жизни встретить свою женщину. А я вот встретил вторую, не прощаясь с первой.

— Что же дальше? — взволнованно спросил Павел. Ему стало страшно за Леонтовича. Он даже растерялся.

— Дальше великое счастье обладания своей женщиной.

Павел понял, что вынужден рассказать Леонтовичу правду о Лоре-гестапо. Но поверит ли он ему? Ведь только в страшном сне или бреду человек способен пережить то, что она сделала с ним. К тому же в обычной жизни Лора совсем не производит впечатления «fatale monstrum».

Поглядев в веселые, озорные глаза Леонтовича, он решил пока ничего ему не говорить. Если он по-настоящему влюблен, такое откровение может вызвать у него тяжелый психологический шок. И неизвестно, что произойдет дальше. Возможно, он еще больше влюбится в нее, как в роковую женщину, и она в концеконцов выпьет из него всю кровь. При этом на его лице обнаружат счастливую улыбку. Сколько мужчин любят самых гнусных, развратных, способных на любую мерзость женщин! Добродетель редко делает женщину привлекательной, порок — почти всегда. Поэтому граф нашел в себе силы не выкладывать перед шоуменом страшную тайну Лоры-гестапо. Но понял, что ему придется постоянно держать ее в поле зрения, пока она не отступится от влюбленного Леонтовича.

Тот, в свою очередь, решил доказать Павлу, что неброская внешность Ларисы неприметна только для грубого глаза, не способного отличить стильные драгоценные украшения от аляповатой бижутерии. Но Павел не захотел его слушать.

— Мне сложно понять этот любовный восторг, — как бы извиняясь, начал он. — Пойми, совсем недавно я сам был в таком же состоянии. Женщина, бывшая самой дорогой мечтой, вдруг оказалась рядом. И что? Сейчас я прохожу мимо нее и ничего, кроме пустоты в душе и боли в сердце, не испытываю. Мой скепсис понятен и не поучителен. Ты не найдешь счастья с этой женщиной, но потеряешь покой.

— Не скажи. Мне немало лет, и шрамы украшают мое сердце так же, как и твое. Я не в силах отказаться от нее, ибо не искал. Это — судьба!

— Нет, Леня. Это — рок. Самый страшный, какой описан в греческих трагедиях.

— Значит, для меня и Греция — судьба, — улыбнулся шоумен.

В бар решительной походкой вошел Янис, бегло осмотрел присутствующих и, к собственной радости заметив графа, подошел к нему.

— Послушай, Павел, я перенервничал. Какие-то дурацкие слухи о тебе. Нам надо срочно поговорить.

Леонтович обрадовался концу их бесполезного разговора и с готовностью встал из-за стола.

— Оставляю вас. Меня ждут мои мартышки. Пора репетировать, — и, подмигнув графу, удалился.

Янис сел рядом и тихо предупредил:

— Нам надо закончить наш предыдущий разговор. Вы никого подозрительного не увидели на судне?

— Абсолютно.

— Жаль. Прошу вас, посидите здесь и узнаете правду о неудавшемся покушении и его организаторе.

— Я никуда не тороплюсь, — безразлично ответил Павел, хотя его, несомненно, интересовал исход их разговора. — Хотите выпить?

— О, я уже отвык от русской привычки пить днем. Но вечером мы с вами обязательно выпьем, когда вы сами покажете мне своего убийцу.

Янис резко встал и вылетел из бара. Павел налил себе рюмку «Метаксы» и постарался представить, куда помчался этот суетливый грек. Но запутался в своих подозрениях и решил спокойно подождать.

А Янис спешил в каюту к Татьяне. Предварительно он позвонил ей и, представившись, услышал:

— А, котик, ты тот самый большой грек? Но нельзя же меня терроризировать. Во-первых, у меня менструация, во-вторых, болит голова, а в-третьих, со мной второго раза не бывает. Исключительно после свадьбы, и, естественно, не с тобой.

Янис в который раз проглотил обиду и ласковым голосом объяснил, что хотел бы занести кое-какие подарки от себя лично в качестве благодарности за воспоминания, оставленные ему.

— Тогда в чем же дело? С этого, котик, и надо было начинать. А то — к вам можно?

— Значит, можно? — уточнил Янис.

— Валяй, — подтвердила Татьяна.

На этот раз она встретила грека, уже одетая для прогулки по палубе. На ней были широкие брюки в белую и зеленую полоску и огромная зеленая длинная рубашка.