— А кто его убил? — стараясь не показать интереса, спросил Павел.

— Тебе-то зачем?

— Любопытно следователю.

— Кто-то очень не хотел, чтобы мой Ванечка плыл на этом пароходе.

— Кто?

Люба смерила его настороженным взглядом, встала, сгребла свои вещи и направилась в туалетную комнату, на ходу съязвив:

Не боишься, что вся мужская сила в бабское любопытство уйдет?

Павел понял, что девчонка не так проста, как кажется. К тому же в обнаженном виде намного привлекательнее. То, что не додала природа, с лихвой компенсируется молодостью. Он торопливо оделся, чтобы не заниматься этим в присутствии Любы.

Она вышла из туалета и уставилась на него. На Павле был элегантный белый двубортный костюм с узкими лацканами и бронзовыми пуговицами, делавшими его похожим на капитана. — А правда, что ты — граф? — спросила она.

— Да. Граф Нессельроде.

— И вилла у тебя есть?

— Есть.

— И жена?

— Жены нет.

— Здесь или там?

— Нигде.

— Тогда ты от меня никуда не денешься, — твердо заключила Люба.

Павел укоризненно покачал головой, и они вышли из каюты.

Народу вокруг было множество. Создавалось такое впечатление, что Маркелов забрал в круиз всю московскую тусовку. Каждый важно прогуливался и мерил встречающихся надменно-снисходительным взглядом.

— Ой, гляди, Полина! — восторженно прошептала Люба.

— Куда глядеть-то?

— Да вот же идет с парнем. Он ее новый муж.

— Ну, ну… ты же граф, — почему-то обиделась Люба.

Они спустились на лифте вниз в один из многочисленных баров, называвшийся «Пантеон».

Там за столиком в полном одиночестве сидел Леонтович. Он был явно на кого-то зол. Его висящие до подбородка усы недовольно шевелились. Перед ним стоял стакан сока и блюдце с орешками. Увидев Любу, он побагровел.

— Почему не на растяжке! Я вас должен по барам отлавливать!

Павел не успел замолвить за спутницу словечка, как она молниеносно испарилась. Он подошел к Леониду.

— Больно ты зол.

— А… — неожиданно улыбнулся тот. — Им один раз улыбнись, они уже бегут подмываться. Как мне надоели эти круизы… Выпей, граф, мне нельзя. Репетиция. Только вот никак не начнется. Каждый раз утверждаем график: с такого часа — эстрадники, с такого — мы. И ни разу никогда ничего не получалось. То, понимаешь, они с перепоя ноту до взять не могут, то моих по каютам полдня ищу. Вот сейчас мое время. А влезла Полина.

— Мне ее показали на палубе, — проинформировал граф.

— Она и не будет репетировать. Ее аппаратуру монтируют. Чего репетировать, если петь все равно нечем… Выпей, граф, давно мы с тобой не виделись.

Павел уважил шоумена и заказал пиво.

— Что там с тобой стряслось после нашей последней встречи? Слышал, чуть не убили?

— Было дело. Обошлось.

— Я тогда тебя искал. Но телефон не отвечал. Решил, что ты смотался в Баден-Баден. Есть у меня к тебе одно конфиденциальное сообщение. Возможно, оно никакого отношения к тебе не имеет, но что-то меня настораживает.

Леонтович поднял голову и посмотрел по сторонам своими грустными в обрамлении пышных светлых ресниц глазами:

Народ толкался у стойки, и никто на них демонстративно не обращал внимания, хотя, конечно, все сразу же узнали шоумена.

Павел пригнулся, чтобы лучше слышать.

— В тот раз я и не собирался играть. Я вообще играю от случая к случаю. В основном в сауне. А тогда мне сделали официальное приглашение на круиз, пошли на все мои условия…

Леонтович вновь покрутил головой, кому-то помахал рукой, кому-то кивнул.

— Потом, потом, я занят, — бросил он одному из знакомых и вернулся к разговору с Павлом. — Так вот. Никогда раньше у меня никаких дел с Лавром не было. Я слышал, что он какой-то там крутой, со связями в уголовном мире, но меня эти вещи мало интересуют. А тут он отвел меня в сторону и попросил составить тебе компанию…

Леонтович замолк. Видно было, что в нем боролось желание поделиться своими подозрениями с привычкой не вникать в чужие проблемы и не брать на себя их груз. Но неприязнь к Лавру сыграла свою роль. Видать, тот очень достал Леонтовича. Поэтому, грустно вздохнув, шоумен продолжил:

— Короче, он предложил сыграть с тобой в карты. Я, разумеется, отказался. Сказал, что не располагаю лишними деньгами. Он дал мне десять тысяч и убедил, что тебя надо втянуть в круиз. Зачем я тогда согласился? До сих пор не понимаю. Какую цель преследовал Лавр, тоже непонятно. Потом, уже зная расклад, я остановился на одной версии. Помнишь, ты еще спросил меня, не сплю ли я с Татьяной. Тогда ты был влюблен и ревнив. Впрочем, не знаю, как сейчас…

Он осекся и внимательно посмотрел на Павла.

Тот нарочито небрежно кивнул головой.

— Проехали. Осталось в прошлом.

— Как знаешь, — не поверил ему Леонтович, но продолжил: — Татьяна в тот вечер была с Маркеловым. Не то чтобы рядом. Но у них уже там все наладилось. А тут появился ты и давай к ней приставать. Скорее всего, меня попросили сыграть, чтобы отвлечь тебя от нее. Хотя десять штук для такого пустяка — многовато.

Павел задумчиво отхлебнул пива. Теперь ему стало ясно, почему Леонтович так легко проигрывал. Его просто заманивали. Кто-то создавал версию убийства из-за крупного выигрыша.

— А ты помнишь парня, который наблюдал за нашей игрой?

Шоумен отрицательно покачал головой.

— Он-то потом и повез меня убивать.

— Так тебя все-таки хотели убить? — прошептал Леонтович.

— И даже убивали, — усмехнулся Павел.

В глазах Леонтовича промелькнула настороженность.

— Пожалуй, они хотели просто отвлечь тебя. Но в любом случае, это тебе информация для размышлений. Единственная просьба, сам понимаешь, рассказанное остается между нами. Я не боюсь всяких там Лавров и Маркеловых. Я слишком знаменит, чтобы на меня наезжать, но участвовать в подобных разборках мне претит.

Павел широко улыбнулся и с самым беззаботным выражением лица согласился с шоуменом.

— Скорее всего, твоя версия точна. В то время я вел себя не лучшим образом. Приставал к Татьяне, преследовал ее, надеялся вернуть. Возможно, эти десять тысяч были чем-то вроде отступного. Только я тогда этого жеста не понял. А сейчас, выслушав тебя, прихожу к такому же мнению.

Напряжение слетело с физиономии шоумена. Он довольно улыбнулся и посоветовал:

— Забудь об этом. Девчонку мою ты уже подснял. Говорят, даже одел с ног до головы… Видел, видел костюмчик. Только не проси никаких призов. Все давно расписано. Да ей, в общем-то, и на первый ряд рассчитывать бесполезно. Есть экземпляры хай-класс. Но я тебя понимаю. Мне самому эти задницы-передницы вот где сидят.

Павел уже не радовался своему вчерашнему широкому жесту. Молва быстренько без него его женила. Оправдываться, значит, вызывать понимающие улыбочки и насмешки. Так, одной любовницей у него стало больше.

Леонтович встал, ссыпал оставшиеся орешки в ладонь и грустно признался:

— Лучше, граф, еще десять тысяч тебе проиграть, чем сейчас объясняться с этими мартышками, не понимающими обычного человеческого языка.

Он медленно пошел мимо столиков, вяло пожимая приветливо тянущиеся к нему руки.

Павел погрузился в глубокую задумчивость. Слишком серьезна была полученная информация. Как будто кто-то нарочно подбрасывал ему мысли о причастности Маркелова. Но для чего Маркелову убивать Павла? Неужели из-за Татьяны?

Бармен высоким голосом, перекрывавшим шум посетителей, крикнул по-английски:

— Мистера Нессельроде ждет в баре «Сафо» дама.

Павел подошел к нему.

— О, мистер, вам следует подняться на правом лифте вверх. И по коридору направо. Верхняя палуба.

Павел не удивился, когда вошел в небольшой уютный бар с кожаными диванами и мягким светом настольных ламп. Он увидел Татьяну. Подсознательно граф постоянно находился в ожидании, готовый в любую минуту броситься на ее зов. Он не собирался ни в чем ее упрекать, ревновать или просить. Только обнять и почувствовать ее запах.