Надо отдать должное Татьяне, уж коль она решала унизить мужчину, то добивалась этого любыми способами. Павел знал об этом и смеялся над ее рассказами о других. Но услышав о себе такую чудовищную ложь, мигом сообразил, что уже сегодня вечером, как только Татьяна дорвется до телефона, все ее подруги и знакомые начнут удивляться и охать, узнав о голубой связи графа Нессельроде. Он не выдержал. Подскочил с дивана, рванулся к Татьяне. Этого-то она и ждала. И сразу залепила ему звонкую тяжелую пощечину.
— Мерзавец, гомик!
Павел обалдел. Он никогда не бил женщин. Но Татьяна его провоцировала. Пришлось с силой оттолкнуть ее. Несмотря на достаточный вес, она взмахнула руками, отлетела к входным дверям и ударилась о дверную бронзовую ручку головой. Ее тело беспомощно сползло на коврик. Павел замер в растерянности. В голове мелькнуло — «Неужели убил?». Подбежал к Татьяне. Нагнулся над ней.
Она глаза не открыла, зато оттопырила губы. Павел припал к ним. Долгий поцелуй закончился ее признанием:
— Я возвращаюсь к Маркелову…
Павел отпрянул от раскинувшегося в сексуальной позе тела… Его трясло. Желание и ненависть боролись в нем. Татьяна попыталась приласкать его. Но после услышанного прикосновение ее вызывало отвращение. Татьяна хотела уйти к другому, сознавая, какую мучительную боль причиняет графу. Он решил не дарить ей такую радость. Поэтому встал и вернулся на диван.
— Когда будешь уходить, захлопни дверь! — крикнул он.
Татьяна не пошевельнулась. Лишь раскинула в стороны ноги и застонала. Она уже никуда не собиралась. Павел встал, подошел к ней, переступил через соблазнительное тело и отправился в кухню. Там он достал бутылку водки, налил себе рюмку и с удовольствием выпил. Мозг работал туго. Но образ Маркелова, презрительно курящего «Ротманз» у окна гримуборной, настойчиво возникал перед глазами. Павел не хотел верить, что так запросто разбивается его юношеская мечта. Он готов был признаться в единственном бессмысленном чувстве к Татьяне, но язык не поворачивался.
«Пусть уходит! Пусть идет к нему… Б… Она же сама смеялась над ним. Говорила, что Маркелов — импотент! Сука…» — подумал Павел и выпил еще.
К нему молча подошла Татьяна. Села на стул. Налила себе рюмку.
— Ладно, граф, какое мне дело — голубой ты или нет… В тебе нет другого. Основы. Маркелов способен поставить меня на пьедестал. Сегодня он хозяин жизни. А ты никогда не будешь хозяином. Ты — пена. Классный импортный пенящийся шампунь. С тобой хорошо в ванной. Но вместо шубы ты не годишься. Даже если выиграешь миллион… Я — актриса, ты — игрок. Оба мы ненастоящие. Прости меня. Если хочешь — люби. А хочешь — ненавидь. Я в твоей биографии останусь не худшей страницей.
Она выпила. Чихнула несколько раз подряд и пошла собираться. Деревянной рукой Павел нащупал радиотелефон. Вызвал такси. И больше не шевельнулся, пока захлопнувшаяся входная дверь не оповестила об уходе из его жизни единственной всепоглощающей любви.
Несколько дней Павел находился в запойно-депрессивном состоянии. Он отключил телефоны. Не откликался на звонки в дверь. Не подходил к разукрашенным морозом окнам. Впопыхах Татьяна забыла некоторые свои вещи. Он целовал их, вдыхая сохранившийся запах. Дальнейшая жизнь представлялась ему сплошной черной дырой. В ней не было ничего, кроме бессмысленного одинокого существования. В его воспаленном мозгу вдруг зародилась спасительная мысль. «А что, если Татьяна наврала о Маркелове. Просто решила напоследок сделать ему больно?» В труди затеплилась надежда. Он схватил телефон и набрал домашний номер Татьяны.
Ответила ее дочь. На вопрос «где мама?» заявила, что ей наплевать, где она, но скорее всего сегодня днем будет на какой-то презентации в Центре международной торговли. Окрыленный возможностью увидеть Татьяну, Павел потащился в ванную комнату. Там он долго отмокал в прохладной воде и предавался возвращающим к жизни мечтам. Он тщательно побрился. Уложил феном волосы и занялся своим гардеробом. Чаще всего граф надевал свой элегантный клубный пиджак с бронзовыми пуговицами и серые довольно широкие брюки. В этом наряде его худая фигура приобретала некоторую массивность и благодаря высокому росту значительность. На фоне белой батистовой рубашки изысканно выделялся плотный бордовый галстук. В таком виде он впервые предстал перед Татьяной и поэтому решил одеться так же.
Ровно в семнадцать ноль-ноль такси подвезло графа Нессельроде к стеклянному подъезду «Интерконтиненталя». Возле распахнутых дверей стояли охранники в пятнистой форме и несколько официально одетых молодых людей с озабоченными лицами.
— Передайте кому-нибудь из устроителей, что приехал граф Нессельроде, — небрежно обратился к ним Павел.
— Подождите, сейчас пройдут приглашенные из аппарата президента, — строго ответили ему.
Действительно, в проходе появились узнаваемые лица высокопоставленных чиновников, привыкших красоваться на телевизионном экране и всяческих презентациях. Один из них посмотрел в сторону Павла и воскликнул:
— Граф, какая встреча! Вы еще в Москве? Послушайте, я вас днями разыскивал. У меня возник странный казус в покере, — он подошел к Павлу, взял его под руку и увлек за собой мимо остолбеневших охранников.
Благодаря столь красноречивой поддержке Павел очутился в самом центре внимания. Вокруг толпились знакомые и незнакомые ему банкиры, бизнесмены. Возле них блистали молодостью, красотой и дорогой косметикой любовницы, высокомерно поглядывавшие по сторонам. Павел искал взглядом Татьяну, при этом довольно путанно объясняя президентскому чиновнику его карточный промах.
Сначала Павел увидел Маркелова. Он, как всегда, курил в некотором отдалении и в полном одиночестве. Черный шарфик, выбивавшийся из раскрытого ворота рубашки, придавал ему некую богемную театральность. Глубоко посаженные глаза смотрели из-под густых седых бровей куда-то в сторону. Павел поглядел туда же. Возле стола с напитками в бирюзовом коротком платье пила шампанское Татьяна. Рядом с ней стоял невысокий мужчина. Павел узнал в нем известного шоумена Леонида Леонтовича. Они о чем-то оживленно беседовали и громко смеялись Павел ни разу за все время их знакомства не видел Татьяну в мини-юбке. Обычно она надевала стильные платья, облегающие грудь и расширяющиеся от бедер до колен. Сегодня юбка едва прикрывала ее мощные ляжки в бледно-розовых колготках, Это выглядело откровенно вызывающе. Высокие розовые ботинки, зашнурованные до икр, вносили в ее облик нечто подростковое. Каштановые волосы волнами свободно спускались на плечи. Она ими часто встряхивала в такт своему смеху. Павел заметил множество мужских оценивающих взглядов, направленных в ее сторону. Остальные дамы в более строгих и дорогих нарядах казались по сравнению с Татьяной излишне чопорными и зажатыми.
Павел решил сначала подойти к Маркелову. Тот встретил его печальной улыбкой. И вместо приветствия спросил впрямую:
— Говорят, граф, вы сменили сексуальную ориентацию?
— Врут. Скорее всего такие сплетни распускают брошенные мною женщины, — спокойно ответил Павел и, в свою очередь, поинтересовался:
— Вы один или с дамой?
— Я всегда один, — соврал Маркелов. Он приехал с Татьяной, но не очень хотел светиться рядом с ней. Пусть окружающие продолжают думать, что между ними все те же приятельские отношения бывших любовников. Маркелов хорошо знал нравы московской тусовки. Хочешь избежать лишних разговоров, не следует делать резких поворотов. Но появление графа осложняло ситуацию. Он ведь наверняка начнет выяснять отношения с Татьяной. Хотя Маркелов и не исключал, что такой легкомысленный прожигатель жизни, как Нессельроде, возможно, сам с удовольствием поставил крест на романе с Татьяной. В конце концов, она ему почти прилюдно изменила. Это несколько успокаивало Маркелова, ему хотелось понаблюдать со стороны за дальнейшим поведением графа.
А тот, в свою очередь, очень надеялся убедиться, что Маркелов действительно одинок.
Они еще немного постояли вместе, разговаривая о пустяках. Маркелов рассказал о хозяевах презентации — крупной строительной фирме «Государыня», получившей Подряд на строительство международного бизнес-центра в Крылатском. Павел пожаловался на материальную стесненность и спросил, не собирается ли кто-нибудь в ближайшее время играть по-крупному. Маркелов пообещал узнать и сообщить. Сам он с графом предпочитал за один игральный стол не садиться. Исчерпав тему разговора, они еще немного помолчали и разошлись.
