— Можете проверить, — спокойно сказал Вахтанг.

Коробку открыли. В ней лежали десять плиток шоколада «Гвардейский». Вахтанг почувствовал, что участники операции в шоке. Они проверили его руки. Руки оказались чистыми. Извинившись, отпустили на все четыре стороны.

Вахтанг держался очень спокойно и, лишь выйдя из министерства, почувствовал, что нервы у него сдают. Его трясло от пережитого. Придя домой, хотел позвонить Ивану, но удержался.

На другой день, когда он вошел в кабинет Гиви, тот обнял его и расцеловал, дружески похлопал по плечу — молодец, не сплоховал, вовремя избавился от коробки.

— Жаль, такие деньги потеряли, — вздохнул Вахтанг, — а я собирался в Хони! Наши там второй дом строят, думал, помогу им.

— Ничего мы не потеряли, — утешил его Иван, — я-то ведь заметил, как ты избавился от коробки. Они это не увидели, потому что смотрели тебе в затылок — боялись потерять в толпе. Я видел, как тебя усаживали в машину, потом целый час караулил мусорную урну, боялся, не следят ли и за мной. Под конец позвонил Гиви, попросил прислать машину и ждать меня дома. Прибыл наш «виллис», я вытащил коробку — и юрк в машину. Никто за нами не следовал. Машину остановил у продуктового магазина, что возле Гивиного дома, и вошел во двор через магазин. Мы осторожно открыли коробку, провели куском ваты по ассигнациям, вата стала красной. Мы чистили каждую купюру и бросали в ванну. К утру деньги высохли и теперь готовы к употреблению.

— Почему все же этот директор заложил нас?! Получил «левый» товар на триста тысяч, а мы на какие-то копейки согласились, не торгуясь…

— Оплошали мы, Вахтанг, оплошали, этот универмаг курирует республиканский ОБХСС, они кормятся там, а мы вторглись в чужие владения.

— Из-за каких-то копеек жертвовать людьми?!

— Нас не зря называют псами. Мы жрем друг друга, грыземся из-за лакомого куска. А ну, попробуй отнять миску с едой у твоей любимой собаки, когда она голодна, — разорвет!

— Если пронесет — больше глупить не будем, — сказал Иван.

— Пронести-то пронесет, только вот спишут ли директору эту сумму или изымут вторично — неизвестно.

— Скорее всего, спишут, они, небось, договорились, что получат свою долю в том случае, если отберут деньги у нас, — высказал предположение Вахтанг.

— Ребята, надо быть очень осторожными, фактически мы влезли в карман республиканского отдела по борьбе со взяточничеством, лучше пока не разменивать эти деньги. Так надежнее.

Эта беспокойная неделя подошла к концу. В понедельник они собрались на работе. Все были в чудесном расположении духа.

Дела на работе шли хорошо. Вахтанг научился делать деньги, притерся к коллективу, и коллектив принял его. Но это продолжалось недолго.

Из отдела кадров республиканской милиции пришла бумага, в которой Вахтангу выражалось недоверие и начальнику милиции предписывалось перевести его во вневедомственную охрану.

Гиви прочитал эту секретную бумагу Вахтангу. На какое-то время воцарилась тишина. Ее нарушил Гиви.

— Вневедомственная охрана — совсем неплохое дело, — сказал он. — Поработай там некоторое время, а потом — или осел сдохнет, или его хозяин — вернешься.

— Говоря по правде, я собирался уйти из милиции, не мое это дело, но мне трудно было расстаться с коллективом, и потом, деньги тоже немаловажный фактор. Но если у меня здесь нет никаких перспектив, лучше я уйду по собственному желанию, не могу же я выставить своей жизни неуд. Если не найду работы, уеду в Россию.

— Послушай, что я тебе скажу, — заговорил Гиви, — человеку, ушедшему из органов, трудно найти работу. На него смотрят с подозрением и берут на службу очень и очень нехотя. Давай сперва найди работу, а потом уходи.

— Нет, Гиви, если у меня в кровь не поступает адреналин, если я не озабочен своей карьерой, продвижением вверх, жизнь теряет для меня прелесть. Что же касается работы в милиции, я вообще могу завести новую трудовую книжку и не записывать, что я работал здесь.

— Мой совет тебе: хочешь уйти из органов и к тому же сделать карьеру, не записывай в трудовую, что работал у нас.

Вахтанг написал заявление об уходе, и в Тбилиси стало одним безработным больше.

Вахтангу повезло. Ивану Дугину тоже выразили недоверие, и теперь он работал начальником ведомственной охраны на одном из заводов. Свободного времени у друзей было вдоволь, и они стали неразлучны. Строили планы и с надеждой смотрели в будущее.

Близко узнав Ивана, Вахтанг понял, что он человек талантливый и веселый. Однообразие быстро наскучивало ему. Когда хотел, он производил впечатление человека интеллигентного, образованного. О себе говорил так: я образован, интеллигентен, но отнюдь не самородок.

У Ивана была сварливая жена и двое маленьких детей. Жена постоянно пилила его, он же, не вступая в перепалку, просто уходил из дому. Через неделю-другую заявлялся, и, если жена начинала скандалить, снова уходил. Скандалы чаще всего происходили в середине месяца, а в начале, когда Иван получал зарплату, наступало перемирие, хотя на новой работе приходилось довольствоваться скудной зарплатой.

Однажды в разговоре с Вахтангом жена Ивана Лиза пожаловалась на мужа:

— Хоть бы раз ответил мне, поспорил, ударил бы наконец! Все меня винят в наших неурядицах, а он всегда прав, потому что отмалчивается. А я со зла иной раз не рассчитаю, ляпну лишнее…

Иван часто оставался у Вахтанга на ночь. Как он говорил, его жена совсем спятила, не желает видеть его, ревнует, обвиняет в измене.

— Господь свидетель, да и ты прекрасно знаешь, я по бабам не хожу.

— Потому-то тебя и обвиняют в измене, — заверил Вахтанг, — а ты возьми и начни ходить.

Однажды Вахтанг и Иван случайно забрели на грузовую станцию железной дороги. Там возле вагонов толпился народ. Как выяснилось, выгружали нержавеющие кровельные листы, предназначенные для тбилисского Дворца спорта. Для того времени это был дефицитный товар.

— А что эти люди делают здесь? — спросил Вахтанг.

— Наверно, нуждаются в этих листах. Ты же знаешь наших, все друг другу родственники, друзья, приятели, все хлопочут друг за друга, каждый имеет свои козыри. Одного они не знают: эти нержавеющие листы давно уже распределены.

— Неужели мы обманем ожидания этих энергичных людей, Иван? Это ведь грех. Нержавеющие листы должны достаться всем!

Иван с изумлением взглянул на Вахтанга, не понимая, шутит он или говорит серьезно.

Вахтанг направился к административному зданию, увлекая за собой Ивана. В приемной несколько человек уже дожидались начальника. Вахтанг велел Ивану остаться в приемной, прислушаться к разговорам просителей: в чем они нуждаются и какой ждут помощи. Сам же вошел в кабинет заместителя по коммерческой части. В кабинете никого не оказалось. Вахтанг не стал там задерживаться. Прочитал на табличке имя-отчество начальника, запомнил и махнул Ивану рукой. Иван подошел, и они уже вдвоем вошли в кабинет заместителя.

— Ну что? — спросил Вахтанг.

— Решительно всем нужен этот кровельный материал.

В тот момент в кабинет заглянула секретарша.

— Попрошу вас выйти, заместителя директора сейчас нет, он в командировке.

— Да, да, мы знаем, мы к Валериану Шалвовичу, он нам сказал, чтобы здесь подождали. Иван, я сейчас зайду к начальнику без очереди, а ты займись секретаршей, — сказал Вахтанг Ивану, когда секретарша вышла, — заговори ее, она русская, твоей морде обрадуется больше, чем любой другой. Пусти слух, что эти листы привез я и, если кто-то хочет получить их, должен обращаться ко мне.

С этими словами Вахтанг взял со стола несколько папок и вышел из кабинета. Иван пошел за ним и прямиком направился к секретарше, завел с ней неторопливую беседу о нержавеющих кровельных листах, которые позарез нужны ему, а беспокоить Валериана Шалвовича он не решается. Вахтанг тем временем, не глядя на томящихся в очереди, решительно вошел в кабинет начальника. Над душой Валериана Шалвовича стояло несколько человек, так что он даже не заметил появления Вахтанга. Вахтанг присел на стул и подождал десять минут. Потом встал, вышел и с раскрытой папкой зашел в кабинет замдиректора. Минут через пятнадцать вышел оттуда и снова направился к кабинету директора. И на этот раз он даже не поднял глаз на просителей. Потом снова вышел с раскрытой папкой в руках. Когда он вошел в третий раз, начальник наконец заметил его.