На другой день в отделение милиции заявился Шалва со всеми необходимыми бумагами в руках. В качестве поручителя он привел с собой главврача центральной клиники. После оформления необходимых документов в комнате остались Шалва Кандадзе, его сын Саша, Вахтанг, Бадри Майсурадзе и Гиви. Саша был уже в курсе дела и знал, что ему протежирует «двоюродный брат».

— Как ты думаешь, — обратился Вахтанг к Саше, — имеет ли право на хулиганство человек, которому Бог дал одну извилину? Что ты прыгаешь, осел ты этакий?! Здесь не такие, как ты, ломали себе шею. Что ты изображаешь из себя героя? Избили тебя — скажи, что избили! Предъяви документ в свое оправдание. Ты же видишь, те ребята тебя не пощадили. И потом, чего ты хочешь от следователя? Он выполняет свой долг! Из-за тебя у нас было много неприятностей. Иди сейчас домой и не высовывай носа. Завтра в десять утра придешь сюда вместе с курдами. Сам скажешь или мне вызвать их?

— Сам скажу, придем вместе.

На другой день шестеро ребят вошли в кабинет Бадри. Саше велели выйти и подождать снаружи.

Бадри показал курдам медицинскую справку, заявление о Сашином избиении, подписанное несколькими свидетелями, и сказал, что вынужден возбудить против них дело, так как они, похоже, не менее виновны. Как надо избить человека, чтобы он в отместку потушил о твой лоб сигарету! Между прочим, Саша в своей объяснительной записке пишет, что он и не думал тушить о лоб сигарету, это произошло совершенно случайно.

— Что будем делать, — спросил он под конец, обращаясь к смуглому Мамеду, угадав нем вожака.

— Уважаемый следователь, мы и не собирались жаловаться на Сашу, это райинспектор вынудил нас, да и вы ничего против не имели. Ладно, мы больше не жалуемся на Сашу. Он ошибся, и мы ошиблись. Вы же видите, мы вместе пришли сюда. Как вы скажете, так мы и сделаем.

— Тогда напишите заявление, что у вас нет никаких претензий к Саше, что он не гасил о твой лоб сигарету, а она обожгла тебя, когда ты хотел ударить его прежде, чем он нанесет тебе удар.

— Ладно, напишу, наказывать не будете?

— Вообще-то, конечно, вас всех следовало бы проучить, но у обеих сторон отыскались покровители, — усмехнулся Бадри.

Мамед написал объяснительную записку, и все ребята подписались под ней. Позвали Сашу.

— Напиши, что между вами была словесная перепалка, драться не дрались и ни к кому претензий у тебя нет.

Тут в кабинет зашел Вахтанг.

— Вы что, думаете, вот так отделаетесь? — неожиданно спросил он. — Мы тут целую неделю только и делаем, что занимаемся вами, из-за вашего идиотизма столько людей потеют, и все это ради чего? Короче, магарыч за вами. В противном случае я передаю все эти документы в суд. Вы вылезли благодаря доброте Бадри Майсурадзе! Они будут дебоширить, избивать друг друга, делать, что их душеньке угодно, а мы тут работай на них?! Короче, каждый положит по тысяче рублей, собранные деньги отдадите Сашиному отцу.

— Уважаемый следователь, по тысяче — это для нас много, если можно, мы впятером положим две тысячи рублей. Поработаем и соберем. Откуда у нас такие деньги?!

— Ну, если вам их надо заработать, так и быть! Мы не нуждаемся в ваших копейках, но у нас такой метод наказания. Должна же быть какая-то разница между вами, дебоширами, и порядочными парнями. И они на воле, и вы на воле. Так что принесете деньги Сашиному отцу.

Ребята вышли из кабинета с опущенными головами.

— Я не ожидал этого от тебя, Вахтанг, — сказал Бадри. — Сделали доброе дело, зачем же деньги брать?

— Каждый труд, дорогой Бадри, требует вознаграждения, а если труд не имеет цены, тогда дело швах.

На другой день Шалва принес Вахтангу три тысячи рублей и горячо поблагодарил его. Вахтанг разделил эту сумму на три части, две отдал Гиви и Бадри.

Через несколько дней Вахтангу позвонила Цицино:

— Послезавтра буду в Тбилиси, — сказала она, — утром с вокзала приеду прямо к тебе, будь дома.

Она действительно приехала к нему прямо с вокзала. Вахтанг обнял ее, поцеловал. Цицино сняла плащ, села, вынула из сумки фотографии девочек и маленького Элгуджи. Вахтанг внимательно рассмотрел фото и нашел какое-то сходство с собой.

— Очень красивый и здоровый мальчик, — рассказывала Цицино, — девочки вовсю балуют его. Я даже не почувствовала, как он вырос из пеленок. Звонил дядя. Он жутко благодарен тебе, в два счета, говорит, обделал такое сложное дело.

— Твоя просьба для меня закон. Ну, что ты решила, хочешь еще сына?

— И сына хочу, и по тебе соскучилась, по твоей ласке. Все время вижу тебя во сне. Короче, тебя устраивает такой график: в течение трех дней с утра до двух часов дня мы в постели, с двух до шести — на работе, с шести до восьми утра я у дяди. Идет?

— Идет! — согласился Вахтанг. Не теряя времени, он стал раздеваться. Цицино была необыкновенно ласкова. Она понравилась Вахтангу больше, чем тогда, в Москве. В первый же день график был нарушен — Цицино ушла от него в восемь часов вечера.

Вахтанг позвонил Гиви, объяснил свое отсутствие нездоровьем и необходимостью обследоваться у врача.

Цицино Белтадзе осталась очень довольна своей командировкой. Через три дня дядя проводил ее на вокзал.

Иван Дугин сообщил Вахтангу, что, по данным Гивиной агентуры, в один из крупных универмагов Тбилиси должны завести «левый» товар — мохеровые кашне. Фабрика, откуда должны были поставить товар, известна, пункт его назначения известен, оставалось поработать и определить день операции.

В тот день большая грузовая машина подъехала к универмагу. Через некоторое время она вернулась на фабрику, ее, видимо, загрузили вторично, и спустя некоторое время она снова остановилась у универмага.

Вахтанг и Иван вошли в магазин, когда разгрузка закончилась. Директор не растерялся, пригласил их в кабинет и предложил десять тысяч. Иван возразил, сказав, что в этой операции участвует много народу и, чтобы закрыть дело, потребуется не менее тридцати тысяч. Сошлись на том, что десять тысяч возьмут сейчас, а остальные двадцать — послезавтра здесь же, в кабинете.

В назначенный день Вахтанг с Иваном подошли к универмагу. В магазин вошел Вахтанг, Иван остался на улице. Вахтангу не понравилась чрезмерная вежливость директора, который усадил его в кресло, подал коробку из-под шоколадных плиток, в которой лежала толстая пачка денег.

— Деньги любят счет, батоно Вахтанг, не пересчитаете? — угодливо улыбаясь, спросил директор.

— Я вам доверяю. У меня к вам просьба — подарите мне такую же коробку, только с шоколадом, в знак сладкого завершения нашего дела.

— Конечно, конечно, — директор вызвал продавца и велел ему принести коробку «Гвардейского».

— Заверните мне ее только покрасивее. Сегодня у одной из наших сотрудниц день рождения, и эта коробка с шоколадом — подарок для нее.

— Смотрите не ошибитесь, батоно Вахтанг, не причините ей ущерба, — расплылся в улыбке директор.

— Не беспокойтесь, не ошибусь. — Вахтанга несколько удивила мальчишеская веселость директора — такие деньги отвалил и радуется.

Он вышел из магазина с двумя коробками в руках и пошел к подземному переходу, где его дожидался Иван. Подойдя к переходу, он почему-то оглянулся и увидел двух молодых людей, быстрым шагом нагонявших его. Не останавливаясь, Вахтанг сунул коробку с деньгами в урну для мусора, и, подав Ивану знак глазами, молча прошествовал мимо него.

На выходе из подземного перехода он тут же был остановлен двумя молодыми людьми, представившимися сотрудниками органов. Они попросили сесть в их машину.

— Это ваша? — вежливо осведомились они, указав на коробку с шоколадом. Вахтанг кивнул головой.

Его привезли в Министерство внутренних дел. В кабинет, куда его ввели, вскоре вошел мужчина в форме полковника, который сообщил, что Вахтанг находится в отделе борьбы со взяточничеством, потому что подозревается в вымогательстве денег у директора универмага, которые находятся в данной коробке.