Давно не работающая во благо России, Москва коммерсует, спекулирует, барыжничает, словом — умственно вырождается и нравственно разлагается, заражая окружающих своим пошлым образом жизни. Но московскому обществу пришлась по душе такая жизнь. Она его устраивает, следовательно, горожан удовлетворяет и власть, которая является ее символом. Вполне вероятно, что на изменение сознания москвичей повлияли завоз в Москву “лимиты” (вместе с потомками это не менее 3–4 млн. чел) и резкое сокращение в городе доли русского населения.
Поэтому вовсе не случайны результаты тех голосований, которые в 1993 году создали Городскую думу, состоящую на все 100 процентов из членов “партии Лужкова”, независимо от того, к каким движениям приписаны ее члены. Нет основания удивляться результатам парламентских выборов по Москве, предоставившим в 1993 г. мандаты Нисневичу, Ковалеву, Осовцову, Гербер, а в 1995 таким как Борщев, Хакамада, Боровой, Бунич или Макаров.
Победа Лужкова в 1996 году — явление тоже закономерное. Было бы противоестественным, если бы на должность городского головы Москвы был избран, к примеру, университетский ректор, авторитетный общенациональный политик, выдающийся организатор науки. Город, в котором восторжествовал дух наживы, эгоизма, торгашества, а страсть к барышу вытеснила из сознания большинства естественные человеческие чувства, такой город мог избрать своим лидером только г-на Лужкова.
После 1993, тем более 1996, в настроении москвичей не произошло ровным счетом никаких существенных изменений, то по большому счету выигрыш “партии Лужкова” на предстоящих выборах столичного “парламента” сомнений не вызывал. На ярмарке столичного политического тщеславия ему не было равных.
Тем не менее, Москва — отнюдь не остров, затерявшийся в водах великого океана. Она и лакомый кусок, на который имеются претенденты, и яблоко раздора, возбуждающее зависть и ненависть, и клубок внутренних противоречий, в которых объективно участвует не только Российская Федерация, но и заграница.
Кому могла прийти охота оспаривать у всесильного мэра и фаворита московских избирателей 35 мест Городской думы? С другой стороны — а имел ли сам столичный мэр притязания на все эти места? Позволим себе усомниться в этом. Абсолютная власть всегда создает стимул к объединению тех, кто оказывается за ее бортом. Чтобы властвовать, надо уметь властью делиться. Лужков не умеет. Но не умеет также и эффективно управлять, создавая лишь видимость своего всевластия. За этой видимостью — интриги в “царской” свите и криминально-уголовные кланы на нижних этажах управления.
“Партии Лужкова” не обязательно было претендовать на все места в Городской думе. Достаточно было, если она будет владеть в ней лишь контрольным количеством голосов. Значит, от 17 до 20 мест в Думе “партия Лужкова” могла выбросить на торги политической биржи, предоставив своим формальным конкурентам возможность побороться за их приобретение. Одно это обстоятельство создавало интригу, порождало иллюзию схватки, в действительности усиливая, вне зависимости от ее результата, позиции правящей городом “партии”. И волки сыты, и овцы — целы.
С другой стороны, хорошо известно, что безраздельное владение мэром (и стоящих за ним) столичными финансами, недвижимостью и производственным потенциалом породило его экспансию в другие сферы экономики и политики, вызвав непримиримую войну “партии Лужкова” с рядом российских финансово-бюрократических группировок, таких как “кланы” Черномырдина, Чубайса или Березовского. Жирный кусок собственности является еще и гарантией участия во власти, потеря собственности приводит к утрате власти, ее приобретение власть обеспечивает. Одно благо умножает другое благо.
А раз так, то конкуренты “партии Лужкова” не могли не вступить на тропу войны, то есть они обязаны были реализовать свое присутствие в “московском парламенте”. Появившиеся в СМИ компроматы, негативная (по сути объективная) информация относительно секретов “московской кухни” не составляют сомнений в том, что война шла всерьез. И так как за столицей РФ давно закрепилась репутация самого коррумпированного и криминального города страны, и именно в Москве сосредоточены основные богатства, которыми располагает Россия, нет сомнений в том, что при желании закулисная, до поры до времени не преданная огласке жизнь г-на Лужкова и его “правительства” может перевернуть представления о них.
Речь идет конечно же не о так называемом общественном мнении. Москва давным-давно избавилась от такого неуместного предрассудка. Правдивая информация о почти что 10-летнем правлении “выдающегося хозяйственника” может повредить Лужкову в Кремле, в регионах страны и вне России. Ну не зря же Кремль так оберегал Тверскую, 13 от любых ревизий и проверок. Значит, было и есть что скрывать. Не случайно в 1999 году так завибрировала вся столичная номенклатура, как только экс-премьер С.Кириенко намекнул, что может вступить в борьбу за мэрское кресло.
Положение вещей таково, что представительная власть Москвы не может состоять из действительно независимых, по настоящему самостоятельных, тем более высоконравственных политиков. Чтобы участвовать в выборах, претенденту надо было продаться как минимум трем видам капитала — денежному, политическому и информационному. Кандидата должны были поддержать банки, авторитетные именно в Москве партийные группировки и влиятельные СМИ. Для них он должен стать своим. И здесь надо иметь в виду следующее.
Московские банкиры третьей или второй “гильдии” (о первой пока умолчим), благополучие которых напрямую зависит от того, как к ним относится столичный мэр, будут выделять финансовые ресурсы лишь тем, на кого укажет руководящий перст. Судьба Тверьуниверсалбанка, руководство которого попыталось иметь собственное политическое суждение, еще долго не будет забыта. Его разорение еще задолго до всех кризисов 1998 — другим наука.
Политические пристрастия московского электората, участвующего в голосованиях, давно известны. Они были в 1995 распределены между сторонниками Явлинского (ЯБЛ — 15 %), Гайдара (ДВР — 12 %), Черномырдина (НДР — 19 %) и Зюганова (КПРФ — 15 %). Поскольку ни один из этих партийных лидеров не рискнул открыто противопоставить собственную политическую программу политике, проводимой мэром, состав кандидатом, список оказался сформированным “демократами” и согласованным, точнее говоря — одобренным, хозяином дворца столичного генерал-губернатора.
Реальным влиянием на настроение москвичей обладают лишь останкинские каналы ТВ (РТР-ОРТ-ТВЦ-НТВ) и несколько “центральных” газет. Самодеятельная агитация через СМИ, листовки, предназначенные для почтовых ящиков, или стенды вдоль городских магистралей, непосредственное общение ни создать известность кандидату, ни изменить мнение о нем не в состоянии.
Те кандидаты, которых регулярно раскручивали по ТВ и в газетах (г-н Платонов, председатель московской Думы, присутствовал на экранах чуть ли не ежедневно), за кого они напрямую рекомендовали голосовать, прошли в городские законодатели. Как показывает опыт выборов 1993, 1995 и последующих годов, чтобы победить, достаточно иметь от 7 до 15 процентов консолидированных сторонников. Хаотичное мнение 85 процентов никого не интересует. Отнюдь не случайно на последних парламентских выборах национально ориентированная политика собрала в Москве лишь 28 % голосов при 49,9 % в провинции. Кроме того, однотуровое голосование давало столичной (как и любой другой) номенклатуре возможность вообще ликвидировать представительство каких-либо иных сил, кроме либерально-западнических или всеядно-холопьих.
Кому бы современный столичный избиратель ни отдал свой голос, Московская Дума оказывается составленной из представителей московской бюрократии и московских банков — наиболее организованных структур современного общества. Ни политические, ни производственные, ни научно-технические, ни военно-промышленные корпорации не обладают ни волей, ни ресурсами, ни лидерами, чтобы провести в Гордуму своих представителей.
