— Майкл, это ты?
Он резко вдохнул воздух:
— Привет, Эшли.
— Привет.
Секунду-другую оба молчали. Эшли посмотрела на текст, приготовленный для нее матерью. Ключевые фразы были подчеркнуты трижды. Но буквы казались нечеткими, расплывались. Пока она колебалась, О’Коннел нетерпеливо подался вперед. Ее звонок приводил его в восторг и одновременно пугал. Это означало, что он на пути к победе. Широкая ухмылка расплылась по его лицу, правая нога начала непроизвольно отстукивать ритм, как у ударника, регулирующего грохот большого барабана.
— Как замечательно слышать твой голос! Столько людей мешают нам соединиться! Но ты знаешь, что это им не удастся. Я этого не допущу. — Он тихо рассмеялся и продолжил: — Все их попытки спрятать тебя бесполезны. Ты и сама в этом убедилась, так ведь? Нет такого места, где я не нашел бы тебя.
Эшли на секунду прикрыла глаза. Его слова вонзались ей в кожу, как занозы.
— Майкл, я уже много раз просила тебя оставить меня в покое. Я старалась, как могла, убедить тебя, что не могу и не хочу быть с тобой. Я вовсе этого не хочу.
Девушка понимала, что говорила все это ему и раньше. И это ничего не дало. То же самое, по-видимому, повторится и в этот раз. Мир, в котором она жила, сошел с ума, и никакие доводы рассудка ничего не изменят.
Его тон сразу стал холодным:
— Это не ты говоришь. Тебя подучили так говорить. Все эти люди, которые хотят сделать из тебя то, чем ты не являешься. Я знаю, это они диктуют тебе эти слова. И поэтому я не обращаю внимания на то, что ты говоришь.
Слово «диктуют» перепугало Эшли. Она взглянула на листок в руках. А что, если он все видел, каким-то образом узнал обо всем?
— Да нет же, Майкл, нет! Тысячу раз нет. Ты не понимаешь. Ты с самого начала все неправильно понял. Мы не будем вместе.
— Это судьба, Эшли. Так нам суждено.
— Нет, Майкл, откуда ты взял это?
— Ты не понимаешь, что такое любовь. Настоящая любовь. Всепоглощающая. Любовь никогда не кончается. — Он продолжал говорить холодным тоном, каждое его слово эхом отзывалось в телефоне. — Любовь никогда не кончается и никуда не уходит. Она всегда внутри тебя. Ты должна это понять. Ты воображаешь, что ты художник, а не можешь понять таких простых вещей. Что с тобой, Эшли?
— Со мной все в порядке! — отрезала она.
— Нет. — О’Коннел качнулся на стуле. — Иногда мне кажется, что ты действительно больна, Эшли. Что-то должно быть не так у человека, который не может понять истины. Который не желает слушать свое сердце. Но пусть это тебя не пугает, Эшли, потому что я могу исправить это. Я буду рядом с тобой ради тебя. Что бы ни произошло, какая бы беда ни случилась, я всегда буду рядом, знай это.
У Эшли слезы навертывались на глаза. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной.
— Майкл, ну пожалуйста!
— Ничего не бойся! — В его голосе гремел гнев. — Я защищу тебя.
Все, что он говорил, подумала она, в действительности означало нечто прямо противоположное. «Защищу» означало «причиню боль», «ничего не бойся» — «бойся всего».
Ей было просто худо от ощущения безвыходности, голова горела огнем. Она закрыла глаза и прислонилась к стене, словно могла таким образом остановить вращение комнаты. Ей казалось, что этому не будет конца.
Открыв глаза, она посмотрела диким взглядом на Кэтрин.
Та слышала только половину разговора, но чувствовала, что он идет совсем не так, как надо. Она стала яростно тыкать пальцем в написанный текст.
— Скажи это! Скажи это, Эшли! — прошептала она исступленно.
Девушка вытерла слезы и глубоко вздохнула. Она не знала, что именно она собирается привести в действие, но чувствовала, что это что-то ужасное.
— Майкл, — произнесла она медленно, — я старалась объяснить тебе, я очень старалась. Я говорила тебе «нет» множество раз. Я не знаю, почему это до тебя не доходит. В тебе есть что-то такое, что я никогда не смогу понять. Поэтому я хочу обратиться к тому единственному человеку, которому когда-то удавалось научить тебя, как надо поступать. Может быть, он объяснит мне, что я должна тебе сказать, чтобы ты меня понял. Он наверняка знает, как я могу от тебя освободиться. Я верю, что он мне поможет.
Она знала, что все сказанное ею приводит в действие бурливший в глубине его души гнев.
О’Коннел молчал, и она подумала, что, может быть, он впервые прислушивается к ее доводам.
— Я знаю, что есть только один человек в мире, которого ты боишься, и я сегодня же пойду к нему.
— Какой человек? — резко бросил О’Коннел. — Что такое ты говоришь? Человек, который поможет тебе? Никто не может помочь тебе, Эшли. Никто, кроме меня.
— Ты ошибаешься, Майкл. Есть такой человек.
— Кто?! — крикнул О’Коннел.
— Ты знаешь, где я?
— Нет.
— Я недалеко от твоего дома. Не от той квартиры, где ты сейчас живешь, а от дома, в котором ты вырос. Я хочу побеседовать с твоим отцом, Майкл. — Эшли старалась говорить как можно хладнокровнее, делая паузы между словами. — Он поможет мне.
С этими словами она положила трубку. Телефон сразу же начал звонить, но она к нему не притронулась.
Салли подняла голову, и ее словно током ударило. Майкл О’Коннел вылетел из дому, разом перемахнув через ступеньки у входа, и понесся по улице, на ходу натягивая плащ. Салли схватила секундомер, лежавший на пассажирском сиденье, и привела его в действие в тот момент, когда О’Коннел запрыгнул в свою машину и та, взвизгнув колесами, сорвалась с места.
Взяв мобильный телефон, она нажала кнопку быстрого набора. Услышав голос Скотта, она произнесла:
— Только что выехал, — и отключила связь. Она знала, что Скотт включает свой секундомер.
Теперь надо было действовать быстро. Схватив сумку со всеми необходимыми вещами, Салли вылезла из машины и пересекла улицу, направляясь к дверям дома О’Коннела. Она натянула вязаную шапочку как можно ниже на глаза и опустила голову. На ней была одежда из магазина Армии спасения: джинсы, поношенные спортивные тапочки и мужская тужурка. На руках были латексные хирургические перчатки и поверх них кожаная пара.
«Пистолет будет на месте», — сказала она себе.
Запасного плана на случай, если бы пистолета там не оказалось, у них не было. Тогда пришлось бы оставить затею и, уехав в Западный Массачусетс, изобретать что-то новое. О’Коннел мог взять пистолет с собой. Невозможно было предвидеть, на что его толкнет проснувшаяся в нем ярость. Это могло бы обернуться в их пользу. Если он по глупости использует пистолет точно таким образом, как это собираются сделать они, то его ошибка решит все их проблемы.
Не исключено, конечно, что, взяв пистолет, он использует его против них. Или против Эшли.
Если их план провалится, останется только в панике спасаться бегством.
Следуя тем же путем, что и Хоуп за несколько дней до этого, Салли через несколько секунд добралась до квартиры О’Коннела. Ключ она держала в руке, вокруг никого не было.
На нее глядели только глаза кошек, мяукающих в коридоре. У нее мелькнула мысль, не убил ли он сегодня еще одну из них. Она вставила ключ в замочную скважину и как можно тише пробралась в квартиру.
Салли намеренно не глядела по сторонам. Она не хотела знакомиться с миром О’Коннела, потому что знала, что это только умножит ее страх. А главное — нельзя было терять ни минуты. «Пистолет, пистолет», — повторяла она про себя.
Вот и шкаф. Вот и ботинок в углу, из которого торчит грязный носок.
— Будь здесь, — прошептала она.
Запомнив, как расположен носок, она подняла его и сунула руку в ботинок.
Когда ее рука коснулась стального ствола, она чуть не вскрикнула и, не теряя времени, вытащила оружие.
На секунду ее охватили сомнения: продолжать или бросить все? И то и другое пугало ее.
Словно под гипнозом, она опустила пистолет в большой пластиковый мешок, находившийся в сумке. Носок она оставила на полу.
Но оставалось еще кое-что. Салли быстро прошла в маленькую гостиную, где на грубом самодельном столе стоял включенный в сеть ноутбук. «Вот где ты проделываешь все эти гадости, отравляешь нам всем существование, — подумала она. — А теперь моя очередь». Злорадство одолело на время ее страхи. Вытащив аналогичный ноутбук из сумки, она установила его вместо старого. Неизвестно было, сразу ли О’Коннел заметит подмену, но рано или поздно заметит. Вот и хорошо. Накануне она потратила несколько часов, загружая купленный ею компьютер порнографическими и антиправительственными вебсайтами, а также самой дикой, осатанелой музыкой хеви-метал, какую только смогла найти. Убедившись, что в памяти компьютера достаточно компрометирующих материалов, она сочинила фиктивное письмо на имя О’Коннела-старшего. Письмо начиналось со слов: «Дорогой папочка, сволочь ты поганая…» — и дальше в нем развивалась мысль, что Майкл наконец осознал: зря он солгал тогда, много лет назад, выгораживая отца, и теперь пришло время исправить эту главную ошибку его жизни. Он — единственный человек на земле, кто может восстановить справедливость и отомстить за убийство матери. Добытая Скоттом информация об истории семьи О’Коннел была неоценима.
