С середины моста Лонгфелло Чарльз был виден далеко в сторону Кембриджа. Было еще свежее раннее утро, но по реке уже скользили гоночные лодки, весла синхронно прорезали черную тушь воды, производя маленькие завихрения на гладкой поверхности. Усиливавшийся дневной свет постепенно заливал воду своим сиянием. Было слышно, как гребцы дружно ухают в ответ на равномерный счет рулевого. О’Коннелу особенно нравилось, что ритм задавал самый маленький и хрупкий в команде, он руководил более крупными и сильными гребцами. Только он видел, куда они плывут, и указывал путь другим. Он, конечно, был в состоянии справиться с веслами, но перехитрил своих товарищей и устроился за рулем на корме. О’Коннелу это очень нравилось.

Майкл О’Коннел часто ходил на этот мост, когда ему надо было как следует обдумать что-нибудь. Мимо него мчались машины, пешеходы спешили на работу, вода под ним быстро текла, стремясь к морю, а на берегу выныривали на поверхность вагоны подземки, набитые пассажирами. Только он один находился в покое, стоя у перил. Вся эта утренняя городская суета, казалось бы, должна была отвлекать его, но он уже давно убедился, что именно здесь он может целиком сосредоточиться на проблемах, занимавших его мысли.

Сейчас таких проблем было две: Эшли и бывший коп Мерфи.

Понятно, что добраться до Эшли можно было через Скотта или Салли. Следовало только придумать, как это сделать, и он не сомневался, что найдет решение. Однако на пути его стоял этот бывший коп, и это было серьезное препятствие. О’Коннел облизал губы. Привкус крови все еще ощущался, как и припухлость в тех местах, куда пришлись удары Мерфи. Но кровоподтеки и ссадины постепенно исчезали, а мысль О’Коннела продолжала работать. Как только он подобрался вплотную к родителям Эшли, они напустили на него частного сыщика, и он мог быть опасен. Разумеется, не настолько, насколько он сам расписывал. Однако оставался непреложный факт: в отношениях с Эшли и ее родичами О’Коннел должен был выступать в качестве сильной, атакующей стороны, держать ситуацию под контролем. А появление Мерфи нарушало этот баланс, что О’Коннела совсем не устраивало.

Он ухватился обеими руками за бетонное ограждение, чтобы успокоиться. Гнев действовал на него, как наркотик, наплывая волнами и превращая все окружающее в калейдоскоп эмоций. Взглянув на темную, готовую покрыться льдом воду, протекавшую у него под ногами, он подумал, что даже она вряд ли остудила бы охвативший его жар. О’Коннел медленно дышал, борясь со своим гневом. Гнев всегда был его другом, и нельзя было допустить, чтобы он обратился против него. «Не теряй головы!» — приказал он себе.

Первым делом надо было избавиться от Мерфи.

Это будет, скорее всего, нетрудно. Немного рискованно, но выполнимо. Не так легко, как те компьютерные трюки, которые он провернул со Скоттом, Салли и Хоуп, чтобы дать им понять, с кем они имеют дело, но вполне ему по силам.

Посмотрев на реку, Майкл О’Коннел увидел, что одна из команд перестала грести. Гребцы сидели, слегка подавшись вперед, а лодка продолжала скользить по инерции, волоча весла за собой. Тот факт, что лодка шла, движимая лишь сохранившейся в ней памятью о приложенной силе, действовал вдохновляюще. Она разрезала водную гладь, как лезвие бритвы. Это напоминало О’Коннелу его самого.

Почти весь день, до позднего вечера, он наблюдал за домом, в котором находилось агентство Мерфи. Здание понравилось ему с первого взгляда: оно было обшарпанное, убогое и не имело современных охранных устройств, которые могли бы усложнить его задачу. О’Коннел внутренне улыбнулся — надо взять на вооружение правило: «Используй слабости других и обрати их в свою силу».

Он избрал три разных наблюдательных пункта: свой автомобиль, испанскую бакалейную лавку на углу и читальный зал организации «Христианская наука», расположенный напротив агентства Мерфи. С этим залом он едва не погорел: не успел он выйти из него, как в дверях своей конторы появился бывший полицейский.

Со свойственной всякому детективу бдительностью Мерфи сразу же кинул взгляд влево и вправо, а также через улицу. О’Коннел похолодел от страха. Он понимал: если он отвернется, нырнет обратно в здание, застынет на месте или попытается спрятаться, бывший коп мгновенно его засечет.

Поэтому он, не оглядываясь и не пытаясь прятаться, неторопливо направился по тротуару к угловому погребку. Он лишь втянул голову в плечи, слегка отвернулся, чтобы его профиль не бросался в глаза, и приподнял воротник куртки, скрывая лицо. Зайдя в погребок, он тут же кинулся к окну, чтобы посмотреть, что делает Мерфи.

О’Коннел тихо рассмеялся. Детектив ленивой походкой удалялся в направлении автостоянки. Создавалось впечатление, что у него ни забот, ни хлопот. А может быть, это была самонадеянность человека, который уверен, что ничто ему не угрожает.

«Способность заметить кого-нибудь, — подумал О’Коннел, — зависит от внутренней установки. Если ты ожидаешь увидеть человека, ты заметишь его. Если же нет, то не заметишь. Человек станет невидимкой».

Мерфи и в голову не могло прийти, что, после того как он задал О’Коннелу трепку, тот потащится за ним в Западный Массачусетс и так легко выследит его, имея в кармане листок с адресом и номером телефона. «Ему не хватает для этого воображения, — подумал О’Коннел. — Потому он меня и не заметил, хотя находился в каких-нибудь двадцати ярдах. Считал, что со мной покончено».

Вернувшись в машину, О’Коннел продолжал наблюдать за зданием, выжидая, пока служащие не разойдутся по домам. Одна из женщин была, скорее всего, секретаршей Мерфи. Она пошла на автостоянку. «Не очень-то разумно доверять своей секретарше запирать контору, — подумал О’Коннел, — если только она не обладает особым умением закрывать двери абсолютно надежно». Он включил зажигание и, увидев, что женщина выезжает со стоянки, тронулся с места.

Не прошло и двух суток, как Майкл О’Коннел собрал достаточное количество информации, чтобы сделать следующий шаг, который должен был приблизить тот момент, когда он сможет беспрепятственно следовать повсюду за Эшли. Теперь он знал, когда по вечерам закрываются все учреждения, размещавшиеся в здании. Последним уходил управляющий юридической консультацией, расположенной на том же этаже, что и агентство Мерфи. Он запирал парадное всего одним ключом. У адвоката, занимавшего первый этаж, была помощница. О’Коннел подозревал, что адвокат изменяет с ней жене, потому что пара покидала контору под ручку с таким видом, как будто совершает нечто незаконное. О’Коннел представлял себе, как они занимаются сексом, — он предпочитал думать, что они делают это на полу, кувыркаясь на грязном протертом ковре. Он коротал время, рисуя себе эти картины, воображая позы и даже чувства партнеров.

О секретарше Мерфи ему не слишком много удалось разузнать. Вдова шестидесяти с лишним лет, неряшливая женщина, ведущая неряшливую жизнь в компании двух мопсов, которых звали Мистер Биг и Красотка. Мопсам она была предана душой и телом.

О’Коннел проследовал за секретаршей до супермаркета «Стоп энд шоп». Он без труда завязал с ней разговор, когда она остановилась перед секцией собачьего корма.

— Прошу прощения, мадам… Не могли бы вы помочь мне? Моя знакомая девушка только что приобрела небольшую собачку, и мне хотелось бы купить для нее какую-нибудь вкусную еду. Но здесь столько всего, что глаза разбегаются. Вы, наверное, разбираетесь в кормах для собак?

Несколько минут спустя женщина ушла, по всей вероятности думая: «Какой симпатичный и вежливый молодой человек!»

Майкл О’Коннел припарковал машину в двух кварталах от агентства Мерфи, в стороне, противоположной автостоянке, на которой, по-видимому, оставляли свои машины все работавшие в здании. Было без четверти пять; все необходимое было спрятано в рюкзаке и лежало в багажнике. Чтобы успокоиться, он сделал быстрый вдох и выдох, как пловец, собирающийся залезть на стартовую тумбу.