Предстоял один опасный момент, а дальше все будет просто.

О’Коннел вылез из машины, проверил, полностью ли забит монетками счетчик, у которого он припарковался, чтобы не платить лишнего, и быстрым шагом направился к своей цели.

В конце квартала он остановился, чувствуя, как первые ночные тени окутывают его. В ноябре в Новой Англии темнеет очень быстро, и кажется, что ночь сменяет день в считаные секунды. В этот переходный час он чувствовал себя как рыба в воде.

Главной задачей было проникнуть в здание так, чтобы никто его не заметил, в особенности Мерфи или его секретарша. О’Коннел еще раз глубоко вздохнул, напомнил себе, что к утру Эшли станет гораздо более досягаемой, и быстро зашагал вперед. Фонарь позади него мигнул. О’Коннел чувствовал себя невидимым — никто не знал и не ожидал, что он явится сюда.

Дойдя до входных дверей, О’Коннел увидел, что вестибюль пуст. Спустя секунду он уже был внутри.

Услышав шорох спускающегося лифта, он быстро пересек вестибюль, спрятался в колодце аварийной лестницы и успел закрыть за собой дверь на миг раньше, чем лифт остановился на первом этаже. Прижавшись к стене, О’Коннел пытался представить выходящих из лифта людей. До него донеслись голоса, и ему послышались неповторимые интонации Мерфи. Он даже вспотел. Мерфи, похоже, разговаривал со своей секретаршей.

«Пора идти кормить мопсов», — подумал он.

Входная дверь закрылась.

О’Коннел посмотрел на часы. Следующим на очереди был управляющий юридической консультацией. «Ну давай, — прошептал он, — рабочий день окончен».

Стоя у стены, он ждал. Лестничная клетка была, конечно, не идеальным укрытием, но он был уверен, что в этот вечер все у него получится. И это будет еще один знак, что ему суждено быть с Эшли. Словно она сама помогала ему добраться до нее. Дыхание его участилось, он закрыл глаза, чтобы запастись терпением, которое придавала ему его одержимость. В голове у него не было никаких мыслей, кроме воспоминаний об Эшли.

На счету Майкла О’Коннела хватало взломов: несколько магазинов, жилой дом, целый ряд фабричных зданий и офисов. Поэтому, сидя в своем укрытии, он был уверен в себе и не волновался. Он даже не придумал какой-нибудь невероятной истории, которая объяснила бы его присутствие здесь в случае, если его обнаружат. Он знал, что этого не произойдет. Его любовь защищала его.

Было уже почти семь часов, когда управляющий юридической консультацией наконец спустился на лифте. О’Коннел прислушался к звукам в вестибюле, и тут неожиданно все погрузилось в темноту: управляющий выключил рубильник около лифта. Он услышал, как открывается и затем закрывается входная дверь и как поворачивается ключ в замке. Он засек время по часам — фосфоресцирующий циферблат позволял видеть в темноте — и, выждав еще пятнадцать минут, открыл дверь и вышел в вестибюль. Все складывалось так удачно, что это даже удивляло его. Он осторожно осмотрел улицу сквозь стеклянные входные двери и, убедившись, что она пуста, отодвинул примитивную щеколду, выскользнул наружу, быстро прошел к своему автомобилю и вытащил из багажника рюкзак. Через три минуты он уже вернулся в здание.

Прежде всего О’Коннел достал из мешка несколько пар хирургических перчаток и для верности натянул их одну поверх другой. Затем он вытащил баллончик с аммиачным дезинфектантом и тщательно опрыскал дверную ручку и замок, которые ранее трогал руками. Заперев дверь, он прошел на лестницу и также опрыскал там все, к чему прикасался, а затем поднялся на второй этаж, светя себе маленьким фонариком. Половина стекла была заклеена липкой лентой, так что узкий луч практически невозможно было заметить с улицы. Довольно много времени он потратил, проверяя, нет ли в холле второго этажа каких-либо внешних охранных устройств, но таковых не оказалось. Майкл О’Коннел только покачал головой. Он думал, что офис Мерфи охраняется лучше. Правда, инфракрасные камеры и системы видеонаблюдения сто́ят немало. Без всех этих устройств арендная плата была, вероятно, минимальной, и в этом был секрет привлекательности здания.

Он улыбнулся, подумав, что и красть-то в здании, по сути, нечего. Денег и драгоценностей здесь не хранили, произведений искусства и переносной электронной аппаратуры не держали. Любой мало-мальски уважающий себя жулик найдет более легкую и, главное, гораздо более ценную добычу во множестве других мест. Да далеко ходить не надо — в погребке на углу, вероятно, хранится более тысячи баксов в металлическом сейфе и небесполезный 12-миллиметровый пистолет на полке под кассовым аппаратом. Это было гораздо соблазнительнее.

Но он не собирался обчищать погребок, подобно какому-нибудь наркоману. Его интересовало то, что хранилось в этом здании, — информация, и притом особая. Никто не подумал бы, что это может кого-либо заинтересовать.

На то, чтобы взломать замок офиса Мерфи, ушло какое-то время. Наконец О’Коннел с осторожностью открыл дверь, опасаясь, что здесь-то могут быть спрятаны какие-либо датчики движения или камеры видеонаблюдения. Прежде чем войти в приемную, он натянул на голову вязаный шлем. Этот предмет туалета, предназначенный для защиты лица на ветреном лыжном склоне, полностью закрывал лицо, оставляя лишь небольшую прорезь для глаз. О’Коннел сжал зубы, ожидая, что вот-вот взвоет сигнал тревоги.

Но его встретила тишина. Это привело его в полный восторг. Он осторожно обошел приемную, изучая обстановку. Ему хотелось смеяться.

Это было довольно неказистое, обшарпанное помещение, в котором стояли стол секретарши, старый продавленный диван и такое же кресло. Дверь в кабинет Мерфи была солиднее и закрывалась на несколько замков.

О’Коннел хотел было заняться ею, но затем подумал, что если Мерфи и установил какие-то охранные устройства, то именно здесь.

Он посмотрел на стол секретарши с компьютером и, устроившись за ним, включил машину. На экране появилось приветствие, сменившееся полем, требующим ввод пароля для дальнейшего доступа.

Сделав глубокий вдох, он написал по очереди имена двух ее собак. Затем попробовал по-разному сочетать их, но это тоже ничего не дало. Задумавшись на секунду, он улыбнулся и напечатал «мопсофил».

Машина загудела, экран вспыхнул, и перед О’Коннелом появился список дел, которыми занимался Мерфи, — по-видимому, почти всех. Он прокрутил список и увидел файл «Эшли Фримен», но подавил в себе импульс открыть его сразу же. Оттягивая удовольствие, он только усилит его. Вместо этого он систематически просмотрел другие файлы, задерживаясь время от времени на будораживших воображение цифровых фотографиях, иллюстрировавших различные дела. Он стал методично переписывать файлы на заготовленные диски. Вряд ли тут было все, что имелось на личном компьютере детектива, — наверняка тот держал кое-какой материал в месте, доступном ему одному. Но О’Коннелу было вполне достаточно того, что он уже нашел.

На всю работу ушло два часа. От долгого сидения у него затекли руки и ноги. Выбравшись из-за секретарского стола, он потянулся и, упав на пол, раз десять быстро отжался. Руки-ноги стали двигаться свободно. Затем он подошел к двери в кабинет Мерфи и вытащил из рюкзака маленький ломик. Он попытался выломать замок, расцарапал дверь, но задача была слишком трудоемкой, и он бросил это занятие. Он вернулся к столу секретарши и, порывшись в ящиках, разбросал по полу бумаги, карандаши и картриджи для принтера. Там же он нашел вставленный в рамочку семейный портрет двух мопсов. Он швырнул его об пол, разбив стекло. Наконец, решив, что учинил вполне убедительный разгром, он вышел, запер дверь и с помощью того же ломика разворотил дверной косяк, оставив кучу щепок на полу и распахнутую дверь. Затем он направился в юридическую консультацию и, так же грубо взломав дверь, быстро обыскал ящики стола и картотечные шкафчики и устроил такой же беспорядок.

После этого О’Коннел спустился вниз и занялся конторой адвоката, разбросав бумаги по всему помещению. В письменном столе адвоката он нашел несколько сотен долларов ассигнациями и запихал их к себе в рюкзак. Он уже собрался уходить, но решил, что надо взломать и письменный стол помощницы адвоката, иначе она почувствует себя обойденной. Открыв нижний ящик, он присвистнул.