Она закусила губу и взяла карандаш.

Сверху она написала на листе бумаги: «Мотив».

Ниже последовала вторая категория: «Средства».

А за ней неизбежная третья: «Возможность».

Эти понятия представляли собой святую троицу всякого полицейского расследования. Стоит написать против них ответы — и в девяти случаях из десяти станет ясно, кого следует арестовать. И они же служили критериями при вынесении приговора в суде. А задача защитника заключалась в том, чтобы опровергнуть собранные обвинением показания относительно одного из трех этих элементов. И тогда, как трехногий табурет с подпиленной ножкой, вся конструкция рухнет. Сейчас же, планируя собственное преступление, Салли пыталась предугадать, как его будут расследовать.

Она избегала слова «убийство», предпочитая эвфемизмы «преступление», «происшествие», «инцидент».

К трем уже написанным категориям она добавила четвертую: «Судебная экспертиза». Тут надо было продумать все очень тщательно. Она стала перебирать в уме все возможные моменты, на которых они могут споткнуться. Образцы ДНК — то есть волосы, кожа, кровь. Эти следы нельзя оставлять. Баллистическая экспертиза. Если им придется воспользоваться огнестрельным оружием, его происхождение не должно прослеживаться. Или же надо избавиться от оружия так, чтобы его не нашли. Лучше всего было бы похоронить его на дне океана, но это осуществить трудно. Затем шла куча других улик: нитки от одежды, предательские отпечатки пальцев, следы туфель на мягком грунте, отпечатки автомобильных покрышек. Свидетели, которые могут кого-нибудь где-нибудь заметить. Камеры видеонаблюдения. И наконец, нельзя быть до конца уверенным, что Скотт, или Эшли, или Хоуп, или Кэтрин не ляпнут что-нибудь, сидя на жестком стуле под ослепляющим светом, когда их будут допрашивать двое следователей — один, как полагается, «добрый», другой «злой». Начнут сочинять какую-нибудь историю или попросту лгать, а уж ложь-то полицейские распознают сразу. И — всем им крышка.

Но если кого-то из них начнут допрашивать, то уже одно это будет означать, что все потеряно.

Их ни в коем случае не должны заподозрить. Необходимо, чтобы даже при самом пристальном рассмотрении дела его никак нельзя было связать с Эшли.

Чем больше Салли думала над всем этим, тем менее осуществимой казалась ей задача и тем большее отчаяние охватывало ее. У нее было чувство, что все начинает разваливаться — не только работа, которой она сейчас пренебрегала, но и ее отношения с Хоуп, и вся ее жизнь. Казалось, угроза, нависшая над Эшли, мешает всему нормальному ходу вещей.

Салли покачала головой. Лежавший перед ней лист бумаги напомнил экзамены по специальности в колледже. Вопросы были примерно такие же. Только на этот раз ошибка означала не провал на экзамене, а крушение их будущего.

Подумав, она написала примечание: «Купить побольше хирургических перчаток». Что бы им ни пришлось делать, перчатки снизят опасность разоблачения их по тестам на ДНК и отпечаткам пальцев.

Ниже она добавила: «Купить одежду в магазине Армии спасения. Не забыть про обувь».

Салли кивнула себе: «Уж это-то ты можешь сделать».

«Сомнительная личность», на встречу с которой прибыли Кэтрин и Эшли, стояла около своего изрядно побитого «шевроле»-кроссовера, попыхивая сигаретой и пиная ногой гальку на автостоянке, как застоявшийся конь. Кэтрин обратила внимание на его красную с черным охотничью куртку и наклейки с эмблемой Национальной стрелковой ассоциации, украшающие кроссовер сзади. Мужчина был невысокого роста, с залысинами и бочкообразной грудной клеткой. Кэтрин определила его как любителя пива — с добавлением чего-нибудь покрепче. Когда-то он, видимо, работал на заводе, но затем нашел более прибыльное занятие.

Она поставила машину недалеко от «шевроле» и сказала Эшли:

— Оставайся пока здесь и лучше особенно не засвечивайся. Если ты понадобишься, я махну тебе.

Эшли, не понимая, что все это значит, кивнула и повернулась чуть боком, чтобы наблюдать за Кэтрин. Та вышла из автомобиля.

— Мистер Джонсон, как я понимаю?

— Он самый. А вы, должно быть, миссис Фрейзир?

— Точно.

— Обычно я не люблю заниматься делами в таких местах. Предпочитаю регулярные выставки.

Кэтрин кивнула. Она сомневалась, что это правда, — скорее, просто конспиративный ритуал.

— Спасибо, что нашли для меня время. Я не стала бы звонить, если бы это не было срочно.

— Это нужно вам для личного пользования? Для самозащиты?

— Да. Именно так.

— Видите ли, я коллекционер, а не торговец. Торговлей я обычно занимаюсь на официальных выставках оружия. В противном случае мне потребовалось бы специальное разрешение, понимаете?

Она кивнула, сознавая, что это все тот же ритуал, необходимый, чтобы не быть уличенным в противозаконной сделке.

— Еще раз благодарю вас.

— Понимаете, профессиональному торговцу нужно заполнить целую кучу бумажек для федералов. И после этого должно пройти три дня, прежде чем можно будет осуществить сделку. А коллекционер может обмениваться и торговать оружием без этих формальностей. Разумеется, я должен спросить вас, не собираетесь ли вы совершить что-либо противозаконное с помощью этого оружия?

— Разумеется, нет. Это для самозащиты. В наше время не чувствуешь себя в безопасности. Итак, что вы можете предложить?

Торговец-коллекционер открыл багажник своего автомобиля. Там лежал чемоданчик со стальной обшивкой и наборным замком. Мужчина быстро открыл замок и откинул крышку. На подкладке из черного пенопласта был разложен ассортимент легкого стрелкового оружия. Кэтрин уставилась на него бессмысленным взглядом:

— Я не очень-то в этом разбираюсь.

Мистер Джонсон кивнул:

— Пистолеты сорок пятого калибра и девятимиллиметровые вряд ли вам подойдут — слишком громоздки. Обратите внимание вот на эти два: автоматический калибра двадцать пять и револьвер тридцать второго. Лучше всего для вас, пожалуй, будет короткоствольный тридцать второй. Это, так сказать, женский размер. В цилиндре шесть патронов. Прицеливаетесь и стреляете. Безотказный, надежный, маленький, легкий — любой с ним справится. Помещается в женскую сумочку. Очень популярен у дам. Недостаток его в том, что он проделывает не очень большую дырку, понимаете ли. Не то что более крупное оружие с большей полезной нагрузкой. Но это не значит, что из тридцать второго нельзя убить. Очень даже можно. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

— Разумеется. Я беру тридцать второй.

— Хороший выбор, — улыбнулся мистер Джонсон. — Теперь я обязан по закону спросить вас: не собираетесь ли вы вывозить револьвер из нашего штата?

— Конечно нет, — соврала Кэтрин.

— Или передать его в другие руки?

— Ни за что, — ответила она, даже не взглянув в сторону Эшли.

— И не планируете совершить с его помощью какие-либо противозаконные действия?

— Не планирую.

— Ну да, разумеется, — кивнул он и посмотрел сначала на Кэтрин, потом на ее автомобиль. — У меня есть ваши координаты. Серийные номера я тоже знаю. Если кто-нибудь — какой-нибудь агент АТС,[32] например, — станет приставать с вопросами, то я готов на них ответить. Не скажу что с удовольствием, но отвечу. Иначе я могу и загреметь. Надеюсь, вы понимаете, о чем я? Если вы хотите пристрелить своего супруга — это ваше личное дело. Я просто хочу сказать…

— Мой супруг умер несколько лет назад, — прервала его Кэтрин. — Пожалуйста, не беспокойтесь, мистер Джонсон. Это исключительно для самозащиты пожилой женщины, проживающей в одиночестве в сельской местности.

Он улыбнулся:

— Четыреста долларов. Наличными. И я добавлю лишнюю коробку патронов. Найдите какое-нибудь безлюдное место, где можно попрактиковаться. Вот увидите, с револьвером у вас начнется новая жизнь.

Мистер Джонсон вложил револьвер в дешевую кобуру.

— Это прилагается бесплатно. — Он вручил Кэтрин оружие в обмен на деньги. — И вам надо запомнить одну вещь. Когда вы решите, что пора спустить курок… — медленно произнес он, вставая в позу стрелка и подняв вперед руки, — держите револьвер обеими руками, прочно встаньте обеими ногами так, чтобы вам было удобно, сделайте глубокий вдох и… еще одна вещь.