— И всегда им останется, — сказала я. — Колледж — потрясающее приключение, однако Венус-Коув будет ждать тебя всегда.

— Но как далеко! — всхлипнула она.

— Молли, — рассмеялась я, обнимая ее, — ты же в Алабаму едешь — в соседний штат!

Молли хихикнула и шмыгнула носом.

— Пожалуй, что так. Спасибо, Бетти.

Чья-то рука обхватила меня за талию, и губы Ксавье шепнули в ухо:

— Можно с тобой поговорить?

Я обернулась к нему. Синева мантии подчеркивала синеву его глаз, а шелковистые каштановые волосы не примялись даже под шапкой.

— Конечно, а что такое? — спросила я. — Нервничаешь?

— Нет, — ответил Ксавье.

— Речь готова? Ты мне не дал послушать.

— Мы уходим, — с удивительным хладнокровием сообщил мне Ксавье.

— Почему? — поразилась я.

— Потому что все это для меня уже не важно.

— Шутишь?

— Серьезен как никогда.

Я все не верила.

— Кажется, все сегодня чудят… Ты не хочешь заканчивать школу?

— Я ее закончил и без церемонии.

Я заметила, что глаза у него блестят и лицо сияет. Он всерьез собрался уходить.

— А как же твоя прощальная речь?

— Все устроено. За меня выступит Весли. Правда, недешево обошлось.

Я выпучила глаза. Он еще умудряется шутить, говоря о самом значительном событии своей жизни!

— Родители тебе этого не простят. Почему ты хочешь уйти? Нездоров?

— Я отлично себя чувствую, Бет.

— Тогда почему?

— Потому что у меня есть более важное дело.

— Что может быть важнее выпуска?

— Пойдем со мной — узнаешь.

— Не пойду, пока не скажешь, куда.

— Ты мне не доверяешь?

— Конечно, доверяю, — горячо сказала я, — но ты еще никогда не вел себя так… безрассудно.

— Забавно, а я не чувствую себя безрассудным, — произнес Ксавье.

Оркестр заиграл марш, и выпускники потекли в аудиторию, чтобы занять места на сцене. Дежурный преподаватель отсчитывал их десятками. Я видела, как Молли ищет меня в толпе: мы собирались сесть рядом. Капитаны команд входили последними — их места были в первом ряду. Я обернулась к Габриелю. Брат уводил свой хор за сцену, но, должно быть, что-то почувствовал и послал мне через плечо вопросительный взгляд. Я улыбнулась и махнула ему, успокаивая.

Ксавье ждал.

— Пойдем, посидим пять минут под старым дубом, и я все объясню. Если тебе не понравится, вернемся и войдем вместе. Согласна?

— Пять минут?

Я заколебалась.

— Большего не прошу.

Я остановилась в прозрачной тени старого дуба посреди круглого двора и подумала, что это, наверно, наши последние посиделки на старом месте. Меня захлестнула волна ностальгии. Дуб всегда был нам верным другом, его узловатые ветви давали укрытие всякий раз, когда желание побыть вместе перевешивало наше чувство ответственности. Я шутливо обняла толстый ствол, но Ксавье вел себя торжественно, словно только что сделал открытие века.

— Ладно, — кивнула я, — выкладывай. Ради какой великой идеи мы прогуливаем собственный выпуск?

Ксавье снял и кинул на траву шапку и мантию. Под ними оказалась белая рубашка с галстуком и костюмные брюки. При виде его мускулистой груди под тонкой тканью во мне шевельнулось привычное плотское желание.

Ксавье мечтательно взглянул на меня, склонился и поцеловал мне руку.

— Я думал о нас.

— Хорошо думал или плохо? — тут же спросила я. Желание уступило место страху.

— Хорошо, конечно.

Я перевела дыхание.

— Так говори же!

— По-моему, я нашел выход.

— Здорово, — легкомысленно бросила я. — И откуда же?

Ксавье оставался невозмутимо серьезным.

— Я думал, как сделать, чтобы между нами никто больше не встал.

— О чем ты? Мы уже вместе, я вернулась. И Джейк нас в ближайшее время не побеспокоит.

— Не Джейк, так кто-нибудь другой или что-нибудь другое. Так жить нельзя, Бет. Вечно оглядываться через плечо, гадать, сколько нам осталось…

— Так не будем гадать и оглядываться. Сосредоточимся на том, что есть здесь и сейчас.

— Не могу. Я хочу, чтобы это было навсегда.

— На это надежды нет, сам знаешь.

— А по-моему, есть.

Я заглянула в его сияющие бездонные глаза и увидела что-то, чего не было в них прежде.

Ксавье твердо взял меня за руку и преклонил колено у корней дуба, зашуршав сухой листвой. Сердце у меня понеслось, как скорый поезд. В душе сражались счастье и ужас перед тем, что он собирался сделать.

— Бет, — просто сказал Ксавье, и его безупречное лицо загорелось надеждой. — Я не сомневаюсь, что мы принадлежим друг другу, но для меня драгоценным будет долг провести рядом с тобой всю жизнь. — Его голубые глаза светились. У меня перехватило дух, но Ксавье только улыбнулся. — Бет, ты выйдешь за меня?

Я онемела. До сих пор я могла бы поклясться, что читала Ксавье как открытую книгу, однако такого я не предвидела. Невольно взглянула в небо, ища совета, но небеса молчали. Это решение я должна была принять сама. Множество ответов теснились у меня в голове — один рассудительней другого.

Ксавье, ты бредишь? Тебе еще девятнадцати нет, какое жениться? Нельзя отказываться от всего, о чем ты мечтал… Может быть, после колледжа мы об этом подумаем. Ты не вправе самостоятельно принимать подобные решения. Твои родители с ума сойдут! А что скажут Айви и Габриель?..

Но с языка у меня сорвалось безрассудное: «Да».

Мы поспешно ушли из-под дуба — боялись, что нас станут искать. Едва услышав мой ответ, Ксавье подхватил меня на руки и бросился к школьным воротам, остановившись только на улице, у своего «шеви». Там он бережно поставил меня на тротуар, открыл пассажирскую дверцу, а потом вскочил за руль и погнал к городу.

— Куда теперь? — задыхаясь от восторга, проговорила я. — Надо это как-то отметить.

Через несколько минут «шеви» остановился перед «Кафе влюбленных» на Мэйн-стрит. Внутри почти никого не было, завсегдатаи сейчас находились на выпускной церемонии в школе. Украдкой от Ксавье я глянула на часы. Мы уже пропустили полчаса — наверняка там заметили, что нас нет.

Директор, верно, уже прочитал половину вступительного слова, учителя перешептываются за сценой, выясняют, кто видел нас последним и куда мы могли уйти. Кто-нибудь вызвался осмотреть территорию. Айви с Габриелем заметили пустующие места и поняли — что-то случилось, а родители Ксавье в полном недоумении, куда подевался их образцовый сын.

Эта мысль остудила меня и сильно поумерила восторг. Следовало по крайней мере убедиться, что Ксавье принимал решение на трезвую голову.

— Ксавье… — осторожно начала я.

— Что, Бет, уже передумала?

— Нет, конечно, нет! Я только одно хотела сказать.

— Что ж, говори.

— Нельзя забывать о будущем.

— Я не забываю. Оно сидит прямо передо мной.

— А что подумают твои родители?

— Ты, по-моему, только одно хотела сказать…

— Пожалуйста, Ксавье, будь серьезным.

— Не знаю, что они подумают. И не намерен спрашивать. Я поступаю правильно. Я этого хочу и знаю, что ты тоже хочешь. При обычных обстоятельствах можно было бы сделать все иначе, но мы такой роскоши лишены. Иного способа сохранить то, что нам принадлежит, нет.

— А если выйдет только хуже?

— Не важно, мы встретим грядущее вместе.

— А ты подумал, как это устроить?

— Все устроено. Отец Мел согласился нам помочь. Он ждет в часовне.

— Уже? — опешила я. — А разве не надо сперва кому-нибудь рассказать?

— Нас только постарались бы отговорить. Когда наши родные оправятся от первого шока, можно будет отпраздновать. Увидишь.

— У тебя все так просто выходит…

— Потому что так и есть. Брак — это святое таинство. Даже Бог будет доволен.

— Я больше беспокоюсь насчет твоей мамы.

— А ей-то на что жаловаться? Мы, по крайней мере, обвенчаемся в церкви!

Ксавье поднял в тосте стакан с молочным коктейлем.

— За нас, — торжественно произнес он, когда наши стаканы зазвенели друг о друга. — Что Бог соединил, то человек да не разлучит.