Считаю способность Кожина явлением исключительным, достойным внимания ученых, и жду на этот счет особых указаний командования.»

Дальше шло об операциях отряда — обычные деловые факты.

— Ну как? — спросил генерал.

— Затрудняюсь сказать вам что-либо определенное. Поверить трудно, а не поверить нельзя. Работы у меня сейчас невпроворот, так что вроде бы и некогда отвлекаться проверкой таких фантастических сообщений, которые вполне могут оказаться липой. Но, с другой стороны, заманчиво…

— Вот именно, с другой стороны! — подхватил генерал. — Вы не подумайте, Николай Николаевич, что я агитирую вас. Я ведь и сам этому почти не верю. Но все же — почти. Если тут кроется нечто реальное, а мы по своему скептицизму отмахнемся, это будет громадным упущением.

— Значит, вы считаете, что заняться этим стоит?

— Безусловно.

— Хорошо. В таком случае, позаботьтесь доставить этого феноменального сержанта в Москву.

— Мы уже позаботились об этом. Приказ о доставке Кожина в Москву был передан Локтеву сразу по получении его радиограммы. Но с тех пор обстоятельства изменились. Переброска Кожина стала неосуществимой.

— Почему? Он ранен?

— Нет. Он здоров. Но от Локтева поступило новое донесение. Кожин самовольно ушел, вернее, улетел из отряда и принялся воевать с немцами в одиночку. Он назвал себя Ночным Орлом и стал грозой всего района. Локтев потерял с ним связь, хотя и знает обо всех его подвигах. Вот, прочтите!

Генерал вынул из ящика стола новый листок и подал его профессору. Тот внимательно прочел его и пожал плечами.

— Чем же я, в таком случае, могу помочь?

— Если захотите, сможете. Для этого вам придется слегать в тыл врага, в отряд Горалека, и лично заняться розысками Кожина. Я уверен, что присутствие в отряде представителя науки заставит сержанта одуматься и вернуться в часть. В противном случае мы рискуем рано или поздно потерять его. Его могут убить и, что еще хуже, взять в плен. Летающий человек обязательно заинтересует ваших немецких коллег, а выжимать секреты они, как вы знаете, большие мастера.

Последнее замечание генерала стало решающим. Примириться с тем, что летающий человек может попасть в руки фашистских ученых, было для Батурина неприемлемо.

— Это меняет дело, — произнес он, нахмурившись. — Когда прикажете быть готовым к выполнению задания?

— Зависит от вас, Николай Николаевич. Ведь вам придется передать на время все свои дела. Но медлить, разумеется, тоже нельзя.

— Понятно, Петр Алексеевич. Я завтра же приступлю к передаче дел. Как только буду готов, позвоню.

Генерал не преувеличивал, когда говорил, что Ночной Орел стал грозой всего района. Это действительно было так.

С той ночи, когда Кожин покинул партизанский лагерь и совершил свои первые нападения на фашистов, в этом горном районе началась короткая, но блистательная и сокрушительная эра беспрецедентных подвигов Ночного Орла.

Каждую ночь то в одном конце района, то в другом происходили неслыханные по своей дерзости и смелости диверсии. Перемещаясь со скоростью самолета, Кожин в одну ночь успевал осуществить три-четыре операции в местах, отстоящих на десятки километров одно от другого.

Создавалось впечатление, что это действует группа в несколько сот человек. В своих реляциях, рапортах и донесениях вышестоящему начальству районные немецкие власти, отчитываясь за действия Ночного Орла, неизменно писали о нем как о «большой и разветвленной подпольной организации большевистских бандитов». Они ни за что не поверили бы, что это действует один-единственный человек.

Удары Ночного Орла всегда были точны и неотразимы. Но не сами эти удары заставляли оккупантов нервничать, а порой и впадать в панику. Больше всего их пугало то непостижимое обстоятельство, что любые меры предосторожности, любая охрана и любые ловушки оказывались бессильными перед вездесущим и неуловимым Ночным Орлом. Его дерзкие налеты поражали воображение врагов не столько своей кровавой эффективностью, сколько неожиданностью и загадочностью.

О том, что удары наносятся с воздуха, никто не знал, да и мысль подобная никому не могла прийти в голову. Все свои операции Ночной Орел совершал исключительно под покровом ночи, проносясь черной бесшумной тенью то над одним, то над другим концом обширного района. И всюду, где он появлялся, гремели взрывы, полыхали пожары и оставались десятки вражеских трупов. Можно было подумать, что само небо карает фашистов за их зверскую жестокость.

Неизвестно, как и откуда, просто из темноты, из воздуха, кто-то невидимый расстреливал из автомата немецкие патрули, швырял гранаты в окна штабов, резал телефонные провода, поджигал усиленно охраняемые склады с горючим, снимал караулы на мостах, а затем беспрепятственно взрывал эти мосты, уничтожал самолеты прямо на аэродромах. Дошло до того, что фашисты нигде себя не чувствовали в безопасности, даже дома, в постели. Ночь несла с собой ужас, смерть, разрушения, и никто не знал, чей наступает черед.

Вот идет военный эшелон с людьми и техникой для фронта. Путь проверен и усиленно охраняется. И вдруг — столб огня, грохот, страшный взрыв раскалывает темноту ночи. Поезд на полном ходу срывается под откос, вагоны превращаются в щепки, сотни солдат, не добравшись до линии фронта, гибнут под обломками эшелона.

А как это произошло, никто не заметил.

Ни одна живая душа не видела, как навстречу поезду из темного ночного неба стремительно вылетел человек, метнул на полотно перед самым паровозом несколько гранат и тут же ушел в черную высь. Лишь потом где-нибудь среди обломков находили небольшие листки с надписью: «Это сделал Ночной Орел». А если и не находили, то все равно догадывались, чьих рук это дело, и в очередной сводке сами писали о Ночном Орле, величая его не иначе, как крупной подпольной организацией, раскинутой по всему району.

Но не успеют районные власти исправить железнодорожное полотно, убрать обломки и сосчитать убитых, как с другого конца района уже звонит, надрываясь, какой-нибудь одуревший от ужаса вояка и докладывает о новой потрясающей диверсии.

Он, капитан, сделал все, чтобы доверенный ему объект был огражден от любых проникновении подпольщиков. Он лично каждую ночь проверял посты. Он не виноват, что вдруг, неизвестно каким путем, на объект проникли бандиты, и теперь — теперь здесь лишь развалины, пепел и трупы. Но у него есть оправдательный документ. Он нашел листок с надписью «Это сделал Ночной Орел».

И так было каждую ночь. То там, то здесь гремели взрывы, полыхали пожары и меткие выстрелы поражали гитлеровцев. Дошло до того, что при одном лишь имени Ночного Орла фашисты вздрагивали и бледнели, словно им напоминали о неминуемой гибели.

Одной из самых блестящих операций Ночного Орла было нападение на лагерь советских военнопленных близ К-ова. По смелости, оперативности и четкости эту операцию нельзя сравнить ни с одной. Здесь Кожин превзошел самого себя.

О существовании лагеря он узнал от Влаха, когда еще, весь стянутый повязками, лежал на чердаке сторожки и представлял свое будущее в самых мрачных красках.

Сведения, полученные от лесника, были общего порядка. Да Кожин и не думал тогда, что они смогут ему пригодиться. Позже, находясь уже в отряде, он слышал от чешских партизан, что лагерь близ К-ова не простой, что в нем содержатся исключительно кадровые командиры Красной Армии, что среди пленных советских офицеров есть даже два полковника.

В партизанском отряде часто говорили о лагере военнопленных. Этот лагерь был постоянным укором совести для всех местных партизан. Операцию по освобождению военнопленных планировали многие партизанские отряды, в том числе и отряд Горалека. Но осуществление операции было связано с трудностями, почти непреодолимыми.