5 И не избавил город знойный От тёмных дум, Клубя вокруг свой беспокойный, Нестройный шум. Как острия протяжных терний, Любой вокзал Свои гудки из мглы вечерней В мой дух вонзал. Белесой гарью скрыт, как ватой, Небесный румб; Росток засох голубоватый У пыльных клумб. Скучая, вновь сойдутся люди У тусклых ламп; Ещё плотней сомкнутся груди Громад и дамб… Что без тебя мне этот город, И явь, и сны, Вся ширь морей, поля и горы Моей страны? He верю письмам, снам не верю, Ни ворожбе, И жизнь одним порывом мерю: К тебе! К тебе! 6 Свисток. Степную станцию готов оставить поезд. В замусоренном садике качнулись тополя, Опять в окно врывается ликующая повесть Полей, под солнцем брошенных, и ровная земля. Привольный воздух мечется и треплет занавески, Свистит ветрами шустрыми над плавнями Днепра, Чтоб окоём лазоревый топить в лучистом блеске, Купая в страстном мареве луга и хутора. И если под колесами застонут рельсы громче И зарябят за окнами скрещенья ферм нагих — Реки широкоблещущей мелькнет лазурный кончик, Смеющийся, как девушка, и плавный, точно стих. Ах, если б опиралась ты о спущенную раму, Играя занавесками вот этого окна, — Ты, солнечная, юная, врачующая раны, Моя измена первая и первая весна! Уж розовеют мазанки закатом Украины, И звёзды здесь огромные и синие, как лён, А я хочу припомниться тебе на миг единый, Присниться сердцу дальнему, как самый легкий сон. 7 Я помню вечер в южном городе, В сухом саду ночлег случайный, И над приморскою окрайной Одну огромную звезду: Твердыней генуэзской гордости Под нею крепость вырезалась И коронованной казалась Сквозь тамариск в моём саду. Я знал: вдали, за морем плещущим, За этой роскошью сапфирной В ином краю дремоте мирной Ты в эту полночь предана, Но будет час – и утром блещущим Ты с корабля сойдешь по сходням Сюда, где кровь моя сегодня Тебя зовет и ждет без сна. Без сна… как долго сон медлительный Ко мне в ту ночь не наклонялся! С амфитеатра ритмы вальса Лились кружащимся ручьём И, учащая пульс томительный, Твердили о чужом веселье, О чьём-то юном новоселье, Об отдаленном счастье… Чьём? Они утихли только за полночь, Но слабый шум не молк… откуда? Иль город ровным, крепким гудом Дышал в горячем забытьи? Иль, страстную внушая заповедь Моей душе, неуловимо Во мне стучало сердце Крыма И направляло сны мои? И я постиг во сне, как в празднике, Лицо его утесов чёрных, Полынь его лугов нагорных И троп, кривых, как ятаган, Его златые виноградники, Его оград булыжный камень И плиты, стёртые веками В святилищах магометан. А там, у бухт, на побережии, Гордясь свободным, тёмным телом, Шли, улыбаясь, люди в белом — Таких счастливых нет нигде, — И в этот край, живая, свежая, От корабля путём желанным Сошла ты солнцем долгожданным По еле плещущей воде. 8
Кто там: медуза? маленький краб ли Прячется вглубь, под камни?.. Светлые брызги! Звонкие капли! Как ваша мудрость легка мне. Ночью бродил я по сонным граням, Вскакивал, грезил, бредил — Как же не знал я, что утром ранним Встал пароход на рейде? И почему, увидав над дорогой Пятнышко голубое, Бросился к ней – гоним тревогой, Мимо громад прибоя, Мимо скамьи в уютной пещере, Мимо оград, колодца… Остановилась, – ждала, не веря: Что за чудак несётся. Дремлют в её серебристом взоре Царств утонувших камни… Белые дни! Янтарные зори! Как ваша песнь легка мне! 9 Убирая завтрак утренний, Ты звенишь и напеваешь, И сметаешь крошки хлеба Прямо в светлую ладонь; В доме нежен сумрак внутренний, А в окошке – синева лишь, — То ли море, то ли небо — Утра крымского огонь. Там, мягчайшим бризом глажимый, Парус млеет в знойном свете, Нежа киль струёй прохладной И не помня ничего… Там, над бухтами и пляжами, Воздух светится, и дети Словно правнуки Эллады Пьют, блаженные, его. Хочешь – мы сквозь виноградники По кремнистым перелогам Путь наметим полудённый На зубчатый Тарахташ: Там – серебряный, как градинки, Мы попробуем дорогой У татар миндаль солёный И вино из плоских чаш. Меж пугливыми отарами Перевал преодолеем, И пустыня нам предстанет Вдоль по жёлтому хребту, Будто выжженная карами, Ураганом, суховеем, Где лишь каперсы, как стая Белых бабочек, в цвету. Там айлантами и кедрами Нам природа не предстанет, Матерью зеленокудрой Не приветствует гостей, Только солнце вечно-щедрое Любоваться не устанет На своих счастливых, мудрых На невинных двух детей. И ни возглас человеческий, Ни обвалов грозный голос Не нарушат вековую Тишь, открытую лучу, Чтобы горы стали к вечеру Облекать свой камень голый В золотую, в голубую Литургийную парчу. И, синея дымкой дальнею, Розовея, лиловея, Череду всех красок мира Сменят в стройном бытии, Как во храме в ночь пасхальную Чередуют иереи Многоцветные подиры — Ризы пышные свои. День открыт нам всеми гранями: Ритмом волн, блаженным жаром, Родниками, лёгкой ленью, Стайкой облаков, как пух, — Чтоб, влекомые желаньями, Шли мы вдаль, в его селенья, За бесценным Божьим даром — Страстью двух – и счастьем двух. |
