— Не высмеиваю я твою парадоксальную мысль, поскольку в твоих рассуждениях чувствуется влияние специфического опыта.

— Во-во! И специфической практики. Это в мою схему вписывается: из-за специфических моих навыков я очень неудобным оказался. Ну прямо по закону подлости у них вышло: в самый ненужный момент самый ненужный человек, абсолютно все испортил и может напортить еще больше. Меня надо ликвидировать. Нет ничего проще — встретить вечерком на крылечке дома моего и пристрелить из «пушки» с глушителем. Я их карты смешал, очень их огорчил, не захотел быть пристреленным. Куда я пойду? Очень даже может быть, что попытаюсь скрыться. А могу и предпринять то, что называется частным расследованием. В таком случае куда я пойду? Правильно, к человеку, который Влада знает лучше всех, к Галине. Я не пошел, послал тебя. Честно говоря, тогда я и не думал, что такой расклад возможен, это только сейчас меня вроде как осенило.

— Насколько я понимаю, герл-френд Влада остается для нас теперь едва ли не единственным источником информации о нем?

— В нашем положении — да. Будь мы ментами при удостоверениях и табельном оружии, мы бы сейчас стали «вытаскивать» всех Владовых друзей-партнеров, а так нас пытаются «вытащить».

— Ой, мужики, как вам не стыдно! Отправили слабую женщину спать, а сами здесь водку хлещете. Конечно, на двоих делить выгодней, чем на троих.

Стоявшая в двери Рытова выглядела очень свежей, совершенно трезвой, она совсем не походила на женщину, которая с четверть часа назад покачиваясь встала из-за стола и направилась шаткой походкой в «комнатку для девочек и мальчиков».

«Что-то уж слишком бодрой и безмятежной она выглядит». Бирюков ставил себя на место Рытовой, и выходило у него, что выглядеть она должна сейчас куда как поскучнее. И то: у бабенки исчез кормилец-поилец. Да и хахалем он каким-никаким был, для бабы это тоже значение имеет. Не далее, как часа полтора назад она стала свидетельницей сцены, для средней женщины жутковатой, если не сказать большего. Или она не поняла, что в ее квартире труп остался? Ладно, пусть не поняла. Но ведь до того ее несколько часов подряд держали заложницей незнакомые люди, пробравшиеся в квартиру через балкон. «Странное дело — чего же это я не заглянул в гостиную, там битых стекол куча должна быть.

Дверь в гостиную закрыта была. Я ходил только в спальню, а уж спальню-то не каждая женщина в первую очередь незнакомцу показывать станет.

— Обижаешь, мать, обижаешь, — замотал головой Клюев, плутовато при этом улыбаясь. — Мы, если хочешь знать ни капли без тебя и не выпили. Вот тебе, можно сказать, штрафная. Оп! Редисочку, сырок, колбасочку. Пока все хорошо, прекрасная маркиза. Слушай, Галина, Влад ничего такого не оставил тебе... памятного? Подарки меня не интересуют, фотографии нужны. Есть? Принеси, пожалуйста. Отлично. Это вы в Дагомысе, это в Москве, это... Угу, на генеральской, стало быть, даче. Что за генерал? Владов знакомый? Где дача-то? На берегу Азовского моря? А как же вы туда добирались? Один раз даже на вертолете? Вот, Николаич, красиво жить не запретишь. Нефти добывают все меньше, литр бензина уже черт-ти сколько стоит, а военные, которые все плачутся на свое нищенское жалованье, на вертолетах на дачу летают. Это же надо еще подсчитать, во сколько «лимонов» один такой полет простому налогоплательщику... Ладно, летят, значит, вертолеты, сидят в них пилоты. Нет, там, кажется, про самолеты было. И в Ставрополье Влад летал, говоришь, на вертолете, к абрекам? Там же его сбить могли. Как чем? Булыжником. Знаешь, как вьетнамцы американские штурмовики сбивали? Были у них, у американцев, штурмовики, «Тандерчиф» назывались, то есть, «Повелитель молний». Вьетнамцы их из кремневых ружей сбивали. Этот «Повелитель молний», когда пикирует, у него скорость знаешь какая? Больше двух Махов. Ах, да, ты женщина, к тому же технически безграмотная. Офигенная, короче, скорость, и самолет на пулю как бы сам натыкался, ее только в воздухе было надо подвесить у него на пути. Так и с вертолетом — момент только уловить и — камешком или булыжником. Видишь, брат, Николаич,— тут Клюев повернулся к Бирюкову и стал на мгновенье серьезным, очень серьезным, — какие у Влада связи имеются. Ладно, Галина, — продолжил он, опять переходя на ернический тон. — Ты у него бухгалтером была, так?

— Числилась, — Рытова поджала губы, будто ее обвиняли в чем неприличном.

— Объясни, — поднял брови Клюев.

— Ну, по поговорке все выходит: «Как мать его ети, так ети его мать, а как хрен в руки, так — хрен!» Возня вся была на мне: отчетность, документация, фининспекция, банки, аудиторские конторы. Весь, так, сказать, сор. Но всем заправлял Влад, я без его ведома рубля не могла перечислить, не говоря уже о «зеленых». Ты, надеюсь, понимаешь, что сейчас любой предприниматель и половины всего оборота не указывает.

— Да уж догадываюсь, — кивнул Клюев, — иначе при таких налогах вмиг в трубу вылетишь.

— Во-от, а у Влада «на поверхности» едва ли и десятая часть была.

— Извините, — вмешался Бирюков, — но в таком случае надо рассчитываться наличными. Насколько я понимаю, он за покупки валютой расплачивался. Значит, необходимо было не только быстро оборачиваться — в случае Влада все очень быстро распродавать, — но еще иметь и солидный стартовый капитал.

— Вопрос по делу, — Рытова перевела на Бирюкова пристальный взгляд, и он подумал, что она меняется от ситуации к ситуации — этакая женщина с тысячью лиц. — Вы тоже коммерцией занимаетесь?

— Пытался.

— А-а... — неопределенно протянула Рытова. — Было у Влада, чем платить, было.

— Понимаю, он брал «бабки» из комода, — не без ехидства прокомментировал Клюев. — А кто их туда клал — тайна, покрытая мраком.

— Да сам он и клал, — пожала плечами Рытова.

Бирюков и Клюев переглянулись — нуль прибавить нуль получается тот же нуль.

— Нет, Галина, надо принять еще по паре капель, потому как у меня мозги опять устали. Оп! Не врублюсь никак, — Клюев захрустел редиской. — Я человек не завистливый, но даже если бы и был таковым, то особо Владу завидовать бы не стал. Что у него имелось? Бар и магазинчик, «Сикрет сервис», который иначе как шопом и назвать нельзя. Уютненько, конечно, богатенько, однако, что мы там имеем — немного электроники да несколько шмоток. Я, конечно, сам туда наведывался, кое-что покупал, но особого наплыва клиентов не заметил. Простой человек и за «деревянные» курточку «мэйд ин Тюркей» купит, а «крутой» сам за кордон не поленится смотаться за подслушивающим устройством либо за «видиком». Да и прижимист нынче стал «крутой».

— Вот я же и говорю — магазин и бар это самая-самая верхушечка. Я на сто процентов убеждена в том, что большинство товаров Влад клиентам сбывал лично, из рук в руки.

— А что за клиенты были?

— Да разные, — уклончиво ответила Рытова. — Я большинство из них и в глаза не видела.

— Галина, — Клюев говорил серьезно, — все кончится тем, что мы тебя отвезем на твою квартиру. Мальчики, которые через балконы проникают, очень будут интересоваться где ты отсутствовала и о чем гутарила. Они тебе не поверят, что ты рассказывала о Владе только такие вещи, о которых полгорода знает.

— Что за шутки? — непонятно, в чем Рытова сомневалась — в том, что ее отвезут к себе домой, или в том, что ей не поверят «мальчики».

— Никаких шуток, — бесстрастно ответил Клюев. — Можно подумать, мы из альтруизма вытаскивали тебя из этой задницы. Или из чувства братской любви. Я тебе уже объяснял: нет. Конечно, мне будет жаль, если с тобой случится какая-то неприятность. Но не более того. Мы с Валерием Николаевичем в данном случае оберегаем от неприятностей себя.

— Но чем я вам могу помочь? Я же почти ничего не знаю. Как и эти придурки Витек и Толян из бара, как сонные кастраты из магазина Вова и Коля. Все мы — наемные работники у Влада. Ты это понимаешь?

— Понимаю, но тебя он выделил хотя бы тем, что, выражаясь романтично, делил с тобой ложе. Кстати, ты говорила, он тебя за границу с собой даже брал.