«Приходите ко мне». Это даже не безрассудно – думать, что она пойдет, – это уже просто безумие. Это ее даже немного развеселило. Она позволила Рафаэлю довести себя до той точки, где она могла объяснить самое из ряда вон выходящее поведение, потому что ей этого хотелось.

О да, ей этого хотелось. Но о чем она только думала, позволив всему зайти так далеко?

В том-то и проблема. Она вообще не думала – с того самого момента, как – буквально! – упала в его объятия.

Джулия вынула записку и перечитала ее. Его образ мелькнул перед ее мысленным взором – глаза с тяжелыми веками, крупный нос, чувственно очерченный рот. Ее окатила волна желания.

Она прижала руку к груди и закрыла глаза, твердо решив не поддаваться.

Была половина второго, когда Рафаэль понял, что Джулия не придет.

Дома он был один. Бабка уехала на две недели с друзьями в Йоркшир. В доме стояла удручающая тишина, только часы на камине словно насмехались над ним, отсчитывая минуты.

Удар, отмеривший половину часа, заставил Рафаэля вскочить с кресла, нервно взъерошив руками волосы. Он сделал несколько шагов по комнате и остановился.

Очевидно, он просчитался.

У него вырвался короткий смешок. «Поделом мне, – подумал он. – Может, она окажется такой стойкой, какой должна быть. А может, я не настолько неотразим, как мне кажется».

Что делать, что делать?

Рафаэль упрекнул себя за то, что забывает свои собственные уроки. Будь терпелив – возбуждай, интригуй. Не торопи события. Гни свою линию, приманивай, и она придет сама.

Он не отступится.

Но изменит тактику. Терпение у него иссякло. Он просто даст ей понять, что она ни на минуту не выходит у него из головы.

Джулия возблагодарила Господа, что никого не было рядом, когда Мэри вошла в кабинет с запиской и розой. Джулии иногда удавалось незаметно проскользнуть в кабинет, чтобы читать книги, но вся прислуга знала, где ее обычно можно было найти.

На этот раз Джулии плохо удавалось сосредоточиться на книге, которую она держала в руке. Звук шагов Мэри заставил ее встрепенуться и оторвал от мыслей, которые были очень далеки от напечатанного на страницах книги.

– Это принесли вам, мисс, – сказала Мэри, протягивая Джулии розу и записку и радуясь за нее.

Мэри считала, что это от Саймона. Но Джулия все поняла, едва увидела розу, точно такую же, какую Рафаэль прислал ей в театре. И этот почерк – смелый, нетерпеливый.

– Благодарю вас, – с трудом проговорила она, беря принесенное.

– Какая красивая роза, мисс, – сказала Мэри и вышла. Джулия распечатала письмо. Там было написано: «Сегодня ночью я опять буду ждать».

Руки у нее задрожали.

Решив написать Рафаэлю суровый выговор, Джулия бросилась за письменный стол герцога и вынула из стаканчика перо. Из верхнего ящика она достала чистый лист бумаги.

Но едва прикоснувшись пером к бумаге, она передумала. Джулия просто не могла найти нужные слова. Она снова взялась за книгу, но это было бесполезно.

После чая и отдыха волнение ее ничуть не улеглось, но ей удалось одеться и приготовиться к выполнению своего долга на этот вечер. Они с Саймоном шли на званый вечер.

Когда это она начала относиться к своим выходам с Саймоном как к выполнению долга?

Рафаэль ходил взад и вперед по комнате. Была только половина одиннадцатого, но он уже не ждал, что Джулия придет. Он понимал, что снова совершил ошибку.

Сознание его изобретало всевозможные идеи, как исправить положение, но тут же отбрасывало их. Он писал одну записку за другой, чтобы отправить ей завтра, и сразу же рвал их, едва они были написаны.

Как ему быть? Если он будет ее преследовать, она может исчезнуть навсегда. Не нужно ее торопить. Она придет в конце концов.

А если нет?

Может ли он ее отпустить? Должен. Отпустить благородно, проиграть пари, перестать думать о ней, просто выбросить из головы.

Вряд ли он на это способен. Честно говоря, Рафаэль знал, что ему никогда это не удастся.

Когда письмо пришло и на третий день, для Джулии это не было неожиданностью. Она весь день боялась этого… и ждала. Несмотря на дрожь восторга, которую вызвало у нее письмо, она решила, что с этим следует покончить. Нельзя допустить, чтобы эти письма приносили ей каждый день – кто-нибудь непременно заметит. Рафаэль должен остановиться. Она должна заставить его.

Но каким способом это можно сделать? Неужели ей придется нанять карету и отправиться в его дом средь бела дня? При одной мысли об этом все внутри у нее застывало.

Джулия развернула записку, и у нее перехватило дыхание. Взгляд ее выделил одно слово, поразившее ее своей недопустимостью. «Ночью».

О, как он уверен в себе! Да, она пойдет к нему, но пойдет с твердым намерением навсегда изгнать его из своей жизни. Тоскливое предчувствие сжало ее грудь, но Джулия вскинула голову и решительно вышла в гостиную к матери и сестрам. Те обсуждали модели новых платьев. Настроение у них было чудесное, и как только Джулия вошла, к ней подбежала Мария, размахивая картинкой.

– Правда, красиво, Джулия? Мама говорит, что закажет мне такое к твоей свадьбе. Но мне придется шить голубое, потому что мама сказала, что у тебя будет желтое.

Джулия попыталась улыбнуться.

– Желтое?

Дездемона, хмурясь, смотрела на эскиз платья.

– Да, нужно что-нибудь яркое и красивое.

– Мне больше идет мягкий кремовый оттенок.

Мать вздохнула, словно от непосильной тяжести, и посмотрела на старшую дочь.

– Ты когда-нибудь будешь прислушиваться к моему мнению? Мне лучше знать, Джулия, что тебе идет. Я твоя мать. – И, помолчав, добавила: – Что с тобой? У тебя такой измученный вид.

Джулия прижала ладони к щекам.

– Да? Я что-то не очень хорошо себя чувствую.

– Тогда пойди и ляг. Вечером мы идем на бал. Джулия ушла к себе с тревожно бьющимся сердцем. Войдя в свою комнату, она вынула записку Рафаэля и положила ее вместе с остальными в секретер.

Ночью. Да. Это будет их прощальная ночь.

Входную дверь особняка Рафаэля на Мейфэр открыл лакей в напудренном парике. Прежде чем Джулия успела заговорить, он сказал:

– Графини не будет до конца следующей недели.

Сглотнув комок, который от страха застрял у нее в горле, девушка сказала:

– Мне бы хотелось видеть виконта, если он дома. Скажите, что мисс Броуди хочет поговорить с ним.

Лакей не выразил никакого удивления.

– Хорошо, мисс Броуди, – сказал он. – Сюда, пожалуйста. Он провел Джулию в дом. Она судорожно вдохнула воздух, чтобы успокоиться, и вошла.

Равнодушное поведение слуги встревожило ее. Джулия подумала, что появление женщин, желающих поговорить с его господином в такое позднее время, не очень для него необычно. Ее охватил жаркий стыд, который сменился головокружительным волнением, когда она вошла в вестибюль с мраморным полом и, пройдя через него, направилась в гостиную рядом с основанием величественной лестницы.

Особняк был великолепен, но ему не хватало тепла, которое могла привнести только женщина. Будь Джулия в другом настроении, на нее произвели бы сильное впечатление прекрасные статуи, стоявшие здесь, и чудесные полотна, изображающие драматические сцены – исторические, мифологические и библейские.

Но сейчас она на деревянных ногах следовала за лакеем, стараясь не отставать. Тот подошел к двери, постучал, потом открыл ее.

– Сэр, вас хочет видеть молодая леди.

Дверь распахнулась, слуга отступил, и Джулия оказалась один на один с удивленным виконтом де Фонвийе.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Джулия шагнула в комнату.

Рафаэль встал с мягкого кресла. Фрака на нем не было, рукава рубашки были закатаны и открывали мускулистые руки до самых локтей. Смятая рубашка была впереди расстегнута и открывала смугловатую кожу, слегка поросшую волосами. Поскольку он был без жилета, рубашка свободно падала с его плеч и стягивалась внизу поясом панталон.