Более красивая, чем ее сестра, мадемуазель де Валуа тем не менее не столь привлекательна. От матери она унаследовала томность, робость, апатичность, но под этой стоячей водой зреют грозовые бури.

Рядом с жалким герцогом Шартрским играют два его сводных брата: Сент-Альбен, сын танцовщицы Флоранс, и шевалье Орлеанский. Надо ли уточнять, что вся нежность Филиппа доставалась сыну мадам д’Аржантон, ее вылитой копии?

Покончив со своими обязанностями в Пале-Рояль, регент садится в карету и отправляется в новый театр в Люксембургском саду, где герцогиня де Бёрри, ставшая первой дамой королевства, представляет ошеломленным французам новый спектакль.

Эта некогда пылкая девочка в двадцать лет превратилась в принцессу Жуффло — чрезмерный аппетит, пристрастие к крепким напиткам придали неестественную полноту ее лицу и талии, а руки заплыли жиром так, что хирург не мог найти вену.

Ее уже давно не видели верхом на лошади, но ее инкрустированный золотом экипаж произвел настоящий фурор в городе. Однако гордячке было необходимо постоянное восхищение, и она прогуливалась вдоль Сены под звуки литавров. Это было уже нешуточное дело, поскольку только монарх имел право шествовать в сопровождении литавров. Глубоко уязвленный Вильруа высказал свое недовольство регенту, и тот впервые сделал дочери резкий выговор. В отместку она приказала повесить балдахин в своей ложе в Комеди Франсез, но поток памфлетов заставляет ее отказаться от подобной экстравагантности.

Несчастный регент не знал, каким богам молиться. Замок в Ля-Мюетт, драгоценные украшения, которым не было равных, королевский образ жизни, требовавший восьмисот слуг, — ничто не могло удовлетворить ненасытную Елизавету. Она заставляет отца оплачивать все ее карточные долги — однажды за ночь Елизавета проиграла 180 000 ливров, — предоставить ей личную гвардию из шестидесяти человек, капитаном которой, само собой разумеется, будет назначен ее очередной любовник, скажем, маркиз де Ларошфуко, сменивший маркиза Ла Гайе.

К черту пересуды! Гвардия одета в цвета Елизаветы, и их мундиры расшиты серебром. Это видные парни, и внучка Людовика XIV не брезгует иногда бросить платочек к ногам одного из них.

Регент не находит в себе сил омрачать выговорами и упреками те редкие минуты, что он проводит возле любимой дочери. Может быть, он догадывается, что за этими капризами таится болезнь? Молва объясняла его слабость иными причинами.

Можем ли мы предполагать, что, воспользовавшись полученной властью, Филипп дал волю темным желаниям? Ведь такие роковые страсти не приносят радости и взаимного удовлетворения. Да и можно ли представить влюбленного отца, пирующего с мужчинами, обладавшими его дочерью почти у него на глазах?

Нет, ореол проклятой любви никак не вяжется с образами регента и герцогини де Бёрри. Им больше подходит виноградная лоза Бахуса. Вместе принимавшие участие в шумных попойках, они бросали вызов морали и искали только удовольствия. Филипп уступает безумному тщеславию Елизаветы так же, как когда-то он уступал ей, если речь шла о лакомствах. А Елизавета, в свою очередь, потакает порокам отца, придумывая развлечения, которые могут ему понравиться.

Но к концу 1716 года комедия незаметно превращается в драму. Дочь герцога Орлеанского пригрела на груди змею: ее придворная дама, мадам де Муши, порочная интриганка, решила свести своего любовника с мадам де Бёрри. Господин де Риом был полным ничтожеством, но пользовался успехом у дам. Елизавета, уже успевшая к этому времени сменить Ларошфуко на господина де Бонниве, тут же попадает в расставленную двумя проходимцами ловушку.

Риом, племянник восьмидесятилетнего Лозюна, известного своими похождениями, перенял от старого ловеласа способность подчинять и держать в узде принцесс. Рецепты его оказались действенными, и непокорное создание быстро превращается в бессловесную рабыню. И каждый вечер первая дама королевства униженно спрашивает своего господина, как следует ей провести завтрашний день, какие туалеты выбрать, кого пригласить к столу. И все же Риом нередко доставляет себе удовольствие все поменять в последний момент, и тогда бедная Елизавета, вся в слезах, поспешно меняет прическу и приглашает на обед совсем других, малодостойных людей. Если же она осмеливается ослушаться своего любовника, он обращается с ней как с прислугой, и женщина несколько дней умоляет о прощении.

Пытался ли регент приструнить этого варвара? Его дочь тут же заявила, что она скорее умрет, чем позволит волоску упасть с головы «дорогого Рири». И герцог Орлеанский смиряется. Он смиряется и тогда, когда принцесса в приступе религиозного раскаяния — она была весьма набожна — решает соединить свою судьбу с этим мелкопоместным дворянчиком. Единственное, чего требует Филипп — это чтобы брак оставался для всех тайной: если о нем станет известно, разразится скандал, что нанесет ущерб династии, а регент, необыкновенно мягкий в частной жизни, становился неумолимым, когда затрагивались высшие интересы. И в январе 1717 года сам Массильон благословил эту странную пару. Риом, от которого у мадам де Муши только что родился сын, получил от своего тестя звание полковника и пост губернатора провинции Коньяк.

Развратный человек никогда не мог бы так, как Филипп, держать в узде свои чувства. Развратный человек никогда не мог бы сохранять такое хладнокровие. Развратный человек меняет любовниц одну за другой — у регента никогда не было даже фаворитки.

С одинаковым удовольствием, с одинаковой любезностью и все с тем же скрытым равнодушием, он ухаживает за актрисами и за светскими дамами. Но однажды среди этих пухлых смешливых красавиц появляются два надменных, пропитанных ядом, цветка.

За ангельской внешностью мадам де При таятся деспотичная алчность и страстное желание стать второй мадам де Монтеспан или новой Дианой де Пуатье.

Мадам де Тансан, которая предпочла монастырю интриги, кокетство и похождения, не залетала столь высоко. В самом начале эпохи регентства, столь многообещавшей, взлет мадам де Тансан чуть было не оборвался из-за ребенка, неуместного подарка Дестуша. Но не тут-то было! Честолюбивая женщина оставляет ненужную обузу, будущего д’Аламбера, на ступенях церкви и продолжает свой путь наверх. Это было время, когда всем заправляли женщины, и только революция положит этому конец. Каждая кокотка обзаводилась собственной дипломатической и финансовой системой, своими протеже и своими покровителями. И только у Филиппа не будет своей мадам де Ментенон.

Мадам де Тансан распахивает двери своего салона перед учеными и писателями, ведет себя с ними как с грандами. Этого оказывается достаточно, чтобы приручить музы.

У одной из придворных дам герцогини де Бёрри, мадам де Ла Вьёвиль, была дочь, Мари-Мадлен, которая очень неудачно вышла замуж — за графа де Парабер, совершенного пьяницу. Это была соблазнительная, веселая и добродушная брюнетка. Этих качеств вполне хватало, чтобы числиться «султаншей» среди дам, которых Филипп отличал своим вниманием. Регент дарит ей бриллианты, драгоценные украшения, дом в Аньере, где он охотно проводит время: рядом с Мари-Мадлен Филипп отдыхает.

При этом он не забывает и о мадам де Сабра, заклятом враге «султанши». Сен-Симон, которого трудно заподозрить в лести, говорил, что «она была самой красивой из всех дам, самой обходительной, самой пикантной и самой благородной». Мадам де Сабра правит в Севре так же, как ее соперница — в Аньере, но время от времени ее снедает желание заняться политикой, что, возможно, мешает полной победе над наивной графиней де Парабер.

Юный Фронсак, в будущем герцог де Ришелье, был любимцем придворных дам и даже белошвеек. Женщина не могла играть какую-нибудь роль в обществе, если он обошел ее своим вниманием. Этот Дон Жуан питал мстительные чувства к регенту из-за своего короткого пребывания в Бастилии, куда его отправили за участие в дуэли, и клялся переманить у него всех любовниц. Перед ним не устояли ни мадам де Парабер, ни мадам де Сабра, а Филипп только веселился. Он смеялся и тогда, когда Мари-Мадлен сменила Ришелье на Носе, а Носе — на Клермона: ревность казалась тогда немыслимой, устаревшей, как вышедшее из моды платье.