Трилогия Владимира Неффа об удивительных приключениях Петра Куканя принадлежит к наиболее известным и любимым читателями произведениям чешской литературы последнего двадцатилетия. Это написанные живо и увлекательно своеобразные по жанру историко-приключенческие романы с сильным пародийным началом и элементами фантастики, затрагивающие важные философские и этические проблемы.

Владимир Нефф (1909—1983) — автор сколь плодовитый, столь же и оригинальный. На протяжении своего более чем полувекового творческого пути он издал двадцать один роман, рассказы, пьесы, киносценарии. Это писатель очень «пражский»: в Праге он родился и провел почти всю жизнь, в Праге происходит действие большинства его произведений. Но главное, Нефф сумел зримо запечатлеть в своих книгах самый облик чешской столицы и меняющийся во времени колорит ее быта.

Вместе с тем Нефф — человек обширных знаний и широкого кругозора, свободно обращающийся в своем творчестве к разнонациональному материалу, к традициям отечественной и мировой литературы. Выходец из буржуазных кругов, он стал безжалостным критиком пороков буржуазии, острым аналитиком ее исторической обреченности. Вглядываясь в недавнюю и далекую историю своей страны и Европы, Нефф клеймил социальный паразитизм во всех его модификациях — от средневекового деспотизма до фашистской идеологии и коллаборационизма, последовательно отстаивал гуманистические идеалы. Во славу свободного и справедливого человека, восстающего против мракобесия и жестокости, написана и трилогия о Петре Кукане — одно из лучших произведений Неффа.

Владимир Нефф родился в семье известных пражских коммерсантов. Вам и сегодня покажут в городе дома, где размещались принадлежавшие им предприятия. Будущему писателю была уготована респектабельная буржуазная карьера. Образование, начатое в Праге, он продолжил во французской коммерческой гимназии в Женеве, затем, отслужив положенный срок в армии и пройдя стажировку в торговых домах Вены и Бремена, вернулся на родину, где от него ждали достойного продолжения семейного дела. Но вышло иначе: молодой коммерсант всерьез увлекся литературой.

Тридцатые годы были периодом расцвета чешской прозы, представленной такими блистательными именами, как К. Чапек и В. Ванчура, И. Ольбрахт и М. Пуйманова. Решил попробовать свои силы в этой области и В. Нефф. Ему было двадцать четыре года, когда увидела свет его первая книга — детективно-пародийная повесть «Затруднения Ибрагима Скалы» (1933). Начинающий автор попытался здесь по-своему преломить некоторые приемы, характерные для творчества Ванчуры, прежде всего — акцентирование роли рассказчика, ироничность стиля. В том же ключе выдержаны и следующие книги Неффа: «Бумажный паноптикум» (1934), «Темперамент Петра Больбека» (1934), «Люди в тогах» (1934). Они не произвели сколько-нибудь заметного впечатления на тогдашнюю критику, да и сам писатель впоследствии ценил их невысоко; очевидно, однако, что уже в ранних вещах наметились некоторые особенности творческой манеры Неффа, сатирическая острота его дарования. Это особенно относится к роману «Последний извозчик» (1935).

С резкой критикой жизненного уклада буржуазии писатель выступил в романе «Маленький великан» (1935), героем которого является бесхарактерный и беспринципный отпрыск богатого семейства, не лишенный добрых задатков, но безнадежно испорченный воспитанием и избытком денег. Моральный упадок буржуазного общества Нефф изображает и в романах «Двое за столом» (1937) и «Бог тщетности» (1939), в которых, как и в «Маленьком великане», отразились конкретные реалии жизни Чехословакии 30-х годов.

Наиболее значительным произведением Неффа до 1945 года критика справедливо называет психологический роман «Тринадцатая комната» (1944). Он был создан в годы оккупации, когда жесточайшая цензура не допускала и малейшего намека на критическое отношение к порядкам протектората. В чешской литературе получила тогда распространение абстрагированная от реальности психологическая проза, замкнутая на переживаниях индивидуума. Однако авторы лучших произведений этого жанра (М. Пуйманова «Предчувствие», 1942; Я. Гавличек — «Гелимадоэ», 1940; Я. Дрда — «Путешествия Петра Самилгуна», 1943; В. Ржезач — «Рубеж», 1944) и в показе внутреннего мира своих героев сумели передать свое неприятие зла. Такова и «Тринадцатая комната».

Действие романа, лишенное конкретных временных ориентиров, происходит в одном из самых романтических уголков старой Праги, на влтавском острове Кампа, названном здесь «Островком». Писатель изображает жизнь семей хирурга Калисты и адвоката Дивиша, увиденную глазами их детей Бланки и Кости. Бланка страдает от глухой вражды между отцом — талантливым врачом плебейского происхождения — и матерью-аристократкой, хотя и из разорившегося рода.

Детей манит тайна «тринадцатой комнаты» — заколоченной кладовки в доме Калисты. Но стоит им туда проникнуть, — происходит, как в страшной сказке, несчастье: «доктор Павел», некогда отвергнутый матерью Бланки поклонник, убивает хирурга и, прежде чем самому отравиться, объявляет пани Катержину своей любовницей и соучастницей преступления. Но отцу Кости, влюбленному в Катержину адвокату Дивишу, удается восстановить истину.

В отличие от фантастических видений, характерных, например, для психологического романа Дрды, Нефф стремится остаться на почве реальности, как и Пуйманова в «Предчувствии», где, кстати сказать, главными героями также являются дети. В проклятии «тринадцатой комнаты» нет ничего сверхъестественного: это простое совпадение; все от людей — и добро, и зло. Воплощением зла выступает в романе прибывший «из Индии» человеконенавистник «доктор Павел», добро же предстает прежде всего в светлых образах детей, в своеобразной поэзии Кампы. Этой же поэзией проникнута новелла Неффа «Мария и садовник» (1945), также повествующая о людях с «Островка».

Новый период в творчестве В. Неффа начинается после освобождения Чехословакии от фашистской оккупации. Писатель, демократические взгляды которого и критическое отношение к буржуазному строю сложились еще в предвоенные годы, под воздействием новой действительности приходит к социалистическим убеждениям. Он увлекается марксизмом, даже пытается создать оригинальный «Философский словарь для самоучек» (1948). Именно в это время он обращается к историческому жанру: в 1953 г. выходят в свет его «Српновские господа», ставшие одним из лучших чешских исторических романов 50-х годов.

Исторический роман по праву считается традиционным литературным жанром. Как бы ни менялись во времени характер литературы и художественные вкусы общества, исторический жанр неизменно находит своих приверженцев среди авторов и читателей. Это особенно относится к таким литературам, как чешская — литература народа, веками вынужденного отстаивать свое право на национальную независимость, национальный язык и культуру и поэтому очень чувствительного к своим историческим корням, к трактовке своего бытования в истории.

Историческая проза имеет в чешской литературе богатую традицию, начиная с эпохи романтизма. Крупнейший чешский поэт-романтик Карел Гинек Маха (1810 — 1836) намеревался создать цикл романов из догуситской эпохи, чему помешала его безвременная смерть. Исторический жанр первенствовал в развитии чешского романа второй половины XIX века. Популярны были многочисленные исторические произведения Вацлава Бенеша Тршебизского (1849—1884). К вершинам чешского критического реализма принадлежат романы Алоиса Ирасека (1851—1930), в ярких образах воссоздавшего многострадальную историю Чехии — от древних времен и гуситства до Национального возрождения.

В XX веке новатором в историческом жанре выступил Владислав Ванчура (1891—1942). В его романе о средневековых рыцарях-разбойниках «Маркета Назарова» (1931) достоверность описания эпохи сочетается с романтической легендой, с утверждением идеала свободного и жизнерадостного человека. В годы оккупации Чехословакии, стремясь поднять дух соотечественников, Ванчура пишет грандиозные «Картины из истории народа чешского» (I т. — 1939; II т. — 1940; работу над третьим оборвала гибель писателя от рук фашистов) — своеобразную поэтическую летопись старой чешской истории, рассказанную словно бы от лица непосредственного свидетеля событий. И здесь Ванчура сохраняет верность ренессансному идеалу человека: таков летописец Козма — любитель отменной еды и красочного латинского стиля.