6 февраля 1911 Царское Cело Как соломинкой, пьешь мою душу… Как соломинкой, пьешь мою душу. Знаю, вкус ее горек и хмелен, Но я пытку мольбой не нарушу, О, покой мой многонеделен. Когда кончишь, скажи. Не печально, Что души моей нет на свете, Я пойду дорогой недальней Посмотреть, как играют дети. На кустах зацветает крыжовник, И везут кирпичи за оградой. Кто ты: брат мой или любовник, Я не помню, и помнить не надо. Как светло здесь и как бесприютно, Отдыхает усталое тело… А прохожие думают смутно: Верно, только вчера овдовела. 10 февраля 1911 Царское Село Мне больше ног моих не надо… Мне больше ног моих не надо, Пусть превратятся в рыбий хвост! Плыву, и радостна прохлада, Белеет тускло дальний мост. Не надо мне души покорной, Пусть станет дымом, легок дым, Взлетев над набережной пеной, Он будет нежно-голубым. Смотри, как глубоко ныряю, Держусь за водоросль рукой, Ничьих я слов не повторяю И не пленюсь ничьей тоской… А ты, мой дальний, неужели Стал бледен и печально-нем? Что слышу? Целых три недели Все шепчешь: «Бедная, зачем?!» 12 февраля 1911 Царское Село Дверь полуоткрыта… Дверь полуоткрыта, Веют липы сладко… На столе забыты Хлыстик и перчатка. Круг от лампы желтый… Шорохам внимаю. Отчего ушел ты? Я не понимаю… Радостно и ясно Завтра будет утро. Эта жизнь прекрасна, Сердце, будь же мудро. Ты совсем устало, Бьешься тише, глуше… Знаешь, я читала, Что бессмертны души. 17 февраля 1911 Царское Село Подражание И. Ф. Анненскому И с тобой, моей первой причудой, Я простился. Чернела вода. Просто молвила: «Я не забуду». Я так странно поверил тогда. Возникают, стираются лица, Мил сегодня, а завтра далек. Отчего же на этой странице Я когда-то загнул уголок? И всегда открывается книга В том же месте. Не знаю зачем? Я люблю только радости мига И цветы голубых хризантем. О, сказавший, что сердце из камня, Знал наверно: оно из огня… Никогда не пойму, ты близка мне Или только любила меня. 20 февраля 1911 По аллее проводят лошадок… По аллее проводят лошадок. Длинны волны расчесанных грив. О, пленительный город загадок, Я печальна, тебя полюбив. Странно вспомнить: душа тосковала, Задыхалась в предсмертном бреду. А теперь я игрушечкой стала, Как мой розовый друг какаду. Грудь предчувствием боли не сжата, Если хочешь, в глаза погляди. Не люблю только час пред закатом, Ветер с моря и слово «уйди». 22 февраля 1911 Царское Село Я пришла сюда, бездельница… Я пришла сюда, бездельница, Все равно мне, где скучать! На пригорке дремлет мельница. Годы можно здесь молчать. Над засохшей повиликою Мягко плавает пчела; У пруда русалку кликаю, А русалка умерла. Затянулся ржавой тиною Пруд широкий, обмелел, Над трепещущей осиною Легкий месяц заблестел. Замечаю все как новое. Влажно пахнут тополя. Я молчу. Молчу, готовая Снова стать тобой, земля. 23 февраля 1911 Царское Село Две мои фотографии в Царскосельском парке (зимняя и летняя) в 20-х годах сняты на той скамейке, где Николай Степанович впервые сказал мне, что любит меня (февраль…). А. Ахматова на «гумилевской» скамье. Царское Село. 1926 г. Фотография Н. Пунина. Шелестит о прошлом старый дуб… Шелестит о прошлом старый дуб [13]. Лунный луч лениво протянулся. Я твоих благословенных губ Никогда мечтою не коснулся. Бледный лоб чадрой лиловой сжат. Ты со мною. Тихая, больная. Пальцы холодеют и дрожат. Тонкость рук твоих припоминая. вернутьсяВпервые Гумилев сделал предложение Ане Горенко весной 1905 года, накануне ее отъезда из Царского Села в Крым. И она ему отказала. Объяснились они в парке, под старым дубом. Этот эпизод описан, как бы от лица Коли, в стихотворении «Шелестит о прошлом старый дуб…». |
