— Она жила в лесах Абруцци, всего лишь в нескольких днях пути от дома мессера Луцио. Наверное, это она спасла меня, и именно ее крестьяне хотели сжечь на костре.

— Крестьяне рассказывали, что она была красивой молодой женщиной.

— Да, это так. Наверняка это она бродила вокруг моей хижины как раз перед тем, как появились люди в черном…

— Так или иначе, она, должно быть, до сих пор прячется в лесу. Крестьяне не нашли ее.

— Хотя однажды я в ней усомнился, уверен, она — добрая женщина. — «И ее предсказание оказалось чистой правдой», — подумал Джованни.

— Теперь, когда память к тебе вернулась, есть еще одна загадка, которую я хотел бы разгадать, — произнес приор серьезным голосом. — Что случилось в лазарете? Дверь была заперта изнутри, и там находились только ты и брат Модесто, которого жестоко убили.

Джованни закрыл глаза. Ему было трудно вспомнить то происшествие, так как тогда разум еще не вернулся к нему. Но он сосредоточился, и смутные образы возникли из глубин его памяти.

— Один из фанатиков!

— Что ты имеешь в виду?

— Я помню его лицо! Один из пособников старика! Один из тех, кто убил мессера Луцио и Пьетро!

— Это невозможно!

— Я уверен. Мне никогда не забыть лица убийц!

— Но что произошло той ночью в лазарете?

— Все очень расплывчато. Я только вижу человека, который склонился надо мной и хочет задушить подушкой. На миг я пришел в сознание. Узнал лицо. Гнев вскипел в моем сердце. Я схватил нож, который лежал неподалеку, и вонзил в живот врага. Больше ничего не помню.

Некоторое время приор молча размышлял.

— Если ты говоришь правду — а как бы удивительна она ни была, у меня нет причины сомневаться в твоих словах, — значит, брат Модесто втайне от всех нас состоял в секретном обществе. Когда ты благодаря крестьянам оказался здесь, он узнал тебя и решил убить, испугавшись, что ты придешь в себя и узнаешь его. Он покинул дормитории среди ночи и отправился в лазарет. Чтобы его не застали во время преступления, запер дверь изнутри. Затем попытался тебя задушить. Должно быть, его нападение возымело неожиданный эффект, и сознание вернулось к тебе. Ты его узнал и, движимый жаждой мести, убил. На самом деле между вами, по-видимому, завязалась борьба, ведь тебя нашли лежащим на полу, а твоя рана открылась. Теперь все ясно. Убийца не сбежал, он был одним из тех двух, кого мы обнаружили в комнате.

Джованни молчал.

Приор закрыл лицо руками, затем вновь поднял глаза на гостя.

— А что случилось с братом Ансельмо, которого отравили несколькими днями позже? Ты его тоже убил?

Джованни искренне удивился.

— Что, когда я был без сознания, здесь произошло еще одно убийство? Я о нем не помню!

— Да, одного из братьев нашли отравленным. Но, похоже, он выпил яд, который предназначался тебе.

— Значит, в монастыре есть еще человек, который желает мне смерти…

— Наверное, тоже член секретного братства. Все это очень странно. — Дон Сальваторе немного подумал, затем спросил: — Помнишь ли ты икону, которую написал?

— Я написал здесь икону? — поразился юноша.

— Воистину умилительный образ! Пресвятую Деву с закрытыми глазами.

Джованни содрогнулся.

— Именно благодаря иконе мы выяснили, что ты бывал на горе Афон. Нам помог мой друг-торговец, который туда ездил.

— Вы узнали об этом?

— Да, нам даже известно твое монашеское имя — брат Иоаннис. Но настоятель монастыря, в котором ты оставался дольше всего…

— Симона-Петра?

— Да. Настоятель отказался сообщить о твоей судьбе и даже притворился, что не знает тебя, но один из монахов, родом из Италии, вспомнил твои необычные иконы и то, что ты родился в Калабрии… как моя бабушка!

— И вы занимались поисками ради меня?

— Надеялся, что это поможет вернуть тебе память… так оно и случилось, ты пришел в себя, услышав, как я напеваю калабрийскую колыбельную! Стена в твоем сознании между настоящим и прошлым рухнула.

Джованни внимательно посмотрел на приора. Если бы не сострадание этого человека, что бы с ним стало? Он сжал руку монаха:

— Благодарю, от всего сердца благодарю вас за заботу. Я больше не верю в Бога, но если, несмотря ни на что, Он все-таки существует, пусть Он сторицей воздаст вам за все, что вы для меня сделали.

— Так ты на самом деле утратил веру? — спросил приор, больше взволнованный признанием юноши, чем словами благодарности.

Джованни кивнул.

— Как я уже говорил, моя вера умерла в пещере, когда я понял, что Господь оставил отшельника, который посвятил ему всю свою жизнь. А то, что я испытал после — известие, что мои друзья погибли мучительной смертью, жестокость религиозных фанатиков, которые убивают во имя чистоты веры, — все это укрепило мое убеждение.

Дону Сальваторе хотелось продолжить дискуссию, но он вспомнил о распоряжении настоятеля перевезти Джованни в приют Святого Дамиана на рассвете.

— Я должен срочно увидеться с аббатом. Подожди меня здесь. Скоро заутреня — я поговорю с ним сразу же после службы, предупрежу, что среди нас есть убийцы, и попрошу, чтобы он решил, что с тобой делать.

Джованни ничего не ответил.

Приор надел черную рясу с капюшоном и открыл дверь в лазарет.

— Меня не будет час, может, чуть дольше. Никуда не уходи отсюда, не забудь запереть дверь.

Два часа спустя дон Сальваторе торопился обратно в лазарет. Он рассказал в общих чертах историю Джованни аббату, и тот, хотя и отнесся к ней с недоверием, согласился пересмотреть свое решение и выслушать юношу. Но настоятель не хотел, чтобы разговор произошел в монастыре. Жизнь юноши была под угрозой, его срочно требовалось перевезти в безопасное место, и потому дон Теодоро предложил отправить его, как планировалось раньше, в приют Святого Дамиана, а уже оттуда выпустить на свободу.

Дон Сальваторе постучал в дверь. Никто не ответил, и тогда он позвал юношу по имени. Ничего. Монах торопливо распахнул дверь, которая оказалась незапертой. Заглянул внутрь и не смог сдержать крик.

В комнате никого не было.

В глаза приору бросилось слово, криво вырезанное ножом на деревянном столе: «Спасибо».

Джованни прибыл в Анкону.

Проскакав во весь опор вдоль побережья, он преодолел примерно сорок лиг, отделяющих монастырь Сан-Джованни в Венери от крупного порта на берегу Адриатического моря, меньше чем за сутки, сделав только одну остановку, чтобы дать передохнуть лошади. Он знал, что его не преследуют, хотя, должно быть, монахи уже обнаружили его исчезновение вместе с лошадью, которую он украл из конюшни. Джованни чувствовал угрызения совести из-за того, что обманул доверие приора, который был так добр к нему, и потому дал себе слово заплатить за коня, когда выполнит свою миссию. Довольно простую миссию: найти и уничтожить старика, который пытал и убил мессера Луцио и Пьетро.

Когда юноша остался в лазарете один, он не стал медлить. Слишком опасно было оставаться там, где его уже дважды пытались убить, хотя бы на час. Инстинкт говорил Джованни, что нужно бежать. Конечно, юноша мог бы попытаться отыскать среди монахов тех, кто втайне от старших состоял в секретном братстве. Но он не только хотел избежать нападения прежде, чем будет к нему готов, — мысли Джованни целиком занимал циничный старик. Юноша не испытывал ничего, кроме испепеляющей ненависти к этому злобному фанатику, который втянул в кровавую драму множество слабых душ, убежденных, что действуют во имя благого дела. Нужно найти его и убить. Тогда тайный орден будет обезглавлен, а ужасная смерть друзей — и, без сомнения, других безвинных людей! — будет отмщена. Перед тем как отдать приказ убить Джованни, старик сообщил нечто важное — он живет в Иерусалиме. И потому юноша был одержим лишь одной идеей: добраться до колыбели христианства. Он знал, что из Анконы корабли отплывают на восток. Благодаря украденной лошади юноше не только удалось скрыться от возможных преследователей; он собирался продать ее, чтобы заплатить капитану судна.