— Ну? — вместо приветствия сказал Александр.

— Чего — ну? — Елена, отстранив директора, загородившего проход, подошла к столу, налила из жестяного чайника полную кружку воды и с жадностью выпила. И только после этого заговорила:

— На шахте обвал, а почему — знаю не больше вашего. Только что была там, — она показала на пол. — Работает спасательная партия.

— В забоях остались люди?!

— В одном, шесть человек, — уточнила девушка. Она поправила волосы выпачканной глиной рукой, посмотрела в окно, потом на директора. — Александр Васильевич, не могу утверждать, но думаю, что обвал не случайный.

— Не случайный, говорите? Как это понять?

— На прииске еще немало всякой дряни вроде механика Ершова.

Завал раскопали на четвертый день. Три человека из шести были засыпаны при взрыве и задохнулись, одного ранило обломком камня и только двое отделались легкими ушибами и царапинами, но были измучены перенесенными лишениями. Едва спасенных подняли на поверхность, как их окружили старатели, жены рабочих.

— Петьку Ерша споймайте, — тихим голосом сказал один из спасенных. — Его дело, — и обессиленный повис на руках старателей.

Мельникова и Майский переглянулись.

Ершов, исчезнувший из поселка в день взрыва, был пойман спустя неделю в тайге. Поймали его старатели с «Пролетарской» и пока вели в контору, припомнили все. Перед начальником шахты и работником чека, производившем расследование обвала, стоял уже не прежний грозный Ерш, а жалкий человечишко в синяках и кровоподтеках, со страхом смотревший на всех и бормотавший бессвязные слова. Разъяренные старатели готовы были тут же прикончить механика, и Мельниковой с трудом удалось их успокоить. Ершова взяли под стражу, а ночью отправили в Зареченск.

После взрыва на шахте «Пролетарской» Майский выехал в Златогорск. Он и до этого собирался в город, но не мог выбрать времени. Необходимо было решить многие неотложные вопросы. Или для Нового дадут хотя бы часть обещанных материалов и механизмов, или пусть его снимают с работы. Александр Васильевич знал, что разговаривать с насмешливо вежливым Иноземцевым будет нелегко, что, вероятно, опять не сумеет сдержаться и нагрубит «благодетелю». Но как бы там ни было, своего он добьется и выжмет из этого аристократа все нужное для прииска. В крайнем случае директор рассчитывал на поддержку Земцова, который уже не раз помогал ему.

Приехав в Златогорск, Майский, нигде не останавливаясь и никуда не заходя, отправился к Иноземцеву. В приемной на месте секретаря сидела худенькая, миловидная девушка. Кутаясь в рваный пуховый платок, она дула на покрасневшие от стужи пальцы, в которых не держался карандаш. Девушка строго посмотрела на Майского и, стараясь придать лицу деловое выражение, осведомилась:

— Вы к кому, товарищ?

Александр Васильевич внимательно посмотрел на нового секретаря и тихо рассмеялся: так не шла к этому юному лицу напускная строгость. Девушка покраснела, нахмурилась.

— Сюда приходят не смеяться, товарищ. Если у вас дело, то прошу…

— Извините, пожалуйста, я пришел именно по делу. И по серьезному… К Иннокентию Дмитриевичу можно?

— К какому Иннокентию Дмитричу? — тонкие брови секретаря изумленно взлетели, на гладком лбу собрались мелкие складки. Я здесь новый работник и еще не знаю всех сотрудников. Это завхоз?

— Нет, милая барышня, это — управляющий.

— Иноземцев? Да вы что, товарищ, меня с толку сбиваете? Иноземцева у нас нет.

Теперь удивляться пришлось Майскому.

— Как, нет?! — почти крикнул он. — Вы, вероятно, просто не знаете. И это странно для секретаря.

— Знаю, — девушка пристально смотрела на директора Нового прииска. — Он… уехал.

— Уехал? — Александр Васильевич заволновался. — Что случилось? Почему уехал? Совсем или временно?

— Уехал совсем, — пояснила секретарь. — Куда? Не могу сказать, не знаю.

— Тогда, — неуверенно начал Майский и вопросительно посмотрел на юную собеседницу. — Я зайду завтра.

— Заходите.

— Благодарю вас, — директор ушел, чувствуя на себе удивленный взгляд нового секретаря. Он услышал, как девушка, понизив голос, говорила кому-то в телефонную трубку:

— Здесь один неизвестный спрашивал Иноземцева…

Александр обернулся, громко сказал:

— Я известный. Моя фамилия Майский, так и скажите.

Из треста Александр Васильевич направился в исполком.

Земцов, ероша обеими руками короткие седые волосы, сидел за столом. Лицо его было озабочено. Увидев директора Нового прииска, он поднялся, протянул ему руку для пожатия.

— Я ждал вашего приезда. Есть новости. К сожалению, не из приятных. Садитесь вот сюда, поближе, и дайте на вас хорошенько поглядеть. Разговор у нас будет долгий. Чаю хотите? Только без сахара.

— Не откажусь. Я ведь прямо с прииска, Петр Васильевич.

— И я вчера приехал. Был на Коммунаре. Рассказывайте, как там у вас? Все собираюсь побывать, да не приходится.

— Побывать вам надо. К другим ездите, а к нам не заглянете. У меня тяжелое положение, пишу сюда, прошу помощи, а вместо нее получаю бумажки. Потом даже бумажки посылать перестали. Являюсь в Златогорск, прямо скажу, с намерением поругаться с Иноземцевым, а мне говорят: он уехал. Объясните же, Петр Васильевич, что происходит.

— Происходит самая простая вещь, дорогой Александр Васильевич. Мы еще не кончили делать революцию. У нас много врагов, и они как могут и где могут вредят нам, срывают работы, ведут тайные переговоры с иностранными державами, надеются с их помощью вернуть старые порядки. Вот одним из таких замаскированных врагов и был управляющий трестом «Уралзолото» Иноземцев.

— Крупный специалист, — невесело усмехнулся Майский, намекая на давний разговор.

— Да, — устало подтвердил комиссар. — Он, действительно, специалист и не только по золотой промышленности, но и по организации саботажей и вредительства на приисках. Все ваши беды тоже от него шли. Теперь с этим кончено. Иноземцев арестован. Но… остались другие иноземцевы, еще не распознанные и потому вдвойне опасные. Потянули за ниточку и клубок далеко покатился. Бдительность, дорогой мой, и еще раз бдительность. Не забывайте об этом.

Принесли чай. Александр Васильевич взял стакан и, грея об него озябшие пальцы, стал пить и рассказывать о делах на прииске Новом. Земцов слушал не перебивая. Время от времени он делал пометки в большом блокноте. Когда Майский кончил, Петр Васильевич сказал:

— Ну, вот что, директор, многого вам сейчас дать не можем, потому что взять негде. Вы у нас не один, другим тоже надо. Рады бы всем помочь, да не получается. Специалистов, сами знаете, не хватает. Воспитывайте их у себя, учите. На коммунистов опирайтесь, на комсомольцев, молодежь учите, ей жить дальше… Часть оборудования и материалов получите, остальное изыскивайте на месте. С продовольствием тоже плохо. Надо организовать заготовку рыбы, дичи, ягод, грибов, сена. Тайга богата, умейте пользоваться ее дарами, но разумно, с расчетом, как хорошие хозяева. Женсовет у вас есть? Нет? Плохо. Проведите с женщинами собрание, изберите активисток в женсовет, и он вам во многом поможет. Женщины, это, брат, сила, — улыбнулся Земцов. — Большая сила. А теперь пойдемте к Громову — он работает вместо Иноземцева, с ним и решим остальные вопросы.

Комиссар встал, одернул много раз стиранную гимнастерку, расправил большими пальцами складки под ремнем.

— На прииск Новый я поеду вместе с вами. Надо же выполнять обещание.

Вечерело. Плетнев сидел на крылечке, попыхивая трубкой и отгоняя дымом бессовестных комаров. Он только вчера приехал из разведочного отряда Виноградова, чтобы передать Майскому первые данные о сделанной работе и взять на прииске кое-что из продуктов и снаряжения. Директора на прииске не оказалось: он уехал в Златогорск, и ждали его дня через два-три.

Охотник слушал, как шумят в тайге деревья, как перекликаются потревоженные кем-то птицы. Вдруг скрипнула калитка. Сгорбленный человек с посошком в руке шагнул во двор. Вьюга бросилась навстречу, но с полдороги вернулась и улеглась на прежнем месте.