Вернувшись в хату, Саша молча легла на солому в углу чулана – ждала, пока «хорек» запирал дверь.

– Слушай, Андрей, – зашептала она, когда страж ушел на свое место, – хозяйка сказала, что в селе находятся какие-то городские. Офицер с группой солдат. С ними штатский. Атаман величал офицера полковником.

– Величал? Они что, уехали?

– Временно. Группа прибыла позавчера под вечер. Полковник и штатский прошли к атаману, и вскоре тот всех своих людей выставил на улицу, даже помощника и писаря. Видимо, совещался с этими городскими. А наутро были посланы в степь разъезды. Уехали и те двое, из города…

– Скоро должны вернуться?

– Видимо, да.

– Вот какая история, – протянул Шагин. – Штатский, говоришь? Очень интересует меня этот штатский. Но встречаться с ним пока нельзя.

Помолчали.

– А погреб где? – вдруг спросил Шагин. – Ты же все осмотрела, когда выходила из дома. Не заметила, есть ли здесь подпол, погреб?

– О чем ты, Андрей? Какой погреб?

– Ну… обыкновенный: вырыт под домом, снабжен люком, досками накрыт…

– Видела в полу квадратную крышку с кольцом.

– Где?

– В сенях, наискосок от двери. А что?

– В этих местах роют глубокие погреба, – задумчиво сказал Шагин. – Очень глубокие, чтобы похолоднее…

– Не пойму тебя.

– Погоди… – Шагин показал на дверь, за которой был часовой. – Он один сторожит нас?

– Другой на улице!

– Хозяйка куда девалась?

– Сказала, что идет к соседке – они еще с утра замесили тесто. Будут печь хлеб. Поболтала со мной, довела до дому, сдала бандиту и ушла.

– Ты поешь, Саша. – Шагин пододвинул чугун с лежащей на нем краюхой хлеба и ложкой. – Ешь, а я буду рассказывать. Понимаешь, возникла мысль… Конечно, риск. Да что риск – почти никаких шансов на удачу! Но другого не придумаешь. И ждать нельзя; те, городские, вот-вот вернутся. Так что слушай…

Шагин приник к дверной щели. Вероятно, уже смеркается: света в горнице стало совсем мало, часовой едва виден.

– Погляди! – Он поманил Сашу.

Девушка заняла его место, взглянув на часового, усмехнулась. «Хорек» дремал. Временами голова его падала на руки, которыми он опирался на ствол карабина, как на пастушеский посох. И тогда бандит с всхлипом втягивал носом воздух, медленно выпрямлялся, так и не разлепив век. Затем все повторялось.

Шагин ощупал дверь в том месте, где с противоположной стороны была щеколда. Пальцы наткнулись на четыре гвоздя. Они, надо думать, держали запор. Гвозди были загнуты небрежно, выпрямить их и затем выдавить вместе с щеколдой было бы несложно. Впрочем, сквозь широкую щель виднелась и сама щеколда… Может, попробовать?

Он протянул Саше руку:

– Дай наган!

Ствол револьвера осторожно просунулся в дверную щель, поддел щеколду.

Еще усилие – и дверь отворилась.

Шагин оглянулся, передал Саше оружие, шагнул в горницу. Саша шла следом.

«Хорек» замычал, забился, попытался укусить руку, сжимавшую ему рот. Другой рукой Шагин стиснул горло бандиту, повалил на пол. Увидев направленный на него револьвер, страж перестал сопротивляться.

Ему заткнули рот тряпкой, связали собственным же ремнем, усадили на полу возле стены.

Отдышавшись, Шагин показал «хорьку» на окно:

– Слушай внимательно. Сейчас я отворю его. Ты высунешь башку и крикнешь, чтобы напарник твой шел сюда, в хату. Понял меня?

«Хорек» утвердительно наклонил голову.

– Спокойно будешь кричать, без паники, – предупредил Шагин. – Не так сделаешь – пуля. Мы в таком положении, что церемониться не станем. Прикончим – и баста. Это хорошенько уясни… Куда ты?

Последние слова относились к Саше, которая вдруг направилась в сени.

– Надо осмотреть погреб, – шепнула она. – Вдруг не годится или забит так, что не пролезешь? Я скоро, Андрей.

Она вышла. Шагин приблизился к окну, стал наблюдать за улицей. На ней было пустынно. Лишь в отдалении видна была какая-то женщина – стуча топором, подправляла ступеньку крыльца своей хаты. А вот и второй страж – показался из-за угла дома, запрокинул голову и смотрит на ветлу, которую облепила стая скворцов.

Вернулась Саша – едва приковыляла, опустилась на табурет возле стола.

– Проверила. Крышка легко открывается. Глубокий погреб, просторный.

– Лазила туда? – вскричал Шагин. – Одна лазила? Ведь чуть держишься на ногах!..

В сердцах он так рванул «хорька» за шиворот, что тот застонал.

– Давай! – скомандовал Шагин, вытащив кляп изо рта бандита. – Зови напарника. И гляди у меня, чтобы все было как надо, не оплошай!

«Хорек» выставил голову из окна.

– Иващенко! – крикнул он. – Ходи до хаты, Иващенко!

– Зараз! – донеслось с улицы.

Бандита втолкнули в каморку.

Саша осталась с пленником. Шагин поспешил в горницу, стал возле двери.

Почти тотчас в сенях послышались шаги.

Дверь отворилась, появился второй часовой – здоровенный детина в кожаных штанах и рваном смокинге с засаленными атласными лацканами, перепоясанный двойной пулеметной лентой.

Он остановился, недоуменно озирая пустую горницу.

Шагин вышел из-за двери, рукояткой револьвера ударил бандита в затылок.

Часовой стал оседать. Шагин поймал вывалившуюся у него из рук винтовку, прислонил к стене, опустил на пол потерявшего сознание бандита.

Этого пленника он тщательно связал попавшейся под руку бельевой веревкой, крепко заткнул ему рот и уложил на полу, повернув лицом к стене.

«Хорька» выволокли из каморки, на его место водворили второго пленника, заперли дверь на щеколду.

Шагин посмотрел на бандита:

– Грамотный?

Тот неопределенно замычал.

– Трошки могу, – сказал «хорек», когда ему освободили рот.

– Звать как?

– Павло Чванов.

Шагин добыл в печке уголек, крупно вывел по всей длине гладко выструганного стола:

– Куда девать-то будете? – угрюмо спросил бандит, наблюдая за действиями Шагина. – Не по селу же поведете!

– Помалкивай!

Говорил Шагин спокойно, уверенно. На деле же был близок к отчаянию. Да, пока все шло гладко. Но ведь совершено самое легкое. А что дальше? Шансов на успех почти не имелось.

Итак, они сбросят «хорька» в погреб, спустятся туда сами, захлопнут крышку, затаятся. Очень скоро часовых хватятся, начнут поиски… Вся надежда на то, что вгорячах бандиты поверят в версию, которую им подсунули: пленники склонили часового на свою сторону, обезвредили и заперли второго охранника, а сами удрали. Весь расчет на то, что в поднявшейся суматохе никому не придет в голову лезть в погреб дома, где спрячутся пленники. Ведь второй часовой обязательно расскажет, как «хорек» выглянул в окно и позвал его в дом. Еще одно «доказательство» измены Павло Чванова – запись, сделанная на доске стола. Ну, а задумав переметнуться к красным, он и коней добыл для своих новых дружков.

Только бы поверили бандиты в эту версию, не сунулись в погреб хоть в первый час суматохи!

Спустив в погреб «хорька», Шагин устало выпрямился. Несколько секунд он смотрел на неплотно прикрытую входную дверь в дом. За дверью была свобода… Уже темнеет. Скоро ночь. Может, стоит рискнуть? К тому же теперь они хорошо вооружены – есть две винтовки с запасом патронов, несколько гранат, не считая нагана. И идти совсем немного: два ночных перехода – и будут у цели. Но Саша!.. Вот она стоит рядом: на сером лице живут одни глаза. Ноги расставлены, ее качает от слабости. Нет, нечего и думать уйти от погони, когда самое большее через час степь будет наводнена всадниками. Остается одно – держаться принятого плана…

Он поднял винтовки и боеприпасы, тронул Сашу за локоть:

– Спускаемся.

И осекся на полуслове. Из открытого люка погреба появились руки и вслед за тем голова «хорька».

Саша вскрикнула.

Шагин одним прыжком оказался у люка.

Поздно! Бандит успел дотянуться до стоявшей торчком крышки. Рухнув в погреб, захлопнул ее за собой.