Ногами кивнул.

— Ложитесь на первую койку. У нее самый мягкий матрац. Я сам на ней сплю. Это единственный западный порок, с которым мне не хочется расставаться. Я тоже не выношу этих проклятых татами.

— Ванная тут есть?

— Через кладовку слева от вас.

Питт пожал доктору руку.

— Я весьма признателен вам, доктор Ногами. Жаль, что мы по-разному смотрим на вещи.

После того как Ногами вернулся в свой кабинет и медсестра снова уселась за столик у входа спиной к нему, Питт проковылял к ванной, но не зашел внутрь, а просто открыл и закрыл дверь, произведя соответствующие звуки, чтобы отвести все подозрения. Медсестра была занята заполнением бланков на своем столе и не обернулась, чтобы проверить, чем он занимается в кладовке.

Тогда он тихо обшарил ящички и шкафчики с лекарствами и перевязочными средствами, пока не нашел коробку пластиковых мешочков, к которым были присоединены тонкие трубочки, кончавшиеся толстыми иглами для переливания крови. На этих мешочках была маркировка: «Си-Пи-Ци-Эй-1 для эритроцитов с противосвертывающим раствором». Он вытащил один мешочек из коробки и засунул его под рубашку. Снаружи он был совершенно незаметен.

В углу кладовки он нашел какой-то переносной медицинский прибор. Он секунду глядел на него, и ему в голову пришла одна мысль. Он ногтями отодрал пластмассовую пластинку с названием фирмы-изготовителя я, действуя ею как отверткой, отвинтил заднюю панель прибора. Он быстро отвернул клеммы контактов, подключавших к схемам два сухих аккумуляторных шестивольтовых элемента, извлек один из них и опустил себе в трусы. Затем вырвал из прибора провод, сколько можно было извлечь без лишнего шума, и обмотал его вокруг талии.

Наконец он тихо прошел в ванную, воспользовался ею и спустил воду в унитазе. Медсестра даже не взглянула на него, когда он устраивался поудобнее на койке. В своем кабинете Ногами, видимо, был занят делами, громко разговаривая по телефону.

Питт смотрел в пустой потолок спокойно и расслабленно. Вряд ли Джордан и Керн назвали бы то, что было у него на уме, потрясающим мастерским планом, но другого у него не было, и он твердо решил довести его до конца.

Моро Каматори не только выглядел, как злодей, он таковым и был. Его черные зрачки всегда смотрели свирепо, как глаза ядовитой змеи, а туго поджатые губы почти никогда не трогала улыбка. Если все же они раздвигались в злобной ухмылке, что случалось редко, за ними обнажался ряд золотых коронок.

Даже в этот ранний час — небо еще было темным в пять утра — в его облике чувствовалась высокомерная манерность. Он был щегольски одет в хакаму, брюки с широченными штанинами, которые выглядели как длинная раздвоенная юбка, и катагани, древнеяпонскую разновидность охотничьей безрукавки из шелковой парчи. На ногах его были лишь сандалии.

Питт, напротив, был одет как оборванец. На нем была лишь тенниска и шорты, выкроенные наспех из нижней части летного костюма. Он не обулся, только надел пару теплых белых шерстяных носков.

После того, как его разбудили и привели в личный рабочий кабинет Каматори, он стоял, дрожа от холода в нетопленом помещении, и внимательно рассматривал богатую коллекцию старинного оружия, заполнявшую стены кабинета. Здесь было вооружение всех эпох и народов. Посередине комнаты, как солдаты на часах, стояли рыцарские доспехи — европейские и японские. Питт почувствовал спазмы в желудке, увидев охотничьи трофеи, аккуратно развешанные на стенах между сотнями мечей, копий, луков и ружей.

Он насчитал тридцать препарированных по всем правилам набивки чучел человеческих голов, принадлежавших злополучным жертвам Каматори, которые немигающими стеклянными глазами взирали со стен. Большинство были азиатской внешности, но четыре явно имели европейские черты. У него кровь застыла в жилах, когда он узнал голову Джима Ханамуры.

— Входите, мистер Питт, и выпейте чашечку кофе, — предложил Каматори, показав Питту жестом свободную подушку перед низким столиком. — Мы немного поговорим, прежде чем….

— Где остальные? — перебил его Питт.

Каматори холодно посмотрел на него.

— Они сидят в небольшой комнате рядом, где будут следить за охотой по телеэкрану.

— Как зеваки в кинотеатре, где поздно ночью крутят паршивые фильмы.

— Может быть, последний из участников охоты чему-нибудь научится на ошибках предшественников.

— Или, может быть, они зажмурятся и пропустят представление.

Каматори сидел неподвижно, как статуя, лишь слабая тень улыбки тронула один уголок его плотно сжатых губ.

— Это не первая охота. Процедура отработана на основе большого опыта. Жертвы ждут своей очереди, привязанные к стульям; если нужно, их веки фиксируют пластырем, чтобы они не могли закрыть глаза или отвернуться. У них будут все возможности увидеть, как вы умрете.

— Я надеюсь, вы отошлете ко мне домой копию этого видеофильма, — сказал Питт, притворяясь, что рассматривает головы на стенах. На самом деле он попытался не обращать внимания на это устрашающее зрелище, сконцентрировав взгляд на подставке для мечей.

— Вы очень неплохо притворяетесь невозмутимым, — заметил Каматори. — Я и не ждал иного от человека с вашей репутацией.

— Кто будет следующим? — внезапно спросил Питт.

Мясник пожал плечами.

— Ваш друг Джиордино, или, может быть, женщина-оперативник. Да, я полагаю, загнать ее на глазах у остальных было бы неплохо. Это их разъярит и сделает более опасной добычей.

Питт повернулся.

— А если вы не сможете поймать одного из нас?

— Остров невелик. Никому не удавалось ускользнуть от меня дольше восьми часов.

— И вы никого не щадили.

— Никого, — сказал Каматори, зловеще улыбнувшись. — Это не детская игра в прятки с проигравшими и выигравшими. Ваша смерть будет быстрой и чистой. Это обещаю.

Питт смотрел в глаза самурая.

— Не игра? Мне кажется, я буду играть в Сентера Рэинсфорда, а вы в генерала Жарова.

Глаза Каматори прищурились.

— Эти имена мне незнакомы.

— Вы не читали «Самую опасную игру» Ричарда Коннела? Это классический рассказ о человеке, который охотился за людьми ради спортивного интереса.

— Я не засоряю ум чтением западной литературы.

— Рад это слышать, — сказал Питт, мысленно прибавляя маленькое преимущество к своим шансам остаться в живых.

Каматори показал на дверь.

— Вам пора начинать.

Питт четко держался своей роли.

— Вы не объяснили основных правил.

— Нет основных правил, мистер Питт. Я щедро даю вам час форы. Затем я начинаю охоту за вами, вооруженный только моим мечом. Это потомственное оружие, принадлежавшее моему роду несколько поколений и видевшее много вражеской крови.

— Ваши предки-самураи должны и в самом деле гордиться потомком, позорящим их честь убийствами безоружных и беззащитных людей.

Каматори знал, что Питт нарочно раздражает его, но он не мог сдержать растущего гнева на американца, не показавшего ни следа страха.

— Вот дверь, — прошипел он. — Я начинаю преследование через час.

Личина беззаботного безразличия была отброшена в ту же секунду, как Питт миновал ворота в заборе, обтянутом проволокой под током.

Неукротимая ярость несла его мимо окружавших курорт деревьев к вырисовывающимся во мраке голым скалам. Он словно смотрел на себя со стороны, став холодным и изобретательным, с необычно обостренным восприятием, ведомым одной всепоглощающей мыслью.

Он должен спасти себя, чтобы спасти остальных.

Риск бежать в одних носках, а не в тяжелых ботинках, которые были на нем, когда он взлетел с палубы «Ральфа Р. Беннетта», оправдал себя. К счастью, скалистый грунт был покрыт несколькими сантиметрами влажной почвы, за века образовавшейся в результате выветривания лавовой породы.

Он бежал со смертельной целеустремленностью, подгоняемый гневом и страхом неудачи. Его план был очень прост, прост до смешного, хотя, казалось бы, обмануть Каматори — затея безнадежная. Но он был абсолютно уверен, что то, что он задумал, не пробовал до него никто из тех, на кого охотился этот негодяй. Неожиданность была на его стороне. Все предыдущие жертвы только старались убежать как можно дальше от курорта, прежде чем начать отчаянно искать, где бы спрятаться, чтобы их было трудно найти. Отчаяние рождает гениальность, но все они потерпели неудачу, притом роковую.