Только тут Джиордино, увидев хитроватую ухмылку на лице Питта, начал понимать, в чем дело. Он вдруг почувствовал себя полным олухом. Кроме датчиков Макгуна, эта комната должна была быть оборудована дюжиной подслушивающих устройств и скрытых видеокамер. Он понял, какой спектакль разыгрывает Питт, и подыграл ему.

— Каматори слишком уважает самурайский кодекс чести, чтобы охотиться на раненого. Если в нем есть хоть капля спортивного духа, он должен дать тебе фору.

Питт покачал головой.

— Я бы согласился на то, чтобы как-то уменьшить боль.

— Макгун, — окликнул Джиордино робота. — На этом курорте есть врач?

— В моих программах об этом ничего не сказано.

— Тогда вызови своего начальника и узнай.

— Пожалуйста, подождите.

Робот молчал, пока его система связи посылала запрос в его контрольный центр. Ответ пришел сразу.

— Имеется немногочисленный медперсонал в клинике на четвертом уровне. Нуждается ли мистер Питт в медицинской помощи?

— Да, — ответил Питт. — Мне нужен укол болеутоляющего и тугая повязка на коленный сустав, чтобы я мог обеспечить господину Каматори надлежащий уровень соревнования.

— Вы не выглядели хромающим несколько часов назад, — парировал Макгун.

— Мое колено онемело, и я не чувствовал боли, — соврал Питт. — Но теперь боль и ограничение подвижности усилились настолько, что мне стало трудно ходить. — Он сделал несколько неловких шажков и напряг лицевые мышцы, словно испытывал довольно сильную боль.

Будучи машиной, вполне соответствующей своему предназначению, Мурасаки, он же Макгун, надлежащим образом передал свои визуальные наблюдения разыгранного Питтом представления своему контролирующему оператору, в недра центра «Дракон», и получил разрешение сопровождать своего раненного пленника в медпункт. Тут же появился еще один робот-страж, чтобы присматривать за Джиордино; тот немедленно назвал новоприбывшего Макгурком.

Разыгрывая из себя хромого, словно впереди маячила награда за лучшее исполнение мужской роли от Академии театрального искусства, Питт неуклюже ковылял по лабиринту коридоров, пока, наконец, Макгун не привел его в кабину лифта.

Робот нажал своим металлическим пальцем на кнопку нужного этажа, и лифт начал почти беззвучно опускаться, хотя и не так бесшумно, как лифт в Федеральной штаб-квартире.

Скверно, думал Питт, пока они спускались, что у группы МОГ не было разведданных о лифте, связывающем поверхность острова с подземным центром. Можно было бы тогда попытаться проникнуть туда с территории курорта, имея лучшие шансы на успех. Через несколько секунд двери раздвинулись, и Макгун выпихнул Питта в ярко освещенный коридор.

— Четвертая дверь слева от вас. Откройте ее и входите.

Эта дверь, как и все гладкие поверхности в подземном центре, была выкрашена в белый цвет. Маленький красный крест был единственным указанием на то, что там находится медицинское учреждение. На двери не было ручки, только кнопка на косяке. Питт нажал ее, и дверь бесшумно скользнула в сторону. Он, хромая, вошел внутрь. Привлекательная девушка, одетая, как все медсестры, посмотрела на него из-за стола серьезными темно-карими глазами, когда он вошел. Она заговорила с ним по-японски, и он непонимающе пожал плечами.

— Простите, — сказал он. — Я говорю только по-английски.

Она молча встала из-за стола, прошла через комнату с шестью пустыми койками и исчезла за дверью кабинета. Через несколько секунд молодой улыбающийся японец в джинсах и водолазке под обычным белым халатом с болтающимся на шее стетоскопом подошел к нему в сопровождении следовавшей за ним медсестры.

— Мистер Питт, мистер Дирк Питт? — спросил он, выговаривая слова совсем как жители Западного побережья США.

— Мне сообщили, что вы должны прийти. Я Джош Ногами. Для меня встретиться с вами — большая честь. Я был вашим поклонником с тех пор, как вы подняли Титаник. Фактически именно из-за вас я увлекся плаванием с аквалангом.

— Очень приятно, — сказал Питт почти застенчиво. — У вас не местное произношение.

— Я родился и вырос в Сан-Франциско, в тени знаменитого моста через бухту. А вы откуда?

— Из Ньюпорт-Бич, что в Калифорнии.

— Надо же. Я проходил ординатуру в госпитале Св. Павла в Санта-Анне. В те времена я все свободное время занимался серфингом в Ньюпорте.

— Далеко же вы ушли от прежних занятий.

— Не дальше, чем вы, мистер Питт.

— Сума сделал вам такое заманчивое предложение, которое вы были не в силах отклонить?

Улыбка доктора стала холодной.

— Я также почитатель талантов господина Сумы. Четыре года назад я пошел к нему на службу и вовсе не потому, что был куплен.

— Верите в то, что он делает?

— На все сто процентов.

— Извините меня за это допущение, но мне кажется, вы дезориентированы.

— Я не дезориентирован, мистер Питт. Просто я японец. Я верю в превосходство нашей интеллектуальной и эстетической культуры над зараженным пороками обществом, в которое превратилась Америка.

Питт нисколько не был настроен дискутировать на отвлеченные темы. Он показал на свое колено.

— Завтра оно должно мне понадобиться. Наверно, я растянул связки. Вы можете достаточно ослабить боль, чтобы я мог им пользоваться?

— Пожалуйста, закатайте штанину.

Питт сделал это и изобразил нужные гримасы и прерывистое дыхание, пока доктор осматривал и ощупывал сустав.

— Оно не выглядит отекшим или ушибленным. Признаков разрыва связки тоже нет.

— Боль, однако, адская. Я не могу его согнуть.

— Повредили его, когда неудачно приземлились на курорте господина Сумы?

— Слухи здесь разносятся быстро.

— Система обмена сплетнями среди здешних роботов почище, чем у узников тюрьмы Сан-Квентин. Когда я узнал, что вы появились здесь, я поднялся посмотреть на обломки вашего аппарата. Господину Суме не доставило большого удовольствия, что вы угробили породистых карпов, призеров выставок, стоивших свыше четырехсот тысяч йен.

— Тогда вы знаете, что я выступаю первым номером в завтрашней резне, — сказал Питт.

Улыбка сбежала с лица Ногами, и его глаза помрачнели.

— Мне бы хотелось, чтобы вы знали, что, хоть я и подчиняюсь приказам господина Сумы, мне ничуть не нравятся кровожадные охотничьи игры Каматори.

— Не хотите ли дать какой-нибудь совет приговоренному?

Ногами широким жестом обвел помещение.

— У этих стен больше глаз и ушей, чем у публики в театре. Если бы я посмел болеть за вас, меня бы заставили присоединиться к вам на поле. Нет уж, спасибо, мистер Питт. Я очень огорчен тем, в какую вы попали переделку, но вам некого упрекать, кроме самого себя, за то, что погрузили весла в опасные воды.

— Но вы посмотрите, что можно сделать с моим коленом?

— Как врач я сделаю все, что смогу, чтобы уменьшить боль. Кроме того, Каматори приказал мне позаботиться о том, чтобы вы смогли принять участие в завтрашней охоте.

Ногами сделал в колено Питта инъекцию какого-то болеутоляющего лекарства с непроизносимым названием и обмотал его эластичным бинтом. Затем он дал Питту небольшой пузырек с таблетками.

— Принимайте по две штуки каждые четыре часа. Не передозируйте, не то будете вялым и станете легкой добычей для Каматори.

Питт внимательно следил за сестрой, несколько раз заходившей в небольшое складское помещение то за таблетками, то за бинтом.

— Вы не будете возражать, если я немного полежу на одной из ваших пустых коек, чтобы чуточку расслабиться. Эти японские подстилки для спанья мало подходят для моих костей.

— Я не против. Я сообщу вашему роботу-охраннику, что буду час-друтой присматривать за вами. — Ногами пристально посмотрел на Питта. — Даже не думайте пытаться бежать. Здесь нет ни окон, ни запасных выходов, и роботы настигнут вас прежде, чем вы успеете сделать два шага к лифту.

— Не беспокойтесь, — сказал Питт с дружелюбной улыбкой. — Я сейчас способен думать только о том, чтобы набраться сил для завтрашней забавы.