— Помнишь тот день, когда в последний раз был у Колина? — спросила я тихо. — Как я поняла, его мама просила тебя больше не приезжать.

— И что? — Теперь Том встревожился.

Мы были в его спальне, сын сидел на постели, натянув на ноги одеяло. Чтобы он не думал, будто я загоняю его в угол, я встала со стула и отошла подальше от кровати, к зеркалу, сделав вид, что поправляю волосы.

— Это связано с теми фотографиями в журнале?

— Может быть. — Я видела: Том не знает, защищаться или нападать. Он не понимал, какую стратегию я выбрала.

Я повернулась.

— Мы говорили с мамой Колина. Я знаю, что журнал дал тебе Фредерик. — Я затаила дыхание.

— Эти фотографии только для посвященных, мама, — медленно произнес Том. — Только для избранных, вроде меня или Фредерика. Это нечто вроде клуба, такого, какие бывали у древних греков, первых олимпийцев. Я показал журнал Колину, потому что считал его близким другом и думал, что он может войти в клуб. Ведь он отлично играет в теннис, не хуже олимпийцев.

Итак, мой сын признал, что хранит порнографию. Подобное достижение едва ли назовешь победой.

— Значит, у вас что-то вроде тайного общества? — спросила я деловито, будто все остальное меня не волновало.

Том пожал плечами:

— Даже не знаю. В любом случае о клубе знают лишь самые лучшие люди. Неординарные.

— Но ведь тебе не понравилось то, что произошло в бассейне?

— Это другое.

— Какое другое?

— Я не могу никому об этом рассказывать. Если пророню хоть слово, со мной случится беда. Плохие люди идут по следу членов клуба. Они хотят узнать, кто в него входит, и уничтожить.

— Уничтожить? Ваш клуб?

— И всех, кто в нем состоит. Так что я должен молчать. Если ты стал частью клуба, назад пути нет, мама. Это навсегда. Ну, как быть священником.

— У каждого клуба есть свои правила. У вашего они есть?

— Я не могу тебе рассказать.

— Фредерик нарушил одно из правил? Ты поэтому вернулся?

Том был полон сомнений; я видела, что он снова замыкается. Пришлось подойти с другой стороны:

— Ты считаешь меня плохим человеком, сынок? Поэтому мне нельзя знать о клубе? Ты поэтому мне не говоришь?

— Ты женщина. А наш клуб — для мальчиков и мужчин. — Том лег и закрыл глаза. — Я хочу спать. Я устал, мам.

— А Джеку ты расскажешь? Ведь он мальчик. Или Джерри?

— Я устал, — упрямо повторил Том, не разжимая век.

Мне пришлось отступиться, чтобы не спугнуть сына. Но прежде чем уйти, я приблизилась к нему и наклонилась поближе.

— Ты очень смелый, Том, если сумел сказать Фредерику и его другу, что хочешь домой. И независимо оттого, что ты сам думаешь и что сказал тебе Фредерик, эти фотографии в журнале нехорошие. Поверь мне, прошу. Ведь я твоя мама, Том, и не стану тебя обманывать. Клуб у вас или нет, но фотографии нехорошие. Даже очень. Ты должен это знать. Мы поговорим о них позже. Где они сейчас?

— Мать Колина выбросила их в ведро. — Он так и не разомкнул век.

— Ладно. Но если когда-нибудь кто-нибудь захочет сделать с тобой то, что изображено на этих фотографиях, знай, что ты не обязан соглашаться лишь из-за того, что входишь в клуб. — Я погладила сына по голове. — Ты понял?

Ответный кивок был едва заметным.

Я сделала все, что могла, и потому возлагала надежды на полицейских, у которых было больше опыта в подобных делах. Ведь существуют же отделы по борьбе с детской порнографией и педерастией.

Напоследок я чмокнула сына в лоб.

— Спокойной ночи, малыш. Ты молодец. Я тебя люблю.

Ньюджент и мисс Марш закончили потрошить компьютер. Я очень надеялась, что они так же хорошо разбираются в детской психике, как в железках. Когда я звонила в участок, меня заверили, что мисс Марш — отличный специалист в данной области. Мой бедный Том за свою короткую пока жизнь успел повидать множество психологов и психиатров, поэтому мне не хотелось, чтобы на него давили. Я оставалась верной своему решению, принятому еще в Коллиуре: больше никакого насилия. Я верила, что Том обладает неординарной психикой, понятной не всем, но он вовсе не «мальчик со странностями», как некоторые. Все, что ему требуется, — любовь и понимание.

Первое, о чем у меня спросили, когда я позвонила в полицию, — это делал ли Фредерик фотографии и записи с Томом.

— Конечно, нет! — возмутилась я, полагая, что речь идет о снимках определенного типа.

И тут мне вспомнились фотографии, которые привез в «Аркадию» американец. Все ли он мне показал? Не было ли среди них «тех самых», о которых я просто не подозревала? Ведь я не всегда была рядом с сыном, когда поблизости болтался Фредерик. Они постоянно плавали вместе в бассейне, а я радовалась передышкам.

Я вспомнила, какой красивый снимок с Томом привез мне Фредерик. Мальчик стоял на фоне бассейна, задумчивый и очень красивый. Видно было, что фотография сделана едва ли не с любовью. Фредерик, должно быть, испробовал сотню попыток, прежде чем нашел столь удачный ракурс. Кто станет тратить уйму времени ни чужого мальчишку?

Почему это не казалось мне подозрительным раньше?

Потому что я была захвачена собственными переживаниями, своим влечением к проклятому американцу. Никогда, никогда я себе не прощу такого легкомыслия!

Но ведь и папа не увидел в снимках ничего криминального…

А теперь полицейские обыскивают компьютер, пытаясь разгадать, не посылались ли с него через Интернет непристойные фотографии.

Фотографии Тома… Просто ужас!

Когда полицейские предупредили по телефону, что понадобится осмотреть компьютер, это потрясло меня. Я бросилась звонить Рите, потому что не желала плакать на плече изменившего мне мужа. Между нами и без того все было зыбко.

Спасибо Рите, она выслушала меня без единого вопроса. Верная подруга ни разу не сказала «я тебя предупреждала», хотя имела на то полное право.

Несмотря на все попытки Риты оставить Мэдди в «Сан-Лоренцо», та уехала домой, причем буквально за полчаса до моего звонка.

— Могу я передать ей твои ужасные новости? — спросила Рита неуверенно. Мне показалось, что у нее немного странный голос, словно что-то вывело ее из привычного равновесия. — Бедный Томми! Бедная ты. Да и Джерри мне жаль. — Она ненадолго умолкла, словно прикидывая, посвящать ли меня в свои дела, но, видимо, решила, что это будет справедливо. — Даже не знаю, рассказывать ли тебе… Тебе сейчас не до чужих проблем.

— Говори. Может, я хоть отвлекусь, узнав, что кто-то из твоих дочерей сжег утюгом очередную кофточку и устроил по этому поводу истерику, — нервно пошутила я.

Рита молчала. Это меня насторожило. Наша Рита за словом в карман не полезет.

— Эй, что такое? Рита? У тебя неприятности?

— Ничего страшного. — Она вдруг нервно рассмеялась. — Просто я встретила миссис Вителли. Веришь, что бывают подобные совпадения? — И все же мне показалось, что подруга хотела поговорить о другом.

Я даже не сразу поняла, о чем она толкует. Беда с Томом совершенно вышибла у меня из головы мысли о Сьюзен.

— Вы разговаривали? Что она сказала?

— Ну, как всякая мать, она бросилась на защиту дочери. А ты что думала? Не стану пересказывать в подробностях, тебе это ни к чему. И без того у тебя проблем навалом. Уже жалею, что упомянула об этой встрече. — Рита вздохнула. — Крепись, подруга. Все образуется, я в этом уверена. Завтра, когда появится полиция, старайся не нервничать. Я буду за тебя молиться. Позвони, когда они уедут.

— Договорились. — Мне очень хотелось спросить, что же именно сказала Рите мать Сьюзен, но я воздержалась. — Передай привет Мэдди.

— Обязательно. За нее не беспокойся. У подружки оказалась в загашнике железная воля. В общем, держи голову выше.

— Постараюсь. Спасибо, что выслушала.

— Не за что…

И вот теперь детективы покидают кабинет. Ньюджент держит в обеих руках системный блок.

— Придется забрать его в участок, — вздыхает он. — Отнесу в машину, с вашего позволения.

Мисс Марш бросает короткий взгляд на Джерри. За те несколько часов, что они с напарником копались в компьютере, она не проронила ни слова.