Все крупные хищники — ночные твари, значит, эта пещера или брошена, или ее хозяин ушел на охоту. Лакоми еще сильнее задрожал при мысли о том, что за хищник может здесь обитать. А вдруг чудовище, обглодавшее до костей столько крупных животных, сейчас вернется?

Но он успокоил себя мыслью, что пробудет здесь совсем недолго. Ему нужно только согреться и немного отдохнуть, и он сразу отправится дальше…

Лакоми зарылся с головой в листву, свернулся клубочком и закрыл глаза.

Тарзан впервые потерпел неудачу в попытке выследить зверя. Наутро после гибели мальчика он вооружился скорострельным ружьем и пошел по следам чимисета, но на берегу речушки с каменистым дном след исчез, и хотя Тарзан прошел на милю вверх и вниз по течению, он так и не увидел, где зверь выбрался на берег. Человеку-обезьяне оставалось лишь предположить, что загадочный людоед умеет не только пробивать стены хижин, но и отлично плавать.

Тарзан рыскал в окрестностях речки до темноты, а к вечеру, раздраженный неудачей, вернулся в поселок.

За день чернокожие успели воздвигнуть по углам палисада четыре площадки; отец Бертран, Арно, Майкл и Тарзан договорились дежурить на них по ночам в надежде, что зверь выйдет на ловца.

Негры совсем обезумели от страха, до утра на улицах горели костры и только перед самым рассветом жители деревни улеглись спать. В этот день никто не работал на полях и не охотился в джунглях.

Белые мужчины тоже весь день отсыпались, а следующей ночью вновь заступили на вахту.

На сей раз человек-обезьяна привязал возле ворот деревни большую свинью, надеясь, что хищник польстится на животное и подойдет под выстрел. Тарзан предпочел бы использовать против загадочного чимисета лук и стрелы, но здешние негры не знали секрета отравленных стрел, а варить отраву сам человек-обезьяна не умел.

Волей-неволей ему пришлось удовольствоваться скорострельным крупнокалиберным ружьем, копьем и ножом…

Но чимисет пренебрег свиньей.

Вместо этого он приблизился к деревне с другого конца и прошел сквозь палисад между вышкой, на которой с молитвой и винтовкой «экспресс» дежурил отец Бертран, и площадкой, на которой залег с карабином его старший сын.

Тарзан услышал выстрелы, потом — отчаянный крик, вслед за тем — дикий визг, какой могла бы издать свинья, если бы хищник все-таки избрал ее своей жертвой… Человек-обезьяна слетел с площадки и помчался через деревню туда, откуда раздавался шум.

Пока он бежал, ему снова вспомнилась горящая деревня Мбонги. Среди костров с криками метались люди, визжали перепуганные женщины, и никто не мог толком ответить на вопросы Тарзана. Чернокожие настолько ошалели от страха, что отвечали только мычанием да взмахами рук.

Наконец человек-обезьяна добрался до хижины, стоявшей недалеко от южной стороны палисада. В ее стене зияла дыра, и еще до того, как Тарзан вошел внутрь, он уже знал, что там увидит… Человек-обезьяна долго стоял посреди залитой кровью комнаты, глядя на то, что сотворил чимисет с жившим в этой хижине человеком.

Когда Тарзан вышел наружу, к нему подбежали отец Бертран, Майкл и Арно.

Пастор и его сын были почти в таком же шоке, как чернокожие. По их словам, зверь появился внезапно и бесшумно, словно призрак; они оба выстрелили, но похожий на медведя хищник все равно проломил ограду и скрылся в поселке. Чимисет почти сразу затерялся среди хижин, а потом раздался этот страшный визг…

Как чудовище скрылось, никто не видел — ни белые люди, ни негры.

Пастор заглянул в хижину и чуть не потерял сознание. Его пришлось под руки вести к дому, и всю дорогу преподобный громко читал молитвы.

До утра в доме пастора никто не спал.

Все семейство отца Бертрана и его гости сидели в гостиной и ждали, когда рассветет.

Пастор до сих пор был очень бледен, но еще бледней были его дочери и жена. Казалось, обрушившийся на деревню ужас парализовал волю и черных, и белых людей; они не чувствовали бы такого страха, если бы имели дело со львом-людоедом или с леопардом… Но животное, проходящее сквозь ограду и стены? Зверь, неуязвимый для пуль? Может, это кара господня?

Никто не знал, чем занять руки и ум; только Джек Арно под укоризненными взглядами преподобного и его жены сосредоточенно раскладывал на столе пасьянс.

Тарзан спокойно дремал в кресле в углу, и Джейн Портер знала, что последует дальше.

Она вздрогнула, но ничуть не удивилась, когда при первых лучах зари ее жених поднялся и сказал:

— Я отправляюсь в джунгли, чтобы выследить это чудовище. И пока не убью его, не вернусь.

Человек-обезьяна посмотрел на бледное лицо своей невесты, хотел еще что-то добавить, но девушка, уже стоявшая рядом, останавливающим жестом положила маленькую ручку на могучую загорелую руку Тарзана.

— Прости, что я недавно помешала тебе убить людоеда, — тихо проговорила она, — если бы не мое малодушие, чимисет уже был бы мертв. Прошу тебя об одном: когда начнешь действовать, не думай обо мне! Я была бы недостойна тебя, если бы из-за меня ты смирил свое отважное сердце и не сделал того, что должен сделать.

Ни Тарзан, ни Джейн даже не подозревали, что почти то же самое двадцать с лишним лет назад сказала леди Элис, мать Тарзана, его отцу, лорду Грейстоку, перед тем, как на «Фувальде» разразился мятеж.

Тарзан молча поцеловал Джейн.

— Я пойду с вами, — сказал Майкл.

— Нет, — решительно возразил человек-обезьяна. — Я смогу двигаться гораздо быстрее, если буду один.

Арно смешал карты и тихо чертыхнулся — наверное, его пасьянс не сошелся.

Пастор начал громко читать молитву.

Пока Тарзан шел через деревню, чернокожие мужчины и женщины падали ему в ноги, моля покончить с ночным кошмаром. Но ни один человек кроме Джека Арно не решился проводить черноволосого богатыря до джунглей.

Кровавый след кончался на широкой тропе, проложенной в зарослях возле деревни антилопами бонго. Эти крупные копытные долгое время паслись ночами на возделанных полях, пока ружья белых людей и луки чернокожих не прогнали их прочь.

Тарзан снял с себя ботинки и рубашку.

— Возможно, мне придется воспользоваться древесными дорогами, чтобы обыскать округу, — сказал он, отдавая одежду Арно. — Пожалуйста, присмотри за Джейн, пока меня не будет. Я могу надолго задержаться.

— Конечно, не беспокойся. Понимаю — от такого неуклюжего парня, как я, на этой охоте тебе будет мало толку, так уж хотя бы…

Человек-обезьяна вдруг сделал знак Арно замолчать: его чуткий слух уловил звук чьих-то шагов. Джек быстро обернулся, схатившись за ружье — и тут же опустил винтовку.

Из-за поворота тропы вышел мальчик — лохматый, тощий, почти голый. Он брел нога за ногу, низко опустив голову, а когда приблизился, Тарзан и Арно переглянулись, не веря своим глазам.

— Лакоми?!

Мальчик вздрогнул, вскинул голову и увидел Тарзана и Арно.

На мгновение он остановился, а потом пошел к ним навстречу так быстро, как только мог. Через полминуты друзья уже стояли рядом с грязным, исхудавшим, жалким созданием, в которое превратился самый ловкий и отважный мальчуган деревни Човамби.

Лакоми посмотрел на них и сел на тропу.

Он нашел тех, кого искал. Его трудный путь был закончен.

Пока Джек забрасывал Лакоми сотней вопросов, Тарзан присел на корточки, вытащил нож и осторожно разрезал сыромятный ремень на покрытой синяками шее ребенка. Избавившись от ненавистного ремня, Лакоми благодарно улыбнулся и попытался ответить хотя бы на некоторые вопросы Арно.

Вскоре Тарзан и Джек уже знали достаточно, чтобы отложить выяснение подробностей на потом. Но еще больше рассказа о зверолюдях их поразило упоминание о логове неведомого хищника, в котором мальчуган провел последнюю ночь.

— Ты не шутишь? — недоверчиво сказал Джек.

— Нет, там вправду живет какой-то огромный зверь, — Лакоми был очень доволен впечатлением, которое на белых людей произвела его храбрость. — У него вот такие следы, — мальчик пальцем нарисовал на земле след в пол-локтя с длинными когтями.