– Надо с ней поговорить, – решительно сказал Жан, прикасаясь своим язычком к груди Лизы.

– Поговори, поговори. Я уже с ней тысячу раз говорила, но она бессильна осуществить наши желания. Зачем же она нас так мучает?

Жан заметил грусть в глазах девушки. Его руки прижимали к себе тело милой подружки, и она не находила себе места от их прикосновений, чувствуя под собой твердое, большое и знакомое сокровище своего любимого человека.

Под утро кто-то усердно стучал в стену, и Жан открыл глаза. К его плечу прижалась и крепко спала Лиза.

Жан настороженно прислушался – стучали от соседей: то ли забивали гвозди в стену, то ли что-то долбили. Настойчивый стук повторился уже в другой стороне стены, и Жан начинал нервничать. Он прикрыл Лизу пледом, встал и подошел к окну.

Во дворе, в куче мусора, рылось несколько детей. Они разгребали мусор в разные стороны, стараясь найти какие-то одежды, выброшенные жильцами, или отходы от продуктов, но кроме сломанных рам и бочек, сваленных в огромную кучу, ничего не обнаруживали. Он с жалостью посмотрел на детей, которым было не больше десяти лет, прислушался снова к стуку в стену и вышел в гостиную.

Жан разжег буржуйку, накидал в нее последние дрова и присел рядом, вытянул к ней руки. Доски быстро разгорелись, затрещали, и комната наполнилась теплом. Он открыл дверь в спальную, чтобы теплый воздух проникал туда, и вернулся к Лизе. Только он улегся, как снова за стеной раздался стук, и вот уже Лиза открыла глаза. Она мило улыбнулась и потянула Жана к себе.

– Это кто? – сонным голосом спросила Лиза.

– Черт его знает. Этот стук меня разбудил еще полчаса назад, – сказал Жан и встал на кровати, сам стал стучать кулаком в стену. – Ты, олень безрогий, можешь это делать днем? – крикнул он в надежде, что его там кто-то услышит.

Лиза лежала на подушке и смеялась, созерцая снизу его голое тело.

– Что, услышали? – спросила она и обняла его за ногу. – Может, кому-то совсем плохо?

– Так не гвозди же в стену забивать, – возразил Жан. – Вообще с ума посходили.

Он посмотрел на Лизу сверху и тоже улыбнулся.

– Этот олень, как ты говоришь, тебя не слышит.

– Заметь, безрогий, – добавил Жан.

Теперь в другой стороне раздался стук, и Жан опустился на кровать.

– Позже пойду, разберусь. Нет никакого покоя.

– А может, сейчас уже утро. Смотри, светлеет.

Она повалила молодого человека на кровать и прижала к себе.

– Сколько я здесь, в Ленинграде, нахожусь – все как во сне, – признался Жан.

– Я же твой сон.

– Ты – нет… Ты здесь, и я тебя обнимаю. Ты не можешь быть моим сном, – шептал Жан, стараясь пощекотать язычком ее ушко. – Сейчас будет тепло. Я последние дрова закинул. Утром еще схожу, иначе замерзнем здесь с тобой.

– Я тебе не дам замерзнуть, – в ответ шептала Лиза.

Она обхватила Жана за талию и перевернула на себя.

– Конечно, я с тобой не замерзну, – смотрел ей в глаза и шептал Жан. – Это однозначно.

Он провел язычком по ее горячим губам и коснулся им ее белых ровных зубов. Лиза обняла его за шею, и их губы соединились.

Жан снова почувствовал, как огромное желание толкает его снова слиться с ней не только губами, но и телами.

– Я люблю тебя, – шептала Лиза, не отрывая от него своего взгляда. – Я чувствую твое тепло, как бьется твое сердце. Мне кажется, что у меня с тобой один ритм его биения.

– Они сейчас выскочат.

– Пусть выскакивают, мы их потом соберем и обменяемся, чтобы ты был во мне, а я в тебе.

– Я согласен. Это будет здорово! Ты знаешь, у меня есть огромное желание видеть тебя там, у себя, в моем времени. Ты не представляешь, что я тебе там устрою. Тебе очень понравится. Посмотришь, как все у нас там, в будущем.

– Ты мне и так эту ночь устроил великолепно. Я все вспомнила с самого первого нашего знакомства. А ты помнишь?

В ответ Жан поцеловал Лизу.

– С тех пор, как все это произошло, я просто изменилась. Я поняла все прелести жизни и всегда ждала только тебя. Мне никто и никогда теперь не будет нужен. Ты понимаешь это? Вот ты у меня есть, и все, мне хватит на всю мою жизнь. Я постоянно хочу видеть только тебя, твои глаза, твои прекрасные волосы, твои губы, нос… – Она гладила Жана по спине, и ее руки дрожали. – Как только я тебя вижу, то просто теряю рассудок. Мне всегда хочется больше и больше быть с тобой, чтобы ты был во мне вечно. Я, наверное, какие-то извращения говорю? Прости, но я так хочу. Хочу ощущать в себе только тебя. Не знаю, что мне еще тебе наговорить. Может, это все и глупости, но они от души, от сердца.

Жан почувствовал, как рука Лизы коснулась его мужского достоинства, поглаживала его, нежно сжимая своей маленькой ладошкой, и медленно направила в себя.

Жан закрыл глаза и погрузился в ее теплое гнездышко.

За стеной, как специально, давая им закончить свое дело, никто не стучал.

Спустя полчаса снова возобновился стук, но уже где-то снизу.

– Да этому оленю рога, видно, давно поотшибали и без моего участия, теперь бы ему ноги вырвать вместе с яйцами, чтобы у него никогда не было таких уродов-наследников, как он сам.

– Жанчик, ну что ты сердишься? – успокаивала Лиза. – Может, у людей дела?

– Какие могут быть дела, война кругом, а он в эту стену долбится?

– А ты? А мы?

– Что я? Что мы?

– Война, а мы тут…

– Ну и что? Мы же живые люди. Не бегать же по очереди в душевую, чтобы сам на сам удовлетворять себя.

– Вот понесло, – Лиза снова его обняла. – Успокойся.

Жан вытянулся на кровати поверх пледа, и Лиза положила свою голову ему на грудь.

– Все, мое терпение кончилось. – Он приподнялся на локтях, поцеловал ее в одну, потом в другую молоденькие упругие груди. – Знать бы, сколько сейчас времени. У Клавдии Петровны часов не было?

– Были когда-то, с кукушкой. Ты их должен был помнить. Эта кукушка тебя тогда перепугала.

– Да ладно? Я не помню.

– Мы сидели и пили чай, когда она стала куковать. Ты тогда замер и уставился на Клавдию Петровну. Потом спросил, точно ли она может предсказать, сколько еще лет тебе осталось прожить. Вспомнил? Все тогда рассмеялись, а Клавдия Петровна сказала, что если посчитать, сколько она за день прокукует, то люди столько просто не проживут.

– А Люсия Петровна? Ей уже почти триста лет. Что ей дятел настучал?

– Жан, ты неисправимый, – смеялась Лиза, обнимая своего мальчика. – Люсия Петровна – это совсем другое дело. Ты хочешь столько прожить?

– Как она, нет. Мне лет семьдесят хватит. А ты живи вечно. Такие красавицы, как ты, должны вечно жить.

– Мне тоже хватит столько, сколько и тебе. Ни к чему мне без тебя. Ты не представляешь, что для меня значишь. Я тебя люблю, такого сумасшедшего и хорошего.

Неожиданно кто-то постучал в двери. Стук был громкий и настойчивый.

Жан подскочил в постели.

– Где мои плавки? – закричал он. – Я сейчас этому черту рога поотшибаю.

– Лежи, – успокоила Лиза. – Я сама пойду. Может, тот старичок пришел, чтобы узнать, как мы устроились.

Она принесла Жану высохшие над буржуйкой вещи, надела его рубашку, которая оказалась почти до колен, и направилась в коридор.

Жан поспешил тоже одеться и вышел следом за ней.

Лиза прислушалась, приложив ухо к двери, но неожиданно громкий стук повторился, и она шарахнулась в сторону.

– Иди в комнату, я открою, – сказал Жан. – Кого принесло в такой ранний час? – раздраженно спросил Жан.

– Зотовы здесь живут? – спросил женский голос.

Жан взглянул на Лизу.

– Тебе ничего не кажется? – шепотом спросил он.

Лиза пожала плечами.

– Может, ходят, документы проверяют?

– Вам кого?

– Зотовы здесь проживают? – теперь уже раздался мужской голос.

Жан щелкнул замком и открыл дверь.

– Здесь проживают! – радостно воскликнул он, и на его шее повисла девушка.

Перепуганная Лиза прижалась к стене и не могла понять, что происходит.