Концепция поэтапной реализации советских целей основывалась также на переформулировке курса по европейской коллективной безопасности. В директивах, которые получила советская делегация на Женевский саммит, в качестве основной цели заявлялось сокращение международной напряженности и развитие доверительных отношений между государствами73. По поводу коллективной безопасности инструкции были такие: на возражения Запада против прошлых советских предложений следовало представить новые мероприятия в два этапа: на первой стадии (два-три года) соглашения и структуры, лежащие в основе НАТО и Варшавского пакта остаются в силе, но стороны пообещают друг другу не проявлять агрессии и сотрудничать в политике; только на второй фазе существующие институты будут заменены на новую систему общеевропейской коллективной безопасности. Такая позиция СССР может показаться странной, помня, как раньше он настаивал, что европейская безопасность и решение германского вопроса неразделимы. Просто Советам хотелось избежать очередной перепалки с Западом по поводу общенемецких выборов, которая помешает заниматься приоритетным вопросом: коллективной безопасностью. Общегерманские выборы выпали из советского списка задач – по крайней мере на ближайшее будущее. Было очевидно, что подобные выборы создадут правительство, которое захочет оставить Германию в НАТО. А Москву это совершенно не устроило бы.
Другими советскими приоритетами на Женевской встрече были контроль вооружений и ядерное разоружение.
10 мая 1955 г. Советский Союз опубликовал ряд предложений, призывающих ООН создать международное агентство для контроля за быстрым сокращением объемов оружия и вооруженных сил и запустить процесс, итогом которого станет запрещение ядерного оружия74. Советской делегации поручили продвигать эти проекты и добиваться от западных стран соглашения.
Советскую делегацию в Женеву возглавлял Булганин. Вместе с ним поехали Хрущев, Молотов и Жуков. В открывающей речи Булганин повторил то, что говорил Молотов на открытии Берлинского совещания: цель конференции заключается «не выдвигать обвинения друг против друга, а искать пути и способы ослабления международной напряженности и создания атмосферы доверия в отношениях между государствами». Позже, выступая, Булганин рассказал о новом советском предложении о поэтапном создании системы безопасности. Кроме того, он говорил о том, что европейская система безопасности не обязательно является необходимым условием для решения германского вопроса. К этому пункту он вернулся и в заключительной речи. Появление двух независимых немецких государств и их участие в НАТО и Варшавском договоре соответственно означало, что «механическое объединение» двух Германий невозможно. Требуется, рассуждал Булганин, создать внутренние и внешние условия, которые приведут к германской целостности. Внешним контекстом станет европейская коллективная безопасность, а для появления условий внутренних необходимо сближение двух государств75.
Булганин общался с Эйзенхауэром, Иденом (который стал премьером Англии) и Эдгаром Фором (французским премьер-министром), а Молотов параллельно вел дискуссии на встрече министров иностранных дел с Даллесом, Антуаном Пине и Гарольдом Макмилланом. Они обсуждали необходимые вопросы как саммита, так и самого совещания министров. Как нетрудно догадаться, западные представители хотели поговорить о Германии и общегерманских выборах. Молотов, следуя инструкциям, настаивал, что сначала надо заниматься европейской безопасностью, не увязывая ее с германским вопросом. Пошли было споры, но их оборвало решение о том, что европейская безопасность и германский вопрос будут обсуждаться первым пунктом повестки на конференции министров иностранных дел. Таким образом, оставалось неясно – рассмотрят ли эти темы вместе или отдельно76.
Атмосфера на саммите стояла хорошая, особенно на частных заседаниях и встречах77. Но несмотря на все разговоры о согласованном «духе Женевы», единственным конкретным результатом встречи стало соглашение о том, что здесь же в октябре пройдет конференция министров иностранных дел, которая обсудит европейскую безопасность, германский вопрос, разоружение и развитие контактов Востока и Запада. Во время дискуссий наметилось было какое-то движение по европейской безопасности.
В открывающей речи Иден предложил СССР пакт о безопасности, соглашение об уровне воинских сил и вооружения в Германии и возле нее, а также дискуссию о создании восточно-западной демилитаризованной зоны в Центральной Европе. Фор говорил про учреждение организации по общей безопасности в Европе в ответ на признание Советами объединенной Германии. Эйзенхауэр на самом саммите выступал мало, но он в своей майской речи уже высказывал мысль о нейтральном поясе в Центральной Европе78. Булганин на встрече отмел все эти концепции, заявив, что СССР не нуждается в гарантиях безопасности со стороны Запада. Но в этих западных проектах было высказано немало важных соображений, которые легли в основу дальнейшей советской переформулировки точки зрения на европейскую коллективную безопасность. Самое главное: в директивах, которые министры иностранных дел получили от глав государств, были инструкции о рассмотрении пакта о европейской безопасности на будущей конференции79.
Ко времени Женевской встречи Хрущев успел занять лидирующее положение в советском руководстве, в том числе и в области внешней политики. Спор о Югославии жестоко ударил по престижу Молотова и его месту в руководстве, негативно отразившись на его способности проявлять инициативу во внешней политике и управлять ею. Ярким примером новых взаимоотношений Хрущева и Молотова является случай, имевший место за несколько дней до Женевского саммита, когда Президиум обсуждал проект заявлений МИД по германскому вопросу. Его подготовили в ответ на обвинения Запада о том, что СССР потерял интерес к объединению Германии. Документ опровергал это и заверял, что Союз поддерживает воссоединение страны, но добавлял: достижение его осуществимо только в контексте европейской безопасности и постепенного сближения ГДР и ФРГ. Ничего особенного в этом заявлении не было; его лексика и тон следовали нормам советской риторики, а политическое содержание соответствовало текущим изменениям в линии Москвы по германскому вопросу и европейской безопасности. Однако Хрущев не принял данный документ и обозвал его слишком «хамским» и «глупым», а по словам Булганина, текст был «сухим», тон «нетерпимым», а содержание невнятным. Проект вернули в МИД, и там его похоронили80.
Примерно в это же время Молотову достался еще один пинок. Выступая в феврале перед Верховным Советом, он говорил про «основы» социалистического общества, которые построены в СССР. Остальное руководство сочло такую формулировку некорректной, и Молотову пришлось писать письмо в журнал партийной теории «Коммунист», отказываться от своего замечания и признавать, что социалистическое общество – а не только его основы – в Советском Союзе уже построено, и теперь страна находится в переходном этапе к коммунизму (т. е. высшей форме социализма, когда настанет материальное изобилие)81.
Возвращаясь с Женевского саммита, Булганин и Хрущев остановились в Берлине, чтобы поговорить с руководством ГДР. По итогам их визита 27 июля было выпущено совместное коммюнике, где СССР и ГДР снова озвучивали желание бороться за объединение Германии путем сближения двух немецких государств и движения к европейской коллективной безопасности. Это заявление совпадало с советской линией на Женевской встрече. Но при этом Хрущев произнес в Берлине речь на массовом митинге, куда, как сообщают, пришли 250 тыс. человек, и там он сообщил об ужесточении позиции СССР по германскому вопросу: «Германский вопрос нельзя решить за счет ГДР. (Продолжительные аплодисменты.) Мы уверены, что трудящиеся ГДР не согласятся с точкой зрения, которая учитывает только интересы западных стран в ущерб интересам ГДР. Мог бы ГДР согласиться на участие в Североатлантическом пакте и западноевропейском союзе и вовлечении в бремя гонки вооружений? Могут ли трудящиеся ГДР согласиться с уничтожением всех их социальных и политических достижений, с уничтожением их демократических реформ? Мы убеждены, что трудящиеся ГДР не согласятся сойти на такой путь. (Продолжительные аплодисменты.)»82.
