Но дело в том, что защищать кандид. диссертацию мне, собственно, незачем. (Разве только ради удовлетворения личного тщеславия, а мне это не нужно.) Сейчас я работаю врачом-терапевтом в областной больнице и одновременно заведую гельминтотделением облсанэпидстанции. В городе Павлодаре я живу уже более 11 лет и стал, что называется, уже аборигеном. Город хорошо связан и с Москвой и с другими центрами страны, как жел<езной> дорогой, так и по авиа. Сам город имеет около 130–140.000 жителей, усиленно строится. Я живу в пятиэтажном доме, со всеми удобствами (пока нет только газа), зато есть горячая вода круглосуточно. Район города, где я живу, застроен стандартными 5—4-этажными домами (45–75 и 120 квартирами), вообще, как в Москве.

Ну пока, до свидания.

Желаю наилучшего здоровья и всяческих благ и успехов в жизни. Пишите, чем вы занимаетесь, где работаете, вообще обо всем, обо всем…

Крепко жму Вашу руку,

Ваш Андрей.

Г. Павлодар, КазССР, ул. 1 мая, д. 209, кв. 16.

Пантюхов

1961

Переписка с Боковым В.Ф

В.Ф. Боков[184] — В.Т. Шаламову

Телеграмма

Москва, 5 июня 1961 г.

Дорогой Варлам. Спасибо за чудесную книгу. Читаю со слезами восторга. Собирайте новую, поддержу.

Обнимаю. Виктор Боков.

1961

Переписка со Снеговым С.А

С.А. Снегов[185] — В. Т. Шаламову

2-Ш-62 г.

Дорогой Варлам Тихонович!

Я недавно приехал и потому отвечаю с запозданием.

Наши судьбы во многом, кажется, схожи. Мне была приятна оценка Ваша моего романа. К сожалению, в нем правдивы лишь природа и характеры, но не судьбы: нет лагеря! Давно уже сказано: «…И на устах его печать».

Наша прошлая жизнь пока не начата. Надеюсь, это недолго. Вероятно, когда-нибудь мы — широко мы, не только мы с Вами — порадуем друг друга хорошими по-настоящему произведениями. В меру моих сил я готовлюсь к этому.

Посылаю Вам одну из своих книжиц. Если найдете время прочитать «Учительницу», напишите, как дана природа в ней — главный герой этого произведения. Для меня это важно, потому что Вы нежно и чутко понимаете природу, мастерски ее изображаете.

Всего Вам, всего хорошего!

Ваш С. Снегов.

С.А. Снегов — В. Т. Шаламову

Дорогой Варлам Тихонович!

Недавно приехал в Калининград и застал два письма от Вас и книжку — сердечное спасибо!

Не могу и передать, как меня порадовал Ваш отзыв о «Взрыве» и «Учительнице» — мнение человека с Вашим вкусом да еще столько лет прожившего на Севере — очень дорого! В четвертом номере «Знамени» выходит новая моя повесть «Иди до конца» — если найдете время, взгляните (между прочим, там — большой цикл новых стихов А. Вознесенского).

Все это, конечно, не то, о чем хотелось бы писать. Вы совершенно правы, что о нашей жизни как-то по-серьезному и не собрался писать (то есть, вероятно много написано, но мы не нами). В «Новом мире», говорят, идет рукопись какого-то Солженицына о лагере — о нем утверждают, что новый Лев Толстой, дай-то Бог! Разрешения на ее печатание пока нет.

Я давно задумываю роман в четырех частях о нашей эпохе: 1924–1960 гг. Нет возможности — материальной, конечно — уйти в него на глубину. Пока написал серию рассказов (39–44 гг.) о лагере, дал знакомым, оставил в одном журнале. Читавшие говорят, что лучше, чем я обычно пишу. Но движения — нет. Очевидно, надо ждать, как ЦК решит с Солженицыным, которого упрямо пробивает Твардовский. Мне очень хотелось бы познакомить Вас с этими рассказами, но это, видимо, придется оставить до следующего приезда в Москву. Я собирался рассказы отдать Твардовскому, он ко мне хорошо относится и одно время хотел печатать меня еще при Сталине, когда я был в ссылке, — ничего из того, конечно, не вышло тогда. Но, узнав, что у него Солженицын, я раздумал — о двух вещах он хлопотать не будет, тем более когда у него уже есть по-настоящему первоклассная вещь. А так хочется сказать urbi et orbi всю правду — суровую, мужественную, по-своему, высокую. Нам нечего стыдиться этой правды, искушения нас не сломят!

Дорогой Варлам Тихонович, снова с наслаждением перечел Вашу книжку.[186] Что же сказать? Мне жаль, что Слуцкий[187] не написал о ней того, что мне представляется самым в ней пленительным — удивительного, проникновенного ощущения природы. Со времени Тютчева я не знал другого поэта, который бы так пантеистически, так полнозначимо воспринимал ее, конечно, Тютчев — Тютчев, а Шаламов — Шаламов, у которого — свой путь, но здесь вы пересекаетесь, тут в философской глубине природоощущения вы — родня и, повторяю, единственная в истории нашей литературы такая близкая родня. Спиноза когда-то различал natura naturans и natura naturata (это различие использовал М. Кузмин — помните в «Форели»? Я в лагере написал целый сборник стихов под названием «Natura naturans») — у Вас всегда «природа природствующая», нераздельная от человека, но вовсе не так для его любования, я полностью согласен с Вами о том, что природа — активна и «неравнодушна». Меня попросту покоряет Ваше понимание природы, оно близко моему собственному. Я давал Вашу книгу многим друзьям, тем она явилась «Линзой для увеличения. Невидимых доселе тел».

О Вашей книжке можно говорить много. Она «томов премногих тяжелей». И не только о пантеизме, но и о философии человека, и общества, и литературы — она многостороння и дает все основания всестороннего рассмотрения. Уверен, что когда-нибудь это произойдет и в нашей скучной официальной критике, боящейся глубины, как черт кадила.

Недавно я высказал свое восприятие «Огнива» Л.И. Скорино.[188] Она выслушала с интересом и сказала, что знала Вас еще до войны как даровитого поэта.

Крепко жму руку.

Ваш С. Снегов.

3-IV-62 г.

Над чем Вы сейчас работаете? Какие у Вас перспективы выдать в свет законченные вещи? Как бы хотелось с ними познакомиться!

Посылаю Вам роман «В ноябрьской ночи». Он был написан еще при Сталине и печатался в «Новом мире» в 57 г. Правда в нем — характеры людей и природа. О социальных коллажах пришлось умолчать. Меня иногда приводит в отчаяние эта наша никому не нужная полу — и четверть правда! Я старался, по крайней мере, чтоб не было прямой лжи, как у Ажаева. Если не найдете времени прочитать все, пролистните стр. 346–380 — пургу стр. 177–208 — шугоход.

Еще раз — всего хорошего!

С.А. Снегов — В. Т. Шаламову

6-Х-62 г.

Дорогой Варлам Тихонович!

Посылаю Вас свою повесть в стихах. Почти все они там написаны в годы, о которых речь — конце сороковых — начале пятидесятых годов. Я отводил душу за столом. Туманность иных строк объясняется жесткостью тогдашней погоды. К сожалению, время для них не пришло, похоже, и сейчас. Недавно мне сообщили, что сборник рассказов о лагере 39–43 гг. — единственное, мне кажется, по-настоящему хорошее, что я написан — видимо, будет отвергнут журналом: нужно идти с ними в ЦК, а на это не решаются.

Стихов, что я посылаю Вам, до Вас еще никто не читал — Вы их первый судья.

Крепко жму руку!

Ваш С. Снегов.

В.Т. Шаламов — С.А. Снегову

Москва, 14 марта 1965 г.

Дорогой Сергей Александрович.

Простите, что не ответил на Ваше теплое новогоднее послание.

Дела мои примерно в том же положении, что и у Вас — договоров нет, а выход стихов в «Знамени» — № 3.

Через восемь лет после первой моей встречи с журналом — стал возможен после очень тяжелых переговоров, отбора из сотни стихотворений, многих задержек и т. д. О сборниках моих много рецензий. Но ни в одной, ни в единой не был отмечен тот новый мотив мой, мой вклад, как мне кажется, а именно, «природствующая природа». Только Вы с Пастернаком отметили это важное обстоятельство.

Сейчас, размышляя над своими стихами, и вспомнил это. И захотелось пожать Вашу руку.

Ваш В. Шаламов

1962 — 1965