За месяц засняли десятую часть трилогии. В конце сентября 1956 года завершилась первая съёмочная стадия.

По совету Шолохова местом натурных съёмок был выбран район города Каменска-Шахтинского на Северском Донце. Там, в городе, решено было обосновать штаб киноэкспедиции, а в четырнадцати километрах от него — на хуторе Диченске — возвести «хутор Татарский». И вот закипела работа: один за другим сооружались курени Мелеховых, Астаховых, Коршуновых, Кошевых, появился широкий майдан и на нём живописная белая церковь, на вид как настоящая, хотя и сделанная из обыкновенной фанеры. В самом городе Каменске-Шахтинском на железнодорожных путях возникли декорации Новочеркасского вокзала и станций Нарва и Разгон.

Приехав в Диченск, Глебов как бы перестал быть самим собой и превратился в донского казака. Где только не видели его участники съёмочной группы: на полевых работах, на сенокосе, на рыбалке… И везде он был с местными казаками, старался ничем не отличаться от них. В привольной степи разделял с ними вечернюю трапезу, пел задушевные казачьи песни.

Герасимов сдержал обещание, которое дал Глебову после первой пробы. Только артист прибыл в Каменск, ему подвели коня. Это был чистокровный скакун по кличке Диктатор. Когда снимали эпизод атаки, Глебов слишком резво развернул коня. Диктатор поскользнулся и выбросил седока из седла. Артист упал на землю и ушиб плечо. На лечение ушла неделя.

Потом, в зависимости от характера эпизода, Глебову предоставляли ещё двух коней. Один — очень рослый, красивый, но менее резвый. Его снимали обычно крупным планом. Другой имел цирковую выучку. Он хорошо вставал на дыбы и помог артисту разыграть сцену в поместье генерала Листницкого. Но основные батальные эпизоды Глебов провёл на Диктаторе.

Неизбежно отказываясь от многого в романе, Герасимов старался сохранить линию Григория Мелехова. Сложный самобытный характер человека, раздираемого противоречиями, мечущегося по кровавым полям Гражданской войны в поисках своей правды, переходящего из одного стана в другой и, наконец, сознающего свои трагические заблуждения, — образ труднейший для экранного воплощения. Петру Глебову эта роль оказалась по плечу. Такие сцены, как первый бой, как похороны Аксиньи, как возвращение домой и встреча с Мишуткой в финале, сыграны актёром с огромной трагической силой.

Но какой бы яркой ни получилась в фильме фигура Григория, Герасимов не смог бы добиться настоящего успеха в экранизации «Тихого Дона», не окружив героя живыми образами других персонажей.

В съёмочную группу «Тихого Дона» Людмила Хитяева пришла с некоторым опытом работы в кино. На московской студии им. М. Горького она сыграла роль Екатерины Ворониной в одноимённом фильме. Однако роль озорной и гордой Дарьи показалась Хитяевой непостижимо трудной. Прежде она не встречалась с подобными характерами и вообще не знала ни быта, ни нравов, ни обычаев жителей казачьих станиц.

Другим открытием фильма стало исполнение Зинаидой Кириенко роли Натальи. Между наивной, застенчивой девушкой, которой предстала Наталья в сцене сватовства, и Натальей её предсмертного часа, когда она пробирается домой, а потом прощается с детьми, — между этими моментами человеческого состояния целая жизнь. И она прожита актрисой так, что нельзя не сочувствовать её героине.

Замечательно сыграны Пантелей Мелехов (Д. Ильченко). Михаил Кошевой (Г. Карякин), Евгений Листницкий (И. Дмитриев), а также фигуры второго плана: есаул Калмыков (М. Глузский) и большевик Подтёлков (Н. Муравьёв), сцена казни которого стала одной из сильнейших в фильме.

Зрители запомнили молчаливую, покорную, добрую и мудрую Ильиничну (А. Филиппова), всю открытую к жизни, искреннюю черноокую Дуняшку (Н. Архангельская).

Нельзя не заметить типажной точности подбора даже самого младшего из Мелеховых — сына Григория — Мишатки. Замкнутый, угрюмоватый, он, как и отец, рассудителен, медлителен, деловит: всё время мастерит что-то молотком. Кстати, любопытное совпадение: Мишатку играл семилетний мальчик, фамилия которого была тоже Мелехов.

Многие актёры даже в свободное время находились в образе. Ильченко ходил прихрамывая, опираясь на палку. Он стремился и в обыденной жизни быть Пантелеем Мелеховым. Быстрицкая и Кириенко старались не пользоваться в Каменске водопроводом. С коромыслами на плечах они сами ходили за водой.

На съёмках искали и находили пути создания «выхваченного» из массовки крупнопланового кадра.

Первая серия. Казачья атака. Здесь лицо скачущего Григория было снято следующим образом: к борту грузовой машины прикрепили грубый деревянный макет лошади. Во время съёмки он был вне кадра. Зато этот макет помогал актёру придать своему телу естественное для скачущего всадника положение. Глебов сидел на «спине» макета. В одной руке у него — повод, в другой — шашка.

Напротив актёра, в кузове машины, стояли у камеры Рапопорт к Герасимов. Впереди, на крыле автомобиля, лежала привязанная к капоту Майя Меркель — второй оператор. Машина мчалась в центре конной лавы. Это позволяло снимать Глебова на фоне любого ряда всадников.

Создавая киноэпопею, постановщик уделял исключительное внимание массовым сценам. Иногда толпа служила фоном, чаще — составляла окружение героев. Но главная задача массовки — коллективный портрет. Все это требовало достоверности, подлинности бытовых деталей. И здесь немало потрудились казаки и казачки Диченска.

Местные жители участвовали в павильонных съёмках свадьбы Григория. Они подготовили праздничные наряды, подсказали, как по старинному казачьему обычаю следует накрыть свадебный стол, помогли артистам освоить народный донской танец. В сцене участвовал самодеятельный казачий хор. Записанные в Диченске фольклорные песни пригодились композитору Ю. Левитину для создания музыки фильма.

Много просчётов «городского» характера подметили диченцы. На съёмку кадров сенокоса исполнительницы явились в платочках, с кокетливо открытыми лицами. Казачки тотчас запротестовали. Они потребовали, чтобы актрисы надвинули платки на лоб и подбородок.

Натурные съёмки в Диченске закончились в августе. Киногруппа отправилась в Ленинград. Там предстояло воспроизвести для второй серии события, происходившие в 1917 году в Петрограде. Там же решено было снять и приезд Корнилова в Москву.

Завершив экспедицию в Ленинград, Герасимов со своими помощниками выехал в Москву, чтобы окончательно смонтировать первую, а затем и вторую серии.

Осенью 1957 года на экраны страны одна за другой вышли первые серии «Тихого Дона», а через полгода в кинотеатрах уже демонстрировалась и последняя серия.

Картина имела огромный успех на наших экранах и за рубежом. На Международном фестивале в Мехико фильм отметили дипломом «За эпическую, высокохудожественную форму выражения народной трагедии, за прекрасный артистический ансамбль и высокое качество цвета». В Карловых Варах «Тихий Дон» был удостоен Большой премии («Хрустальный глобус») за создание широкой панорамы жизни народа.

Режиссёр Владимир Скуйбин прожил всего тридцать четыре года. Он болел, знал, что отпущено ему мало, и потому спешил.

Скуйбин учился в театральном училище имени Щепкина, потом на отделении теории и истории искусств филологического факультета Московского университета. Увлёкшись искусством кино, Владимир оставил университет и перешёл на режиссёрский факультет ВГИКа. После его окончания была работа в качестве ассистента у З. Аграненко («Бессмертный гарнизон») и А. Зархи («Высота»). И мечты о собственной постановке.

В 1956 году в журнале «Знамя» выходит повесть Павла Нилина «Жестокость». Судьба комсомольца Гражданской войны Веньки Малышева потрясла Скуйбина. С двумя номерами журнала он помчался на студию. Дирекция одобрила идею экранизации повести Нилина, но без участия… самого Скуйбина. Начинающему режиссёру предложили сделать небольшой фильм для детей.