На кинематографистов же фильм «Летят журавли» произвёл ошеломляющее впечатление. Кинорежиссёр Станислав Ростоцкий, снимавший в это время «Дело было в Пенькове», пришёл в монтажную и сказал: «Всё, что мы снимали, надо уничтожить. Так делать картины больше нельзя».

Фильм «Летят журавли» был отправлен на Каннский фестиваль. Во Францию отправились Урусевский и Самойлова. Калатозов и Розов остались дома.

Если верить в приметы, началось все прескверно: Урусевский забыл в Москве «везучий» галстук-«бабочку». А без него, как выяснилось, во Дворец искусства, где проходил фестиваль, не попасть. Зато у Тани Самойловой были роскошные белые меха, лиса, чудные платья… Родители её хорошо одевали. А вот с обувью были проблемы. Самойлова обратилась в Союз кинематографистов, и ей выдали талон на выставку-продажу «Брюссель». Там актриса приобрела босоножки, туфли на высоком каблуке и одно из своих вечерних платьев — очень дорогое, с глубоким декольте.

Урусевский, прохаживаясь с ней накануне просмотра фильма по набережной Круазетт, шутил: «Тань, а они ведь и не представляют, с кем это я так запросто прогуливаюсь. Вот завтра… На меня, конечно, и завтра не будут обращать внимания, но ты держись!» Но даже Урусевский не мог себе представить, какой оглушительный успех ждёт исполнительницу роли Вероники.

Фильм «Летят журавли» получил в Канне Большой приз — «Золотую пальмовую ветвь». Кроме того, первый приз высшей технической комиссии Франции достался оператору Сергею Урусевскому. Татьяна Самойлова удостоилась специального диплома за исполнение роли героини, премии «Апельсиновое дерево», которой награждается «самая скромная и очаровательная актриса фестиваля», премии «Победа» французских кинозрителей… И это было только начало. Самойлова стала для всего мира олицетворением русской девушки.

«Конечно, всё это было неожиданно: зал в Канне стоя аплодирует, я волнуюсь настолько, что не могу говорить, — делилась впечатлениями Самойлова. — Рядом Пикассо, Надя Леже, Кокто, Садуль. Ослепительные Джина Лоллобриджида, Софи Лорен, Даниель Даррье. Первый раз в жизни надела длинное вечернее платье с голыми плечами. Но я ведь выросла в артистической среде, и как-то с детства усвоилось: актёр принадлежит всему миру. Я не думаю, что груз славы меня подмял».

Из жёсткого расписания, из распределённого буквально по минутам экранного времени устроители фестиваля выкроили два часа для Пикассо, который пожелал увидеть взбудоражившую всех накануне картину. Зрительный зал был почти пуст, всего несколько человек: Пабло Пикассо, его жена Жаклин, Кокто, Самойлова, Юткевич и Урусевский.

После просмотра великий художник был краток: «Каждый эпизод „Журавлей“ — самостоятельное талантливое произведение…»

«Летят журавли» стал единственным советским фильмом, попавшим в лидеры кинопроката Франции. Его посмотрели 5 миллионов 401 тысяча зрителей.

Один из ведущих киноведов мира Жорж Садуль писал: «Это один из лучших советских фильмов. Когда кончился фильм, Даниель Даррье была вся в слезах. Многие плакали вместе с ней, когда видели и слышали эту „грустную песню разлучённых влюблённых“, лирическая сила которой в её искренности. Я видел фильм во второй раз, и он взволновал меня ещё больше, чем в первый. Это была редкая овация».

Немногие советские фильмы собрали такую коллекцию призов — Канн-58, Локарно-58, Ванкувер-58, Мехико-58…

За «Журавлями» потянулся длинный шлейф восторженных отзывов мировой прессы. Вот только два из них:

«Величайший триумф России! За пять минут до конца демонстрации публика стоя аплодировала фильму „Летят журавли“». (Газета «Нотисиас», Мехико)

«Мы снимаем шляпы и склоняем головы перед фильмом „Летят журавли“. Это настоящее искусство, надо запомнить имена авторов… Техника съёмок и монтаж потрясают зрителей, заставляют аплодировать виртуозно, с прекрасным воображением сделанным кадрам и глубокому знанию возможностей кинокамеры». («Стампа», Италия)

Наконец фильм отметили и в Советском Союзе. Виктор Розов не без иронии пишет в своей книге: «…Когда я стал поправляться после тяжкой болезни, чтобы хоть чем-то заняться, стал клеить альбом из газетных вырезок — рецензий о „Журавлях“. И получилось любопытно: первым было вклеено выступление министра культуры тех лёг Н.А. Михайлова, где он отозвался о картине весьма нелестно, а последним — указ о награждении всех нас премией и значком „Ударник кинематографии“, подписанный тем же министром культуры за тот же фильм! Но, конечно, этот указ был издан после долгого проката фильма по экранам страны, по миру, после получения „Золотой пальмовой ветви“ на Каннском фестивале».

Фильм «Коммунист» рассказывает о первых годах советской власти. Несмотря на войну и блокаду, разруху и голод, в условиях неслыханных трудностей и лишений зажигаются огни грандиозной стройки.

Сценарист Евгений Габрилович и режиссёр Юрий Райзман, как и в прошлых своих совместных работах («Последняя ночь», «Машенька» и других) обратились к жизни простых людей. Своим героем они выбрали рядового работника — кладовщика — Василия Губанова, человека горячего сердца, щедрой души.

Что можно сказать о жизни Губанова? Родился в рабочей семье. Двенадцати лет пошёл на завод. Потом революция, Гражданская война… Ранили его. Вылечившись, пришёл на Шатуру. Вот и вся его жизнь… Обычная, казалось бы, ничем не выдающаяся биография рядового человека.

Кладовщик — должность отнюдь не героическая, а скорее, по шаблонам многих фильмов и пьес, комическая. Возмущён и Губанов, когда его, рабочего, сажают «гвозди выдавать». Но на стройке Шатуры их, коммунистов, всего семь, и раз одному из них поручают эту работу, значит, так надо партии.

Исполнителя главной роли искали долго. Наконец, перед началом съёмочного периода Райзману привезли питомца одной из московских театральных школ. Подбили немного волосы — прядью вниз, на лоб, одели его в гимнастёрку и солдатское галифе; надежд никаких, так, от отчаяния, потому что уже и не знали, где же ещё можно искать.

Внешний облик молодого артиста, его фактура, голос, темперамент, вместе с тем спокойная и неторопливая манера говорить — все это в какой-то мере соответствовало представлению режиссёра о том, каким должен быть образ Губанова.

Габрилович рассказывал:

«Помню, как Райзман срочно вызвал меня на студию: перед нами стоял Василий Губанов. Всё было так, как мы о нём думали, — резкое, вырубленное лицо, крупные брови и губы, крупный торс, сильные плечи, сильные ноги, крепко стоящие на кривых каблуках.

Звали актёра Женей. Только гораздо позже, едва ли не по программке премьеры в Доме кино, я узнал, что фамилия его Урбанский».

Наступил трудный период репетиции и проб. Роль давалась Урбанскому трудно. Отсутствие опыта, естественно, приводило к излишней робости, скованности, напряжённой интонации. Райзман отдал артисту много сил, но и Урбанский работал неутомимо, самоотверженно.

Те, кто побывал на натурных съёмках в Переславль-Залесском, были поражены Урбанским. Он жил в образе коммуниста Губанова не только в часы на площадке, но и в остальное время. Трижды в день рубил лес: для пробы. Хотя до съёмок сцены рубки леса было ещё далеко.

«Должен сказать, что в понимании психологии Губанова мне помог Маяковский, — говорил актёр. — „Улица моя, дома мои“ — вот оно, это ощущение Губанова. Все теперь его собственное, кровное, поэтому и заботиться об этом надо, как о своём близком, личном».

Большое человеческое обаяние, удивительная душевная чистота Урбанского более всего способствовали тому, что образ коммуниста Губанова получился живым, человечным, достоверным. Так же целен, душевно богат, благороден Василий и в любви к замужней Анюте. Здесь достойной партнёршей Урбанского становится С. Павлова.