Отправив письмо с курьером, предоставленным в его распоряжение национальным конвентом, Шовелен совсем успокоился, сожалея лишь о том, что желанная встреча отложена еще на четыре дня.

Между тем после отъезда Шовелена раут у супругов Блейкни еще продолжался некоторое время, гости мало-помалу все разъехались, и в великолепном Блейкни-Мэноре наступила тишина. Последним удалился сэр Эндрю Фоулкс, долго беседовавший с сэром Перси, который провожал его до самых ворот парка. Леди Фоулкс уехала раньше, и сэр Эндрю отправился домой пешком, так как его дом находился очень недалеко от Блейкни-Мэнора.

Все находили, что после женитьбы сэр Эндрю значительно изменился, по-видимому, совершенно утратив прежнюю любовь к опасному спорту. Тревожась за безопасность мужа, Сюзанна умела держать его дома, когда прочие члены храброй маленькой Лиги Алого Первоцвета с безумной отвагой следовали за своим вождем. Маргарита, вначале подсмеивавшаяся над Сюзанной, кончила тем, что начала немного завидовать ей. Как различны были эти два супружества! Перси искренне и горячо любил Маргариту, было бы преступлением в этом сомневаться, но иногда ей казалось, что и сама она, и его любовь к ней стояли для него на втором плане, что ее грусть при разлуке с ним, ее страх за его собственную безопасность были лишь небольшими эпизодами в той великой программе жизни, которую он предначертал себе.

Она ненавидела себя за такие мысли. Неужели кто-нибудь мог так любить женщину, как Перси любил ее, свою жену? – спрашивала она себя. Может, он все еще не вполне доверял ей, помня ее, хотя и невольную, измену? Может, он боялся, что она опять сделает то же самое?

Сегодня вечером, оставшись одна, Маргарита предалась грустным мыслям. О, как ненавидела она рискованные поездки, разлучавшие ее с любимым мужем! Как часто подвергал он опасности свою жизнь, которая для нее была дороже собственной жизни, и все это делалось для других, чужих людей!

Маргарита вышла из дома и стала ходить по уединенной площадке над самой рекой, где так часто гуляла рука об руку с мужем в счастливые дни их любви. Уверенная, что он непременно придет сюда после всех треволнений, она зорко всматривалась в темноту. Вдруг ей послышались чьи-то осторожные шаги, и при слабом свете звезд она различила какую-то закутанную фигуру, боязливо приближающуюся к ней.

– Кто здесь? – спросила она.

– Это я, Дезире Кандейль, – отозвался робкий голос.

– Мадемуазель Кандейль? – с изумлением воскликнула Маргарита. – Что вам здесь нужно, да еще в такое время?

– Тише! – быстро прошептала Кандейль, подходя к Маргарите и еще ниже надвигая на глаза капюшон. – Я хотела видеть вас наедине, леди Блейкни. Я так тревожусь! Мне так хочется знать, что случилось!

– Что случилось? Когда? Я вас не понимаю!

– Что произошло между гражданином Шовеленом и вашим мужем?

– Разве это вас касается? – надменно спросила Маргарита.

– Умоляю вас не истолковывать моих слов в дурную сторону! Я знаю, что вызванная мною ссора наполнила ваше сердце ненавистью ко мне, но уверяю вас, что я была только игрушкой в руках того человека. Боже! Если бы вы знали, какому деспотизму подвергаются беспомощные мужчины и женщины, попадающие в безжалостные лапы французского правительства! – И артистка вдруг зарыдала.

Маргарита не знала, что думать. Продолжая относиться к Кандейль с прежним недоверием, она в то же время вспомнила, как сама была доведена представителем этого правительства до унизительного поступка – до предательства Алого Первоцвета.

– Но я все-таки не понимаю, для чего вы пришли сюда? – воскликнула она. – От своего наставника вы должны были узнать обо всем, что произошло.

– Я смутно надеялась предостеречь вас.

– Я не нуждаюсь ни в каких предостережениях.

– Или слишком горды для этого. Но знаете ли вы, леди Блейкни, что гражданин Шовелен ненавидит вашего мужа?

– Откуда вам это известно? – спросила Маргарита, в которой прежнее недоверие пробудилось с новой силой.

– Разве я не видела ненависти в жестоких глазах Шовелена? – быстро заговорила Кандейль с мольбой в голосе. – Я не знаю почему, но он ненавидит сэра Перси. О, леди Блейк ни, удержите мужа от этой ужасной дуэли! Умоляю вас!

– Вы напрасно хлопочете, мадемуазель, – холодно произнесла Маргарита. – Поверьте, мне не нужны ни ваши мольбы, ни ваши предостережения. Я благодарю вас за ваше доброе намерение, но – простите – нахожу, что все это дело вовсе не касается вас. Уже поздно, – мягко прибавила она, как будто желая изгладить неприятное впечатление от своих резких слов. – Я прикажу горничной проводить вас. Это скромная и верная девушка.

– Да я вовсе не стыжусь, что пришла к вам ночью! – печально проговорила Кандейль. – Вы очень горды, и я молю Бога, чтобы он избавил вас от горя и унижения. Мы, вероятно, никогда больше не встретимся с вами, леди Блейкни. Но меня заставило прийти к вам еще одно обстоятельство. Если сэр Перси отправится во Францию – дуэль должна происходить около Булони, – то вы, вероятно, захотите ехать с ним?

– Еще раз повторяю вам…

– Что это меня не касается? Знаю. Но я надеялась, что сумею тронуть ваше сердце. Сама я скоро уеду во Францию: гражданин Шовелен снабдил меня паспортами для меня и для моей горничной, но я могу ехать и одна. Вот ее паспорт. О, вам не придется брать его из моих рук! – с горечью воскликнула она. – Вот, смотрите, я положу его на розовый куст. Теперь вы мне не доверяете – это даже понятно. Со временем, может быть, вы убедитесь в моем бескорыстном желании быть полезной вам и вашему мужу.

Положив сложенный лист бумаги в розовый куст, артистка исчезла.

Кругом опять воцарилась тишина. Легкий полуночный ветерок шумел в вершинах старых дубов и вязов. Маргарита вздрогнула от внезапного ощущения холода. От дуновения ветерка белевшая на розовом кусте бумага вдруг упала на землю. Повинуясь какому-то безотчетному побуждению, Маргарита нагнулась, подняла ее и, крепко зажав в руке, быстрыми шагами направилась к дому.

Приближаясь к террасе, она увидела какие-то темные движущиеся фигуры и мелькавшие на некотором расстоянии фонари, потом до ее слуха долетели неясный шепот и плеск воды. Внезапно в нескольких шагах от нее быстро прошел нагруженный вещами человек, в котором она узнала Бень она, доверенного камердинера мужа. Ни минуты не колеблясь, Маргарита бросилась к тому флигелю, где жил сэр Перси, и в следующую минуту уже увидела высокую фигуру мужа в дорожном плаще.

– Перси, ты не можешь ехать. Ты не должен ехать! – стала умолять она, крепко прижимаясь к мужу.

Он сжал ее в своих сильных объятиях, осыпая страстными поцелуями ее лицо, волосы, руки.

– Если ты меня действительно любишь, Перси, ты не уедешь! – шептала Маргарита. – Я не могу тебя отпустить!

Ее голос звучал слабо от сдерживаемых слез, и когда сэр Перси с трудом произнес: «Не настаивай! Сжалься!» – она почти была уверена в своей победе.

– Не уезжай, Перси! – молила она. – Не покидай меня! Нет, ты не уедешь! – с силой воскликнула она. – Посмотри мне прямо в глаза и скажи, можешь ли ты бросить меня?

Блейкни взглянул в затуманенные слезами глаза, с мольбой обращенные к нему, и на один миг его суровое мужество готово было уступить очарованию ее любви. На один короткий миг он забыл и ужасы гильотины, и мольбы беспомощных жертв террора, и все приключения, когда он и его друзья бывали на волосок от смерти, в этот миг он думал только о любимой жене и о ее нежных мольбах. Но это была только минутная слабость, он снова овладел собой и, когда Маргарита хотела возобновить свои горячие убеждения, запечатал ей рот долгим прощальным поцелуем.

– Пора ехать, – решительно произнес он, – иначе мы пропустим прилив.

– Неужели ты уедешь, Перси? – прошептала Маргарита, словно пробуждаясь от чудного сна. – Если бы ты любил меня, ты бы остался!

– Если бы я любил тебя!

В голосе Блейкни звучало столько нежной любви, что из сердца Маргариты исчезла всякая горечь, и она залилась слезами. Он молча поцеловал ее руку, и на ней остался след слезы.