С этими сведениями по приезде Якубовский пришел к Лукьянову Тот его внимательно выслушал, прочитал все бумаги и из своего кабинета позвонил Язову сделано большое дело, надо довести до конца. И за подписью министра обороны вышла директива, адресованная заместителям министра, командующему ЗГВ, командующим армиями ЗГВ, командующим родов войск и т. д. Директивой этой предписывалось «образовать рабочую группу из генералов, офицеров Вооруженных Сил СССР и юристов, представляемых Союзом адвокатов] СССР, для организации реализации и использования движимого и недвижи— [мого имущества советских войск на территории бывшей ГДР физическим и I юридическим лицам». У группы было два руководителя: заместитель начальника штаба тыла Вооруженных Сил СССР Ю. А. Беликов и секретарь Правления Союза адвокатов СССР Д. О. Якубовский. Самым интересным нам представляется пункт 3 этой директивы: согласно ему, все контракты и договоры, подписываемые от имени Вооруженных Сил, должны быть в обязательном порядке предварительно согласованы с Якубовским. Вот такие полномочия.
Директива была подписана 5 ноября. В связи в праздниками вылет группы был назначен на 10 ноября. За этот период Лукьянов должен был переговорить с Горбачевым, который, как выяснилось, лично курировал все, что связано с Германией.
Язов, подхлестнутый звонком Лукьянова, решил не просто послать в Германию группу, а послать на своем личном самолете с шеф-пилотом в чине полковника. И вот на подлете к польской границе в салон выбегает этот шеф-пилот и говорит, обращаясь к Якубовскому: «Товарищ генерал (он и вообразить не мог, что в самолете министра может лететь кто-то ниже рангом), приказано вернуться» Тут, поскольку мы приближаемся к очередной кульминации нашего рассказа, предоставим слово самому Дмитрию Якубовскому:
"Когда бледный шеф-пилот мне это сказал, я сразу понял, что дело пахнет керосином. И я ему говорю: «Товарищ полковник, вы, как военный человек, должны понимать, что если мне директивой министра обороны приказано убыть, отменить эту директиву могут только два человека — сам министр или верховный главнокомандующий. Если вы считаете, что необходимо вернуться, возвращайтесь, если нет — летите дальше, но вы будете нести ответственность за исполнение или неисполнение этой директивы» Полковник аж присел: «Я не знаю, говорит, чей приказ, мне его прапорщик, телеграфист из центра управления воздушным движением, передал». «Прапорщик, говорю, ну-ну..» Решили лететь дальше. А на земле, видимо, подумали, что я вознамерился угнать самолет и чуть ли не воздушный бой завязался над Польшей. Когда я потом приехал к Лукьянову, он так сказал: «Действовали по-военному прямолинейно».
Короче, самолет принудительно вернули. Садимся на Чкаловском аэродроме, я думаю — наверное, выведут в наручниках У трапа меня встречает генерал-майор, командир 67-й Чкаловской дивизии, оказывает знаки внимания (по принципу, дали личный самолет министра, потом отобрали, значит, может случиться, завтра снова дадут): вот вам чай, вот вам кофе. «Нет, говорю, мне только телефон нужен спецсвязи». И по прямому проводу звоню Язову, докладываю ситуацию. «Не может быть — говорит Язов. — Перезвони мне через пятнадцать минут». Через пятнадцать минут уже совсем другим тоном он мне говорит: «Я вас очень прошу, поезжайте к Архипову, это он самолет вернул, он вас ждет в три часа, вы обо всем договоритесь». А я разгоряченный был и почему-то заорал на Язова: «Мне с Архиповым не о чем говорить». И трубку брякнул. И тут же испугался: я же на министра обороны наорал. И со страху прямо с аэродрома поехал к Лукьянову".
Архипов был начальником тыла Вооруженных Сил СССР, то есть Министерств обороны и внутренних дел и КГБ, поэтому он подчинялся не только Язову, но и лично Горбачеву.
"Лукьянов сказал мне следующее. Когда он первый раз пытался поговорить с Горбачевым по поводу моей миссии, Горбачев его не принял, но дал команду Архипову самолет с миссией в Германию не пускать. Когда же я примчался с аэродрома к Лукьянову, он сказал: «Я, конечно, слишком крупнокалиберная артиллерия, но я включаюсь». И пошел на прямой разговор с Горбачевым. Тот ему сказал: «Толя, ты в это дело не лезь, я сам с этими германскими делами разберусь. А этого мудака Якубовского надо убрать куда-нибудь». Это сейчас только Лукьянов признался, что имел такой разговор с Горбачевым. А тогда он просто сообщил мне: «Дмитрий, вы попали на периферию крупной политической игры. Вы должны исчезнуть, причем совершенно».
Прошло совсем немного времени, и я понял, почему наш самолет вернули, и сообразил, какая опасность мне угрожала. Дело в том, что вскоре Горбачев подписал с немцами соглашение, и по нему мы не 30, и даже не 20 миллиардов марок от них получали за оставляемую собственность, а лишь 13 миллиардов. Горбачев был лично заинтересован в том, чтобы эти деньги мы не затребовали с немцев.
Любопытно, что, по сведениям А. И. Лукьянова, наша страна не получила и этих денег. В одном интервью бывший спикер парламента сообщил: «Горбачев отдал собственность, которая стоит тридцать миллиардов марок, а получил взамен кредиты на восемь миллиардов марок». Кредиты, добавлю, полагается не только брать, но позже и возвращать…"
В числе «полезных знакомых» Якубовского был, в частности, председатель государственной ассоциации «Агрохим», бывший министр минеральных удобрений Н. М. Ольшанский. За месяц до описываемых событий Якубовский оказал ему услугу по, так сказать, адвокатской линии. И вот, узнав о переплете, в какой попал Якубовский, тот ему предложил поехать в Базель, где у «Агрохима» была открыта дочерняя швейцарская фирма «Ферсам». Уезжая, точнее убегая из страны, Дмитрий Якубовский никак не думал, что в ближайшее время в Россию вернется. Крах коммунистического режима и крах Горбачева предвидеть было невозможно.
Кстати, именно Якубовский познакомил Николая Ольшанского с Борисом Бирштейном.
Мало кто понимал Дмитрия Якубовского, всеми силами рвущегося в Россию. На нынешний взгляд, живет в достатке, красавица жена, канадка, которая уж точно постоянно жить в России не будет, за границей родившаяся дочь… После путча 1991 года, а особенно после ухода Горбачева с президентского поста, Якубовский понял, что час настал Сначала через верных ему людей в МВД и прокуратуре прощупал, не заведено ли какое-нибудь дело, нет ли санкции на арест… Ему ответили: нет.
А тут подвернулся удобный случай. Позвонил генерал армии Константин Кобец, который после разгрома путча был в фаворе, стал советником Ельцина и сколачивал вокруг себя команду инициативных, молодых сотрудников. О Якубовском он вспомнил потому, что тот в свое время ощутимо помог ему в проведении избирательной кампании. «Я могу приехать только под вашу личную гарантию», — ответил ему Якубовский. «Что тебе нужно?» — «Мне нужно, чтобы вы лично прилетели в Цюрих, взяли меня за руку и привезли в Москву». Ничего себе просьба! А знаете, что ответил Кобец? «Вылетаю», — ответил он. И вылетел.
7 марта 1992 года в сопровождении генерала армии Кобеца Дмитрий Якубовский прибыл в Москву. Кобец отдал ему свой кабинет государственного советника в Белом доме (у него еще были кабинеты в Кремле и в Министерстве обороны). И вместе с Кобецом Якубовский, засучив рукава, начал готовить военную реформу. Якубовский всех поражал своей работоспособностью, истовым отношением к делу. Многие относили это за счет молодости. «Молодой еще, перебесится…»
Именно тогда, попав в номенклатуру Белого дома, познакомился Дмитрий Якубовский и с Шумейко, и со Степанковым, и с Баранниковым. Наконец, настали времена, когда К. Кобец попал в опалу, а Шумейко, напротив, ушел в правительство, стал первым вице-премьером. Шумейко предложил Якубовскому должность советника правительства. Тот, будучи человеком щепетильным, пришел к Кобецу «Иди, — сказал Кобец, — и для дела, и для тебя самого это будет полезно».
И Якубовский ушел к Шумейко, не предполагая, разумеется, что этот шаг вскоре приведет его к еще одному экстренному бегству из страны. В функции Якубовского входила координация работы правоохранительных органов (которые курировал первый вице-премьер).
