«Справедливое дело» заключалось в предложении Шика банку приобрести за крупную сумму при его посредстве большое лесное имение, причем размеры сделки были таковы, что законный куртаж, который выпадал бы на долю Шика, был бы равен 140 тыс. руб.
Граф Татищев ответил, что это дело требует предварительного ознакомления; нельзя же его решать сразу.
Тогда Шик воскликнул: «Но ведь это просит Мануйлов!»
Появление Шика и домогательства его были истолкованы правлением банка как один из эпизодов начатого Мануйловым длительного шантажирования банка, и поэтому решение было немедленно положить конец предпринятому Мануйловым походу путем обращения к властям.
Утром 18 августа И. С. Хвостов снова приехал в Петроград и, по указанию ген. Климовича, написал заявление начальнику Петроградского военного округа с изложением обстоятельств дела.
На следующий день, предварительно переговорив по телефону с Мануйловым и условившись с ним о месте встречи на квартире последнего, в д. № 47 по ул. Жуковского, Хвостов предупредил полицию и военные власти о месте свидания, послав им список номеров тех кредитных билетов, которые он предполагал передать Мануйлову.
В назначенный час И. С. Хвостов приехал к нему и вручил пакет с 25 000 руб.
«Вчера в комиссии, — сказал при этом Мануйлов И. С. Хвостову, — поднимался вопрос о Соединенном банке, и, благодаря моим настроениям, дело ликвидировано: решено ограничиться одним выговором, причем мне удалось устроить так, что и выговор будет объявлен не гр. Татищеву, а вам. Вы получите телеграмму с вызовом в комиссию, явитесь туда, и там официально вам будет объявлен выговор двумя членами комиссии: мною и еще одним!»
Выслушав это, И. С. Хвостов еще раз поблагодарил И. Ф. Мануйлова, горячо пожал ему руку и ушел, а вслед за ним вышел, направляясь в редакцию, и сам Мануйлов, причем его сопровождал секретарь митрополита Питирима И. З. Осипенко, во время визита И. С. Хвостова пребывавший, очевидно, где-нибудь во внутренних комнатах. У подъезда оба они были остановлены полицией и жандармами, которые вернули их обратно в квартиру и произвели у Мануйлова обыск, обнаружив у него в кармане брюк те самые 25 тыс. руб., что были только что вручены ему Хвостовым.
По словам жандармов, И. Ф. Мануйлов сразу же сказал, что деньги эти получены им от Хвостова, причем заявил, что назначением их было поднятие кампании в пользу реабилитации дяди И. С. Хвостова — б. министра в. н. д. А. Н. Хвостова. К концу обыска Мануйлов заявил, что в конце концов ему вовсе незачем скрывать истинное значение найденных у него 25 тыс. руб.; получены они, мол, им от И С. Хвостова на ведение в заграничной прессе кампании в пользу проведения на пост министра финансов или торговли тестя И. С. Хвостова, председателя правления Соединенного банка гр. Татищева.
В доказательство этого Мануйлов предъявил лежавшую тут же у него на бюро; французскую статью, действительно агитировавшую за это и, по словам Мануйлова, переданную ему И С. Хвостовым для напечатания в газете «Тетрз» одновременно с деньгами.
Следователем были допрошены, между прочим, сам ген. Батюшин и члены его комиссии полк. Резанов и прапорщик Логвинский, которые показали, что Мануйлов действительно был сотрудником комиссии в качестве «осведомителя», но членом ее не состоял и в заседаниях никогда не участвовал. Удостоверили они и то, что в то время никакого дела по обследованию деятельности Соединенного банка в комиссии не возбуждалось".
Вышеизложенное, говоря словами обвинительного акта, дало основания к привлечению Мануйлова к следствию по делу об «обманном похищении денег у товарища директора Соединенного банка И. С. Хвостова».
Присяжные заседатели признали Манасевича-Мануйлова виновным во всех предъявленных ему обвинениях полностью, а суд на основании этого вердикта приговорил его к полутора годам арестантских отделений с лишением всех особых прав и преимуществ.
Революция освободила Мануйлова из тюрьмы, и он с горькой иронией порой отмечал эту курьезную ситуацию.
Выйдя на свободу, Иван Федорович стал улаживать свои личные дела. Он пытался отослать из России свою супругу Н. Даренговскую, но она отказалась уехать одна. Временное правительство вновь арестовало Мануйлова, но вскоре отпустило.
Теперь Мануйлов пытался уговорить Булатову выехать за границу. Но экс-балерина больше не верила ему.
Мануйлова снова взяли под стражу, на этот раз большевики, и снова ему удалось выйти на свободу. Он снова умолял Булатову уехать вместе с ним, но она была непреклонна.
Революционер Бурцев, которому Иван Федорович продавал когда-то документы, уговорил Мануйлова ради спасения собственной жизни поскорее уехать, а Булатова, мол, одумается Павлов и Бецкий в своей книге «Русский Рокамболь» так описывают его неудавшийся побег из России:
"В одно серенькое утро на станцию Белоостров прибыл поездом из Петрограда солидный гражданин иностранного типа; бумаги его, предъявленные в {пропускной пункт, оказались в полном порядке, и перед иностранцем уже готова была раскрыться граница, как один из членов пограничной комиссии, матрос, в свое время несший караул в Петропавловской крепости, неожиданно обратился к иностранцу с вопросом, не сидел ли он в этой крепости.
Иностранец протестовал.
«А не будете ли вы, часом, гражданин Манасевич-Мануйлов?» — продолжался допрос.
Последовал еще более резкий протест, но иностранца попросили с переходом границы несколько обождать.
Еще через несколько часов очередной поезд доставил на ст. Белоостров двух каких-то женщин.
«Не волнуйтесь, гражданки! Вам сейчас же все объяснят!» — успокаивал их сопровождавший конвоир.
Женщины эти были — многолетняя подруга Мануйлова артистка Д. и ее горничная.
И не успели их ввести в помещение, где ожидал иностранец, как с уст изумленной Д-ой сорвалось предательское. «Ваничка!»
И Ф Мануйлов был расстрелян у самой границы. Встретил смерть он абсолютно спокойно и в последние минуты роздал своим конвоирам «на память о Мануйлове» все мелкие безделушки, бывшие при нем. От последней папиросы он отказался…
Григорий Ефимович Распутин
(1872–1916)
Настоящая фамилия — Новых. Крестьянин Тобольской губернии, получивший известность «прорицаниями» и «исцелениями». Оказывая помощь больному гемофилией наследнику престола, приобрел неограниченное доверие императрицы Александры Федоровны и императора Николая II. Был убит заговорщиками, считавшими влияние Распутина гибельным для монархии.
Появившийся впервые в 1905 году в нескольких гостиных, принадлежавших особам высшего света Санкт-Петербурга, Григорий Распутин в свои 30 лет был широкоплечим, мускулистым, среднего роста мужчиной. Одевался он просто, в свободные крестьянские рубахи и мешковатые штаны, заправленные в тяжелые, грубые сапоги. Волосы были длинные и сальные. Разделенные прямым пробором пополам, они ниспадали тонкими прядями по плечам.
Женщины, находившие его отвратительным, позже обнаружили, что это отвращение является новым, волнующим ощущением, что этот грубый, резко пахнущий крестьянин соблазнительно отличается от чрезмерно надушенных и напомаженных офицеров и кавалеров высшего общества. Другие, менее чувствительные, заключали, что его вульгарная внешность была несомненным знаком духовности Не будь он святым, говорили они себе, этот нечесаный мужик никогда бы не появился среди нас.
Было трудно устоять перед силой твердого пристального взгляда Распутина. Мужчины и женщины, встречавшиеся с ним из любопытства, оказывались зачарованными и плененными его мерцающими глазами и настойчивой таинственной волей.
Взгляд Распутина действовал не только на возбудимых женщин, но и на министров царского правительства. По просьбе императрицы он просил аудиенции и был принят двумя председателями Совета министров России — Петром Столыпиным и Владимиром Коковцовым.
