Всю первую половину 1921 года Савинков едва ли не еженедельно упражнялся в политической литературе, печатая свои статьи в основанной им в Варшаве газете «За свободу».

В статьях он призывал к крестьянской революции, к созданию народной армии, к борьбе против реставрации Романовых, к возрождению Учредительного собрания. Отвергая реставрацию монархии, Савинков оправдывался, подчеркивал свое место в истории России и невольно признавал, что в стране было не все так плохо до того, как социалисты всех мастей приступили к решающей фазе своей разрушительной работы.

Соответственно он составил программу «Народного Союза защиты Родины и Свободы». Коротко: борьба с советской властью, большевиками, царистами, помещиками, укрепление «в собственность» земли, перешедшей в руки крестьян во время революции, установление демократического правового строя, признание государственной самостоятельности за всеми народами, входившими в Российскую империю.

И все это «силами русского народа, а не призывом к вооруженному вмешательству иностранцев». Однако 13 июня 1921 года в Варшаве на учредительном съезде «Союза» присутствовали польский полковник Сологуб, французский майор Пакелье и мосье Гакье, офицеры английской, американской, итальянской военных миссий в Варшаве. После принятия программы был избран Всероссийский комитет «Союза» во главе с Савинковым. Существует подробный реестр средств в валютах разных стран, которые получал Савинков от иностранных разведок за сведения, доставлявшиеся его курьерами из Советской России. В одной Москве чекисты взяли сотни членов «Народного Союза защиты Родины и Свободы».

Вскоре после образования «Союза» последовала нота Советского правительства, в которой раскрывались связи савинковцев с польским генеральным штабом, в том числе сведения о выдаче им двух килограммов яда для отравления красноармейских частей в момент восстания и требование изгнать из Польши руководителей антисоветских организаций Скрепя сердце, поляки в октябре подписали протокол о высылке из Польши всех руководителей савинковского «Союза».

Савинков уехал в Париж, не дожидаясь выдворения Уехал, облегченно вздохнув, потому что отпала необходимость заботиться о двадцати тысячах бывших солдат его «Народной армии», бедствовавших за колючей проволокой лагерей, и прекращались унизительные отношения с польским штабом. «Я садился в поезд, и сердце мое радовалось, что я уезжаю из этой проклятой страны, что вы меня выкинули вон», — сказал он потом на процессе.

Но Савинков не собирался ставить на себе крест. Он вел громадную переписку и старался держаться в форме, обрел опять свой щеголеватый вид, носил дорогие модные элегантные костюмы. И вообще он следил за собой, приказывая себе в дневнике: «Не забыть — неукоснительно, каждое утро — пять страниц из Достоевского, час на правку рукописи, чистить ногти (1 раз в 3 дня. — подстригать)…»

Он ездил за помощью к Муссолини в Италию. Их встречу на курорте Леванто устроил охранник дуче Данила Амфитеатров, сын известного в свое время русского писателя и журналиста Александра Амфитеатрова, пребывавшего теперь в эмиграции Многие тогда восторгались фашизмом, видя в нем путь национального возрождения своей родины Социалист, бывший член II Интернационала, Муссолини провозглашал ненависть к большевикам и понимал, что успехом своего движения он обязан страху перед ними, но у них же он учился способам воздействия на массы и диктатуре именем народа Теперь Муссолини рисовался, поучал Савинкова, подарил ему свою книгу с надписью: «Синьор Савинков. Идите за мной, и вы не ошибетесь!», но денег не дал.

Савинков вновь совершает турне по европейским столицам, собирая дань на борьбу с большевиками. Но акции его у западных разведок были сильно подорваны после того, как его люди не сумели совершить покушение на советского наркоминдела Чичерина, ехавшего на Генуэзскую конференцию. «На террор люди идут только тогда, — объяснял потом эту неудачу Савинков, — когда они знают точно, что народ с ними Террор требует огромного напряжения душевных сил, а вот этого теперь нет».

Впрочем, в Советской России отношение к нему было серьезное и даже по-своему почтительное Здесь изучали его повадки, благо многие большевики, в то время пребывавшие у власти, не раз имели дело с Савинковым в ссылке и за границей. Савинков получил осторожное приглашение в особняк на рю Гренель, в котором полномочно представительствовал Красин Тот напомнил о недавних неудачах Савинкова и предложил явиться с повинной на родину, намекнув, что революционеру там дело найдется. И хотя Савинков не сказал ни да, ни нет («Были у меня колебания, были уже большие колебания»), в эмиграции по этому поводу поднялась целая буря.

Перед Каннской встречей, где Антанта вместе с японцами и немцами договорились о созыве в Генуе экономической конференции с участием России, Савинков ездил в Лондон, был принят Ллойд Джорджем, потом Черчиллем и другими министрами Английский премьер задал ему вопрос о том, как он смотрит на признание советской власти Великобританией Савинков отвечал осторожно и просил предъявить большевикам три требования: признать свободу мелкой частной собственности, свободу личности и свободу советского управления, то есть свободные выборы в Советы Ллойд Джордж обещал, но на переговорах в Каннах и Генуе речи об этом не было.

Кое-какие средства перепадали от Масарика и Бекеша, когда Савинков посещал Прагу Чехи вывезли из Сибири очень много русского имущества и золота и часть средств тратили на поддержку русской эмиграции..

Савинковские эмиссары еще пересекали границу, еще были связи и люди, но их становилось все меньше, потому что ОГПУ, заменившее ЧК, набралось опыта и начало тотальное наступление на все, что могло угрожать диктатуре большевиков. Савинков чувствовал, что делу его жизни приходит конец. В 1923 году он уже был готов заявить, что прекращает борьбу с большевиками. Как всегда, последним прибежищем его была литература, в которой он пытался облечь свои сомнения в художественную форму.

Еще летом 1922 года при переходе границы был задержан адъютант Савинкова, бывший офицер Л. Д. Шешеня. На допросе в ОГПУ он выдал других савинковцев. Взяв заложниками их семьи, ОГПУ затеяло большую игру с «Народным Союзом защиты Родины и Свободы». Была разработана «легенда» существования в России большой антибольшевистской организации, членов которой имитировали чекисты. Эмиссары организации встречались с варшавским представителем НСЗРС Философовым и в Париже даже с самим Савинковым, которому подробно докладывали о деятельности организации, вручали валюту на содержание его газеты и фальшивые разведдонесения. Правдоподобность докладов и донесений подтверждалась письмами схваченных людей Савинкова и специально публикуемыми в печати сообщениями о диверсиях.

Осторожный Савинков в сентябре 1923 года послал в Россию полковника Сергея Эдуардовича Павловского, который тоже был схвачен и подсоединен к игре, но впоследствии не выдержал своей роли, убил тюремного надзирателя и был застрелен при попытке к бегству.

Савинков был полон самых радужных надежд на крупную, разветвленную подпольную организацию в России. Ему уже мерещился переворот. Он видел себя в роли правителя страны, создающего министерства.

Савинков решил отправиться в Россию вместе с супругами Дикгоф-Деренталями Готовился он к этому основательно, и веря и не веря возможности действовать. Он призвал из Праги сестру Веру с мужем и вручил им свой архив, запечатав его и дав указания, как следует распорядиться документами в случае своей гибели, а также составив завещание. Он попрощался с Мережковским и Гиппиус, оставив ей свое поэтическое наследие В Варшаве пробыл недолго и 15 августа проследовал вместе с Деренталями и руководителем варшавского отделения НСЗРС Фомичевым к «окну» в границе. Пилсудского он не известил о своем переходе, и когда польская разведка доложила об этом маршалу, тот написал на полях донесения: «Не верю».

Поверить было действительно трудно, и потому возникла версия о сговоре Савинкова с большевиками, будто бы обещавшими ему не только неприкосновенность, но и руководящее участие в своих делах.