Президент поставил конкретные задачи «силовикам», еще раз подчеркнул, что не допустит нового «Хасавюрта»:

Совещание длилось три часа. В зале было жарко, даже душно. Некоторые постоянно смахивали со лба пот, эта деталь не ускользнула от внимания журналистов, некоторые новостные программы телевидения прокомментировали это по-своему: мол, Путин устроил генералам разнос. Но ничего подобного не происходило. Состоялся деловой, конкретный разговор. И критика была конструктивная, по существу, без «оргвыводов».

Ближе к полуночи на вертолете я возвращался в Ханкалу и думал о словах Путина. Нечасто доводилось общаться с Президентом, поэтому каждая встреча оставляла сильное впечатление, что-то особенно запоминалось. Вот и на этот раз, будто предвидя вопросы военных, он акцентировал внимание на том, что переговоров с бандитами не будет. Тем более что по некоторым газетам пошла гулять «утка» про замирение с террористами. Но в очередной раз Президент был тверд и решителен. И это не могло не радовать…

На одной из площадей Грозного еще в 1970-е годы был воздвигнут памятник — скульптурная группа: плечом к плечу стояли русский, чеченец и ингуш — Николай Гикало, Асланбек Шерипов и Гапур Ахриев. В народе сразу прозвали это место «площадью трех богатырей». В монументе, по замыслу авторов, должна была воплотиться память о легендарных героях революции и Гражданской войны, а также символ дружбы народов многонациональной страны. И что бы ни говорили о тех временах — любой, кто жил в 1950–1980-е годы в Грозном (в том числе и я), наверняка скажет самые добрые слова об этом городе и о населяющих его людях. Они никогда всерьез не враждовали между собой и не могли представить то, что придется пережить их общей родине на переломе второго и третьего тысячелетий.

Многое пришлось пережить и мне самому. Как ни жутко это звучит, но я несколько лет воевал против своих земляков, воевал на родной земле…

Во второй половине 1990-х годов «площадь трех богатырей» словно возвратилась во времена Средневековья. На этом месте, рядом с памятником, при Масхадове существовал невольничий рынок. Здесь можно было продать или купить человека. Здесь, прямо на площади (у кирпичной стены), хозяева «независимой Ичкерии» проводили публичные расстрелы, карали «провинившихся» по законам шариата. О времена, о нравы!..

Война уничтожила памятник представителям трех народов. Но постамент остался. Может быть, монумент восстановят, а может, воздвигнут новый, в назидание нынешнему и будущим поколениям? Не знаю. Однако я верю, что уцелевший фундамент человечности никогда и никто не разрушит, даже война, оставившая глубокий след в душах людей.

Многие русские, чеченцы, армяне, евреи, которые покинули Грозный еще перед войной, запомнят свой город прежде всего мирным. Таким помню его и я. Ту тихую улицу недалеко от консервного завода, где ходил седьмой маршрут автобуса, двухэтажную школу, свой двор, увитый виноградной лозой…

В конце 1990-х — начале 2000-х годов мне пришлось увидеть другой Грозный — разрушенный, опаленный. В этом была и моя доля вины. Но я не жалею, что воевал здесь. Потому что думал о прошлом, как о желанном будущем. Я верил, что Грозный, да и вся Чечня, вернут себе добрую славу цветущей земли, где было место всем добрым людям разных национальностей и вероисповеданий. Я смотрел на развалины, но страшные картины руин не смогли перечеркнуть мою добрую память. И о городе, и о людях, живших в нем.

Последний раз я побывал в Грозном летом 2007 года.

Те изменения, которые произошли за последние несколько лет, укрепили мою веру в хорошее будущее и города, и всей республики. Конечно, не всё разрушенное войной и бездарным руководством сепаратистов и экстремистов 1990-х годов сейчас отстроено и восстановлено. Однако на меня Грозный образца 2007 года произвел сильное впечатление. Новые дома, чистые улицы, заполненные разнообразными товарами магазины, отстроенные школы и институты, работающие предприятия — все это радовало взор и наполняло душу теплыми чувствами. Но главное, что бросалось в глаза, — люди, выражения их лиц. Возникло ощущение, что тут, в Чечне, никакой войны никогда не было. Степенные старики, нарядно одетая и улыбающаяся молодежь, красивые женщины с детьми, спешащие по делам мужчины… Казалось временами, что и следа от былых боев не осталось.

Однако мой взор невольно выхватил символичную деталь — деревья на улицах. Я помню их в дни войны: почерневшие от гари, нашпигованные осколками и пулями, с обломанными ветками, ободранной корой, без листвы (бои велись в основном зимой)… Они выглядели безжизненно.

Сейчас я увидел их другими — чуть выросшими, с кудрявой зеленой кроной. И только при ближайшем рассмотрении заметны были пулевые и осколочные шрамы на стволах. Кора их немного затянула, но следы еще виднелись. Знаю: пройдет совсем немного времени и шрамы на деревьях затянутся окончательно. Надеюсь, что точно так же затянутся «шрамы» и на душах людей, которым довелось пережить страшное лихолетье войны.

Засада в лесу. Гибель генерала Слепцова

Победитель грозного Шамиля генерал-фельдмаршал А. Барятинский

Герой Кавказской войны генерал от инфантерии А. Ермолов

Фрагмент картины Ф. Рубо «Сражение за аул Ахульго»

Шамиль. Около 1867 года. Фото Ф. Блюма

Командир «Беззаветной команды» Тенгинского полка (прообраза современного спецназа) поручик М. Лермонтов

Фрагмент картины Ф. Рубо «Сражение за аул Дарго»

Фрагмент картины Ф. Рубо «Живой мост». Чтобы протащить орудия, ров заполнили солдаты. По их телам проходили упряжки с пушками

Семья Трошевых. Как молоды мы были… 1975 год

Выпадали редкие часы, когда я мог себе позволить сменить «военную робу» на «цивильный пиджак» и немного побыть за праздничным столом с любимой женой…

Высший пилотаж для полководца — одержать победу без единого выстрела… После этого разговора с жителями Беноя бандиты, поджав хвосты, ушли из села (декабрь 1999)

Золотую звезду Героя России мне вручил Б. Ельцин за несколько дней до своей отставки (декабрь 1999)