В 1994 году, накануне ввода российских войск в Чечню, по Грозному было распространено воззвание вайнахского Комитета национального спасения.
«Граждане республики! Горцы-вайнахи! Над нами нависла опасная угроза национального позора, презрения и ненависти со стороны других народов соседних республик. О нас говорят, будто мы все головорезы, бандиты и разбойники. И это из-за преступной дудаевской клики, которая ради захвата власти посеяла межнациональную рознь, хаос и разгул анархии. При этом Дудаев вооружил угодных себе людей, способных прислуживать ему, опускаясь до холопской низости.
Неужели чеченцы, некогда гордившиеся, что среди них не было рабов-плебеев, теперь, потеряв национальное достоинство, ринулись прислуживать самозванцу Дудаеву, который, воспользовавшись всенародной ненавистью к коммунистической партократии, с громкими лживыми обещаниями просил стариков ради Аллаха приложить все усилия, чтобы посадить его в кресло президента. Все знают о позорной фальсификации, с которой были проведены выборы. Даже говорят, что некоторые старики, которые громко пели хвалебные оды Дудаеву, были сотрудниками КГБ, и легко куплены им за сохранение тайны их доносов.
Вайнахский народ! Неужели ты не видишь, как нынешние «властители» растаскивают и разоряют республику, ради карьер и нажив наплевательски относятся к нашим обычаям и традициям, среди которых — дружба и добрососедство со всеми народами, проживающими рядом с нами?!»
В начале декабря 1994 года министр обороны России генерал П. Грачев встретился с Дудаевым в станице Слепцовская (Ингушетия). Наверное, это была последняя попытка усмирить мятежного генерала. Беседа длилась несколько часов. Павел Сергеевич прямо спросил у Дудаева: «Джохар, неужели ты не понимаешь — если ты не сложишь оружие, прольется кровь, народ тебе этого не простит?» — «Не я все решаю, — ответил Дудаев, — от меня теперь мало что зависит. Механизм запущен, его уже не остановить…»
Как сработал этот механизм — всем известно.
В апреле 1996 года в результате спецоперации новоявленный лидер Ичкерии был уничтожен.
Глава 3
Начало войны
С корабля на бал
В сентябре 1994-го я находился в длительной командировке в Приднестровье — в составе комиссии по урегулированию конфликта. Незадолго до этого танковая армия, где я был первым заместителем командующего, покинула территорию Германии и передислоцировалась в Смоленск.
Звонок командующего войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковника Митюхина (с которым мы служили в Западной группе войск) застал меня в штабе в Бендерах. «Геннадий Николаевич, не засиделся ли ты в тылу? — шутливо начал разговор Алексей Николаевич. — Пойдешь ко мне командиром Владикавказского корпуса?» Я ответил: «Если вы считаете, что подхожу на эту роль, я благодарен за доверие». Говорю, а у самого в голове все перемешалось от столь неожиданного предложения. Командующий, словно почувствовав мои сомнения, продолжал: «Для тебя Кавказ не чужой, ты вырос здесь… Я знаю тебя хорошо и считаю — справишься. Долго не засидишься — скоро будет освобождаться перспективная должность…» Я спросил: «Сколько времени у меня на обдумывание?» — «Чем быстрей, тем лучше», — ответил Митюхин и, попрощавшись, положил трубку.
Я позвонил жене. Она сказала: «Как решишь сам. Я всегда буду рядом с тобой».
В тот же вечер снова связался с Митюхиным: «Я готов». А через три дня в Ростове уже докладывал ему о своем прибытии.
Мы друг друга хорошо знали. За несколько лет совместной службы у нас сложились доверительные отношения, хотя и не всегда было все гладко.
Митюхин отложил все дела, и мы улетели во Владикавказ. Он очень по-доброму отнесся ко мне. Несколько дней возил по расположению войск, представлял меня офицерам управления корпуса, личному составу 19-й мотострелковой дивизии, 136-й бригады в Буйнакске, 135-й — в Прохладном. Меня это, признаться, удивило. Обычно как бывает: представил на служебном совещании или на военном совете, и все. А тут такое внимание. Только позже понял, почему он так по-отечески опекал меня: знал, что скоро подразделения 42-го корпуса пойдут в Чечню. Но, разумеется, мне об этом ни слова, ни намека.
Я, конечно, знал, что обстановка вокруг Чечни накаляется с каждым днем. Да и угли осетино-ингушского конфликта продолжали тлеть. Достаточно сказать, что спустя полгода после завершения активных боевых действий мой предшественник на должности командира корпуса генерал-майор А. Корецкий при загадочных обстоятельствах погиб на территории Северной Осетии. Мне рассказывали, как экстремисты пытались захватить наши склады с оружием и боеприпасами, брали в заложники офицеров, в числе коих оказался военный прокурор Владикавказского гарнизона. Словом, обстановка в регионе оставалась сложной и напряженной.
…В конце поездки Митюхин напутствовал: «Разбирайся, вникай. Что не понятно — звони». А через два месяца, в соответствии с указаниями Генерального штаба, войска округа приступили к подготовке и планированию операции. Она имела ряд особенностей:
— во-первых, необходимые мероприятия осуществлялись в крайне короткие сроки;
— во-вторых, для ее проведения создавалась Объединенная группировка войск, включавшая силы и средства различных министерств и ведомств, имеющих свою специфику в решении возложенных на них задач (соединения и части Министерства обороны, внутренних, пограничных и железнодорожных войск, силы и средства ФСБ, ФАПСИ, МЧС);
— в-третьих, поскольку боевую задачу предстояло выполнять на территории одного из субъектов Российской Федерации, предусматривались существенные ограничения в действиях войск;
— в-четвертых, требовался глубокий и многоплановый анализ ситуации, так как данные о внутреннем положении в Чечне и раскладе сил дудаевцев и оппозиции были очень противоречивыми.
Согласно директиве министра обороны, в соответствии с президентским Указом ставилась задача: «…действиями войсковых группировок под прикрытием фронтовой и армейской авиации выдвинуться по трем направлениям к Грозному, блокировать его и создать условия для добровольного разоружения незаконных вооруженных формирований. В случае отказа — провести операцию по захвату города и в последующем стабилизировать обстановку на всей территории республики».
Я часто вспоминаю те декабрьские дни, когда военные предприняли первые шаги по наведению конституционного порядка. Журналисты сразу окрестили локальную операцию войной, правозащитники — геноцидом чеченского народа, политики — авантюрой. У меня свой взгляд на те события, и в этой книге я стараюсь честно рассказать об увиденном и пережитом.
Любые войны начинают и заканчивают политики. Можно ли считать принятое в декабре 94-го политическое решение о вводе войск авантюрой? В какой-то мере — да. Начиная с 1991 года, когда Д. Дудаев пришел к власти, в республике царили хаос и произвол. А после того, как Чечню покинули части Российской армии (1992 год), оставив огромное количество боевой техники, склады боеприпасов, стало ясно, что новый чеченский правитель рано или поздно воспользуется этим арсеналом. И действительно, генерал сразу же стал создавать свои вооруженные силы, исподволь готовиться к войне. А в Москве политики делали вид, будто ничего не происходит.
Уже к началу первой чеченской кампании Д. Дудаев располагал значительной боевой силой: две бригады, семь отдельных полков, три отдельных батальона. Личного состава: около 5–6 тысяч, а с доукомплектованием в короткие сроки (5–7 суток) — 15–20 тысяч человек. Солидно выглядело и техническое боевое оснащение: танков — 42; БМП, БТР — 66; орудий и минометов — 123; средств ПВО — 40; почти 42 тысячи единиц стрелкового оружия. Кроме того, в населенных пунктах были созданы отряды самообороны общей численностью до тридцать тысяч человек. Фактически целая армия, хорошо укомплектованная и вооруженная.
