— Не врешь?

— Зачем? — устало отозвался Фаддей. — Если б я мог как-нибудь помочь вам, то помог бы. Правда.

— Я тебя все равно пристрелю, — безнадежно сказал Святослав, испытывая вместо прежней ненависти одну опустошенность.

— Я знаю. Давай кончать с этим. Не хочу встречаться с остальными. Они ведь придут сюда?

— Да.

— Обойдемся без них, командир.

Святослав поднял КОР.

— Постой! — торопливо произнес Фаддей. — Один вопрос. Это, конечно, ерунда, но все-таки… Вы меня похороните или так бросите?

«Господи, а я-то мечтал о той минуте, когда всажу пулю в предателя, — с тоской подумал Святослав. — Почему все происходит совсем не так, как предполагаешь? Совсем не так… Но я не могу отпустить его. Из-за него погибли Книжник и Филипп, он убил Старшего… И спас нас всех от сектантов. Сохранил жизнь Марии и Кириллу, хотя мог убить их. Зачем все это, зачем?..»

— Похороним, — сказал он вслух. — Я обещаю.

— Ну и ладно, — удовлетворенно кивнул Фаддей.

— Послушай, Фаддей, у меня тоже есть один вопрос. Если б ты пришел сюда первым и засек нас на мосту, ты бы правда нас прикончил?

В чертах Фаддея отразилась неуверенность; похоже, он сам не знал ответа на этот вопрос. Потом, нахмурившись, резко бросил:

— Да, конечно да. Стреляй, чего ждешь? Стреляй!

Палец Святослава дернулся, и он спустил курок.

Он выстрелил в голову, чтобы убить сразу, первой же пулей. Тело Фаддея завалилось набок. Святослав развязал стягивавшую его руки теперь уже ненужную веревку. Он сидел рядом с трупом на сырой холодной земле, и его колотил озноб — то ли от физического перенапряжения, то ли оттого, что ему было тошно, как никогда прежде. Святослав заставил себя подняться, распаковал рюкзак Фаддея и достал оттуда еду и спальник. Сначала он испытывал неловкость из-за того, что пользуется вещами человека, которого только что убил, но потом подумал, что Фаддей был бы не против. Разогревая консервы, он включил переговорник и сообщил о смерти Фаддея, потом спросил:

— Как Мария?

— По-моему, она скоро очнется, — ответил Иоанн. — Тебе надо поговорить с ней?

— Нет, уже нет. Фаддей сам все рассказал… Отдохните до утра, а утром идите к мосту. Особо не спешите, выспитесь как следует. Я здесь тоже посплю.

— Где ты находишься? Вдруг ты еще спать будешь, когда мы придем.

— Я на холме слева от моста. На той стороне, которая обращена к реке. Да, вот еще что: по дороге не ходите. Мало ли что взбредет в голову жандармам. Дорога хорошо просматривается с воздуха. Если они надумают сделать парочку контрольных вылетов, могут вас засечь. Держитесь ближе к лесу, подальше от открытых мест.

— Ясно. Все будет в порядке.

Когда Святослав поел и уже разложил спальник, Иоанн связался с ним снова.

— Командир, у нас проблема. С Симоном. Он заявил, что поможет донести снаряжение до моста, потому что без него нам все не дотащить, но дальше с нами не пойдет.

— Он это серьезно?

— По-моему, да, — удрученно подтвердил Иоанн.

— Гм… А вообще он как?

— Со мной не разговаривает. Только по делу, насчет вещей.

— Может, остынет, пока дойдете?

— Не похоже… Я подумал, что тебя надо предупредить.

— Правильно. Постараюсь что-нибудь придумать. Ну, до встречи.

Однако Святослав осознавал, что ему вряд ли удастся удержать Симона. Симон был самым упрямым в отряде, и если он решил уйти, то уйдет, что бы ему ни говорили. Вздохнув, Святослав как был, в куртке, забрался в спальник. Он слишком устал, в голове гудело, мысли путались. Сейчас он хотел одного: как следует согреться. Молнию спальника до конца не застегнул и КОР положил под правую руку, хотя обнаружить его тут, под прикрытием кустов, с воздуха было практически невозможно. Сначала Святослав лег на бок, затем повернулся на спину. Голова слегка болела. Он подумал, что надо принять таблетку, но из-за овладевшей им апатии шевелиться не хотелось. Лежать бы так и лежать, глядя на звездную россыпь в вышине. Кое-где ее закрывали невидимые в темноте облака. Уплыть бы на них куда-нибудь… Все равно куда, лишь бы прочь отсюда. Прочь от грязи, запустения и дикости. Прочь от лежавшего неподалеку мертвого тела. Прочь от бесплодных сожалений и точивших сердце сомнений. Прочь от того, что еще предстоит сделать. И от самого себя, своего жестокого прошлого, тревожного настоящего и зыбкого будущего. Святослав сам не заметил, как заснул.

— Эй, командир, мы пришли, — раздался рядом голос Иоанна.

Святослав разлепил тяжелые веки. Около него стояла вся четверка. Они скинули тяжелые рюкзаки, а Святослав выбрался из спальника и посмотрел на часы: было без пятнадцати двенадцать.

— Что-то вы рано заявились! Я же велел вам как следует отдохнуть.

— Мы лучше здесь отдохнем. — Мария села на свой рюкзак, объемистый, но не тяжелый, поскольку он был набит спальниками и одеждой всей компании — самый легкий груз, без оружия, оборудования, консервов, — все это Иоанн, Кирилл и Симон распределили между собой.

Святослав спустился к реке, плеснул в лицо холодной воды, чтобы прогнать остатки цепкого сна, потом вернулся и, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Я обещал Фаддею, что мы его похороним. Если не хотите, я займусь этим один.

Кирилл стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки, затем процедил:

— Без меня, — и отошел в сторону.

Он уже узнал от Иоанна о смерти Книжника, и Святослав чувствовал, что Кирилла сейчас лучше не трогать. Впрочем, Святослав никому не собирался навязывать свое решение. Наметив место под могилу наверху, там, где он лежал в засаде, он наклонился над телом Фаддея, чтобы перетащить его туда. Чьи-то руки протянулись с другой стороны — Иоанн. Вдвоем они отнесли Фаддея наверх. Мария шла за ними следом. Когда начали копать могилу, к ним присоединился Симон.

Кирилл сидел у реки, на валуне возле самой воды, повернувшись спиной к каменистому склону холма.

Пока рыли яму, опускали туда тело и забрасывали землей, почти не разговаривали, а когда закончили, Святослав коротко сказал:

— Он сделал не все самое худшее из того, что мог сделать.

Все устали и решили сегодня дальше не идти, а Симон дальше вообще не собирался.

— Я здесь заночую и уйду завтра утром, — произнес он, не обращаясь ни к кому в отдельности.

— Давай поговорим, — предложил Святослав.

— Мне с тобой говорить не о чем, — ледяным тоном ответил Симон и отвернулся.

Если б он кричал и ругался, Святослав подумал бы, что еще есть шансы уговорить его, а холодная враждебность таких шансов не давала. Все же он предпринял еще одну попытку:

— Послушай, Симон, хочешь, врежь мне по морде. Я это переживу.

— Отвяжись! Иначе я уйду прямо сейчас.

«Он действительно уйдет… Вот незадача! Глупо все получилось. Никудышным командиром я оказался. Напрасно Филипп считал, что у меня получится лучше, чем у него. Наверно, Симон так взбеленился из-за „сыворотки правды“. Конечно, узнать, что кто-то постоянно подозревал тебя в предательстве, тоже приятного мало, но сыворотка — метод жандармов. Он воспринял это как подлый удар в спину с моей стороны».

Когда позже Святослав заговорил с Кириллом, тот тоже огрызнулся:

— Оставь меня в покое! Мне не нужны ни твои объяснения, ни извинения! Как ты посмел скрыть от меня смерть Книжника? Он мой отец — ты забыл об этом, забыл?! Или, по-твоему, я малолетний ребенок, за которого старшие решают, что ему надо знать, а что нет? Ты мне больше не друг. Скотина ты, вот кто!

«Ну, кому еще охота дать мне зуботычину и попинать, как грушу для битья? — подумал Святослав. — Подходите, не стесняйтесь!»

Мария сразу после похорон Фаддея улеглась спать. Иоанн, хотя тоже устал, пока не ложился и слонялся вокруг лагеря, не находя себе места. Было очевидно, что он переживает из-за ссоры с Симоном. По дороге к мосту Иоанн не раз пытался помириться с ним, но Симон не простил того, что он по указке Святослава заманил его в западню. Все старания Иоанна разбивались о полное враждебности молчание Симона, не отвечавшего ему ни слова.