Святослав стоял на пригорке, глядя на бескрайнюю гладь Нева-озера. На дне его, под толщей зеленоватой воды, заросшей тиной у берегов, покоились останки города, некогда называемого Северной Пальмирой. Это не вызывало в душе Святослава особого отклика: вокруг было чересчур много такого, по сравнению с чем участь, постигшая Северную Пальмиру, была не самой худшей. Город погиб задолго до рождения Святослава, о нем уже мало кто помнил. Сам он знал об этом и о многом другом, что было теперь, в общем-то, ни к чему, благодаря Книжнику.

С озера тянуло промозглым холодом. Святослав повернулся к воде спиной и зашагал прочь, привычно ощущая на правом плече тяжесть автомата. За последние десять лет он приучился воспринимать автомат как неотъемлемую часть самого себя и без него чувствовал себя раздетым. Хуже чем раздетым: отсутствие одежды, если отбросить условности, означало лишь холод, а холод он привык переносить без ропота и ощутимых потерь, тогда как отсутствие автомата несло беззащитность перед лицом опасности. Между северными морями, Баренцевым и Карским, и Дикими Землями, тянущимися от Черного моря к Востоку, безопасных мест не было, а что творится на отпавших восточных землях, интересовало лишь чудаков вроде Книжника. Те края были слишком далеки отсюда — какая разница, что там?

Святослав шел упругим шагом человека, привыкшего подолгу ходить по бездорожью, как любой сталкер. Разбитые и заросшие остатки прежних шоссе, еще заслуживающие права именоваться дорогами, попадались редко, а настоящие, неповрежденные, давно канули в прошлое.

Слово «сталкер» стало привычным в этом мире, хотя мало кто знал, откуда оно взялось. Какой-то роман, написанный в прошлом веке и забытый в этом, — кто сейчас помнит о таком?

Поднявшись на холм, Святослав огляделся, хотя места были ему хорошо знакомы. Крепчающий ветер трепал его темно-каштановые волосы, заставляя временами прищуривать глаза. Он потер небритую щеку, поднял воротник куртки и, отвернувшись от ветра, начал спускаться вниз.

Когда он добрался до места, начинало темнеть. Чахлый кустарник, в сумерках неотличимый от куч гниющего мусора и нагромождений рухнувших конструкций, стлался по мокрой земле. Некогда здесь стоял какой-то завод, Святослав свернул в проход между грудами гнилья и ржавыми баками. Метров через двадцать совсем рядом вспыхнул фонарь, луч света уперся в лицо. Ослепленный, Святослав прикрыл глаза рукой и буркнул:

— Погаси, это я.

В ответ раздался приглушенный смешок и голос Дмитрия:

— Я знаю, что ты.

— Откуда?

— Другие тут и при свете на каждом шагу спотыкаются, не то что в темноте.

— Тогда нечего было в глаза светить!

— Надо же проверить, — рассудительно сказал Дмитрий. — Я для того здесь и стою.

Двойной ствол КОРа, который он сжимал правой рукой, опустился вниз.

— Остальные пришли?

— Да, все уже там.

Святослав прошел мимо оставшегося на своем посту Дмитрия и оказался внутри того, что раньше было цехом. Где-то вверху гулко хлопал на ветру железный лист, а полуразрушенные стены зияли неровными дырами. Здесь лучше было ни к чему не прикасаться и следить, чтобы на голову не упала очередная отваливающаяся часть крыши или деталь конструкций. Стараясь держаться средины, Святослав прошел между проржавевшими насквозь станками и вдоль рассыпающейся конвейерной линии добрался до спуска. Из-под ног метнулись серые тени — крысы.

«Что они тут жрут?» — подумал Святослав.

Узкая лестница вела вниз. Держась за перила, он начал спускаться, отгоняя мысль о том, что лестница скоро рухнет. Впереди блеснул тусклый свет. Святослав напрягся и положил руку на автомат, но потом заставил себя расслабиться. Насколько мог. Он не знал людей, которые должны были тут собраться, но их знал Книжник, и этого было достаточно. Когда Святослав подошел, на него устремилось десять настороженных, оценивающих взглядов и два приветливых: Книжника и Кирилла. С Кириллом, сыном Книжника, Святослав дружил с детства.

— Так, теперь все в сборе, — сказал Книжник. — Приступим к делу.

Жесткие, хмурые лица молча повернулись к нему.

— Вы должны добраться до зоны овечек Долли и пройти через охранные заграждения. Потом подадите условный сигнал волной-помехой, записанной вот здесь.

Книжник достал из нагрудного кармана цепочку, к которой был прикреплен крошечный сигнальный передатчик, заключенный в сверхпрочный корпус, и протянул его Святославу:

— Держи.

Святослав надел цепочку на шею, плоская коробочка легла ему на грудь.

— После этого ждите, когда с вами установят связь, — инструктировал Книжник. — Обращаю ваше внимание на то, что подать сигнал необходимо изнутри зоны, поскольку через заградительный комплекс он не пройдет. В базе данных ваших мини-мираклей содержится информация о местности, через которую вы пойдете.

Мини-мираклем называлась модель миниатюрного компьютера, созданного во Франции и получившего имя от французского слова «миракль» — «чудо».

— Часть пути проедете на машинах, — продолжил Книжник, — а там, где проезжих дорог в нужном направлении нет, придется идти пешком. Машины с запасами продовольствия будут приготовлены для вас в оговоренных местах. Хотя вам не надо брать отсюда еду сразу на всю дорогу, груз все равно будет тяжелый: кроме защитных костюмов необходимо взять комплект оборудования, без которого в зону Долли не проникнуть.

Попасть в зону Долли было намного труднее, чем в любую другую: она охранялась тщательнее, чем золотой запас. Впрочем, это и был золотой запас. Не в прямом смысле, разумеется.

Книжник сделал паузу, затем указал на Святослава:

— Вот ваш командир.

Изучающие взгляды вновь обратились на него.

— Вам нужны новые имена, — сказал Книжник, — настоящие забудьте. Чем меньше вы будете знать друг о друге, тем лучше. Если кто-то из вас попадется жандармам…

Он не закончил фразы, но смысл и так был ясен. У жандармов любой выкладывал все благодаря достижениям химии. Один укол — и способность к сопротивлению полностью подавлялась.

— Постарайтесь живыми в их руки не попадаться. Очень постарайтесь, — выразительно произнес Книжник, и его худощавое лицо с аккуратной бородкой тоже стало мрачным. — Иначе — провал.

— У каждого из нас есть «конфетка», — заметил один из присутствующих.

«Конфеткой» с мрачной иронией называли капсулу, дающую мгновенную смерть.

Книжник жестко сказал:

— Надеюсь, в случае необходимости вы не будете колебаться.

— Таких, которые колеблются, здесь нет, — отрезал упомянувший о капсуле красивый рослый брюнет с темными глазами.

— Хорошо. Вернемся к именам. — Книжник оглядел собравшихся. — Вас двенадцать… Двенадцать имен. — Он усмехнулся. — Зачем придумывать? Возьмем готовые. — Он начал с ближайшего слева человека. — Ты будешь Андрей. — Затем указал на следующего: — Ты — Варфоломей.

Люди стояли полукругом, и Книжник одно за другим называл их новые имена:

— Иаков Старший, Иаков Младший, Иоанн, Фаддей. — Он добрался до Святослава. — Петр. Филипп. — Это имя досталось высокому брюнету. — Симон, Фома и Матфей.

Когда очередь дошла до стоявшего справа от него Кирилла, Книжник сказал:

— Ты уж извини, но Иудой Искариотом придется быть тебе.

Кирилл сначала нахмурился, но потом пожал плечами, как бы говоря «какая разница», а Святослав подумал: «Да уж, носить имя предателя никому не понравилось бы, хотя вряд ли кто из пришедших знает, откуда взяты их имена. Что за нелепые фантазии у тебя, Книжник?»

Иногда Книжник казался ему странным, однако тот факт, что он, по нынешним понятиям почти старик, был до сих пор жив, неопровержимо доказывал, что на него можно положиться.

Потом сталкеры ушли, и Книжник, Святослав и Кирилл остались втроем. Святослав посмотрел на Кирилла и с улыбкой сказал:

— Привет. Как дела?