«Я, чаю, государь, лучше у Донских казаков в кругу, нежели в наших нынешних сессиях.
Больше тридцати человек депутатов от разных провинций и войск здесь на конгрессии заседают, и между ними таких немного, которые бы основание дела знали, только своевольно кричат».
Между тем благодаря наличию крикунов, которые из-за своих групповых интересов готовы были на любые сделки, российской дипломатической разведке удавалось держать в страхе Августа.
Курфюрст Саксонский, король Польши Август стремился изменить польскую конституцию, вытравить из нее демократические статьи, хотя и в них было много от псевдодемократизма. Король желал превратить Речь Посполитую в наследственную монархию. А если это не удастся, то, по крайней мере, добиться еще при своей жизни решения сейма о передаче польского трона своему сыну. Но без посторонней помощи добиться согласия шляхты на это было невозможно. На Россию он рассчитывать не мог, ибо убедился, что Петр не захочет усиливать своего строптивого соседа и «союзника», так как это было бы против интересов России.
Поэтому Август метался по Европе, ища поддержки то у цесаря, то у Турции, то у Франции, то у шведов. Но вместе с тем он не терял надежды на возможность сломить предубежденность к нему Петра. Для этого требовалось только осложнить международное положение России, к примеру в результате новой войны с Турцией, или как следствие затягивания на длительное время Северной войны, или путем внесения извне осложнений во внутреннюю ситуацию России. Пожалуй, именно поэтому на протяжении всей истории польско-русских отношений того времени мы встречаемся с непрекращающимися интригами Августа.
В 1718 году, когда началась мирная конференция на Аландских островах (русско-шведская конференция), поляки начали уговаривать Карла XII не спешить с миром, так как Россия-де накануне новой войны с Турцией и внутренних беспорядков. Князь Долгорукий получил достоверную информацию об этих намерениях и тут же предложил главному делегату России на Аландской конференции как можно скорее устроить против Августа другую конференцию, что должно было внести сумбур и беспорядок на аландских заседаниях. Это могло бы дать повод для ввода русских войск. А русские войска в Польше — лучшее средство для успокоения слишком ретивых политиков и в Пруссии, и в Австрии, и в самой Польше.
В России, наконец, начали раздаваться голоса о необходимости попросту выгнать Августа и посадить на польский престол другого короля. Отовсюду стекались сведения о двуличии саксонца Августа и его политики. По агентурным каналам Долгорукий получил из кругов дипломатического корпуса материал, свидетельствовавший о том, что Август все больше подпадает под влияние цесаря, который хочет объединить турок и поляков против России. Об этом ему рассказали в приватной беседе французский посол Базанваль, а еще семиградская княгиня Рагоци. Об этом Долгорукий немедля сообщил Петру и попросил поддержки. Петр, ознакомившись с полученными сведениями, ответил Долгорукому, чтобы он дал знать полякам, что «…мы о противных намерениях короля их и цесаря хорошо известны; наги общий с Речью Посполитою интерес не может допустить их до исключения их намерений».
А самому Долгорукому царь советовал:
«…примите заранее свои меры, чтоб будущий сейм разорвался, чтоб на нем ничего не было… поставлено ко вреду нашему и по желанию королевскому и цесарскому подушению. Соболей и камок на раздачу вам пришлем на две тысяч рублей…»
Четкая инструкция Петра, из которой видно, какими методами должен был действовать Долгорукий. Тем более что царь российский не был намерен править Польшей manu militari (вооруженной рукой). Войска в Польше надобны были только как барьер, преграда против шведов. Основным же оружием в борьбе с Августом и цесарем были дипломатически-агентурные мероприятия. Для этого и понадобились соболи и камки.
Итак, Август решил перейти к активной борьбе с Петром. Он надеялся на сейм, который предполагалось созвать в ноябре 1718 года, и истратил на «обработку* послов десятки тысяч. Королевские агитаторы сеяли повсюду семена ненависти к русским, которые, мол, держат войска в Польше и кормят их за счет поляков. Атмосфера настолько накалилась, что русская агентура, гетманы, боялись встречаться с Долгоруким. За ним король установил агентурное наблюдение. Наконец, сейм был созван. Король добился объявления «посполитого ружения» против русских, предъявил ультиматум России и ждал ответа русского царя.
Долгорукий имел задание сорвать работу сейма. Но как это сделать? Для этого нужно было, чтобы кто-то из депутатов (послов) воспользовался знаменитым правом Liberum Veto. Однако добиться этого в русофобской атмосфере было крайне трудно.
Лишь ценой больших усилий Долгорукому удалось заполучить такого агента. Посол Ошмянского повета (уезда) Корбута решился на такой, почти героический, поступок. Перед самым роспуском сейма он прокричал: «Не позволям!» — и скрылся в монастыре. Переполох в королевском лагере поднялся необычайный, за Корбутой началась буквально охота. Потом на него пытались воздействовать уговорами, призывали отказаться от вето и, наконец, заплатив ему большие деньги, уломали депутата, и он отказался от своего «Не позволям!».
Казалось, что король победил, так как хотя сейм и отложили, но Август уже получил право созвать «посполитое ружение». Но так могло показаться лишь на первый взгляд. Ибо Петр, с одной стороны, выбил почву из-под ног поляков тем, что вывел свои войска, а с другой стороны, русские втайне приступили к обработке поляков. Этим занялись князь Долгорукий и полковник Еропкин. Последний получил задание конспиративно встретиться со всеми вождями польского лагеря — гетманами коронными и окраинными. Гетманы Денгоф, Потей и Ржевуский заявили, что они готовы выступить против короля и примкнуть к конфедерации. Во всяком случае, они заверили, что никто из них не выступит против России. Сколько это стоило денег, в точности неизвестно. Имеется только свидетельство, что, например, Денгоф лично не получил ничего, 2000 червонных были оставлены для него его духовнику.
Третий путь к ослаблению польского сопротивления — переманивание военачальников. За это взялся опять-таки Долгорукий. Коронными польскими войсками командовал генерал-майор Миних. Долгорукий начал с ним переговоры о переходе на русскую службу, и в 1712 году Миних приехал в Россию.
Все это проделывалось втайне, конспиративно, ибо понятно, что князь был окружен польской агентурой. Нельзя было исключать и возможность нарушения дипломатического иммунитета со стороны поляков, стремившихся завладеть перепиской русского посла. Август II хорошо знал, что Долгорукий — не просто дипломат, но что он ловко и умело ведет разведывательную работу и тем, может быть, еще более опасен. Король явно боялся Долгорукого, он бы много дал за то, чтобы русского посла убрали из Польши. Для этого одно время был пущен слух, что король требует от сейма высылки Долгорукого из страны. Так совпало, что именно в этот период князь оказался в тяжелом финансовом положении. Выше уже упоминалось о том, как П. А. Толстой в Турции жаловался на отсутствие денег для оперативной работы и вынужден был платить соболями.
В польской резидентуре дела обстояли не лучше. Финансовое состояние России было крайне напряженным. Реформы, постоянные войны, активная международная политика требовали огромных расходов. И не всегда удавалось удовлетворить запросы резидентур. Долгорукий писал в это время Петру:
«В такое нужное время надобно, чтобы и я здесь был не без силы; известно вашему величеству, какая сумма ко мне к прошлому сейму прислана; но из тех 10 000 червонных еще перед сеймом дал стражнику Потоцкому 2000, и тем все королевские противные дела на сейме опроверг и вашего величества интерес удержал. Не изволите ли что в запас прислать также и для подарков из нарочитых китайских вещей».
Но, видно, денег не было и «в запасе». Послу ничего не прислали. И в разгар сеймовой сессии он вновь пишет Петру:
