Холодное выражение угольно-черных глаз Ричарда неожиданно смягчилось.

– Что верно, то верно, – произнес он с нежностью, о наличии которой в его характере она даже не подозревала. – Я как-то об этом не подумал. А должен был!

– Да, должен, – пробормотала Элисса, в очередной раз подивившись той быстроте, с какой у него происходила смена настроений.

– Я проявил себя как самый бессовестный эгоист. Прошу меня простить.

– Если ты не сделал ничего дурного, то, значит, и прощать тебя не за что.

На губах у Ричарда появилась добрая, теплая улыбка.

– Поверь, Элисса, сегодня я ни в чем перед тобой не провинился, – прошептал он. – И потом, с какой стати мне желать Марту, когда у меня такая жена, как ты?

С этими словами Ричард заключил ее в объятия и поцеловал.

Поначалу Элисса хотела было воспротивиться этой ласке и оттолкнуть его, но потом жаркий поцелуй и нежные объятия растопили ее кажущуюся холодность.

Ей хотелось верить словам мужа. К тому же объяснение этого злосчастного происшествия, которое он предложил, звучало вполне правдоподобно и даже лестно для нее.

Халат распахнулся, сполз с плеч и упал к ее ногам. Грудь ее вздымалась, сердце колотилось как сумасшедшее, и его стук эхом отдавался у нее в ушах.

Ричард неожиданно прервал поцелуй и подхватил Элиссу на руки.

– Куда ты меня несешь? – прошептала она.

– В такое место, где нам не надо было бы соблюдать тишину.

Склонив голову ему на грудь, она вспоминала их брачную ночь и те удивительные чувства и ощущения, которые она тогда испытала.

Более того, ее первое несчастливое замужество, отнявшее у нее несколько лет жизни, стало представляться ей кошмаром, который с появлением в ее жизни Ричарда должен был прекратиться.

Так сложилось, что она как бы начинала жизнь сначала, но уже без свойственных юности иллюзий.

Ричард с Элиссой на руках прошел через кухню и вошел в небольшое темное помещение, которое, судя по разнообразным приятным запахам, доносившимся со всех сторон, представляло собой кладовую, где хранилось продовольствие.

Он усадил ее на мешки, в которых хранилось что-то мягкое и сыпучее – скорее всего мука, потом закрыл дверь, и они погрузились в непроглядную темень.

Звуки сюда тоже не долетали. Элисса слышала лишь их дыхание: учащенное – ее собственное и тяжелое, прерывистое – Ричарда. «Быть может, он дышит так оттого, что нес меня на руках?» – подумала она, но потом решила, что причина этого кроется все-таки в другом.

Она раскинула в стороны руки, чтобы поскорее отыскать в темноте Ричарда и заключить в свои объятия. Она вожделела его ничуть не меньше, чем он вожделел ее прошлой ночью, и не собиралась этого скрывать или отрицать.

Когда он упал на мешки с мукой с ней рядом, она поцеловала его, а потом дрожащими от страсти пальцами стала расстегивать воротник его рубашки. В следующее мгновение ее руки легли на его тело и стали его ласкать. Когда он застонал от удовольствия, она неожиданно почувствовала себя очень сильной и могущественной. У нее появилось странное ощущение, что она, женщина, может повелевать таким сильным и опытным мужчиной, как Ричард. Она подумала также о том, что сможет стать ведущей в их любовных утехах – и это после того, как ей на протяжении семи лет, пока длилось ее первое замужество, постоянно внушали мысль, что она ничто и недостойна даже малейшей ласки!

Вдохновленная этой мыслью, она прикоснулась кончиком языка к его губам, а когда они, повинуясь нажиму, раздвинулись, просунула язык ему в рот.

Они целовали друг друга, и напряжение в ее теле стало нарастать. Когда оно стало нестерпимым, она отодвинулась от него, вскинула вверх руки и одним движением стянула с себя рубашку.

Возбужденный Ричард целовал ее груди. Элисса застонала, и в голосе ее, пропитанном негой, слышалось страстное желание.

– Я больше не могу терпеть. Я хочу тебя, – хриплым голосом пробормотал Ричард и, оторвавшись от нее, стал торопливо распутывать завязки своих панталон.

Когда плоть Ричарда освободилась от покровов, Элисса сама взяла ее в руки и направила в свои влажные недра.

Потом, положив ладони ему на плечи, она стала двигаться вверх-вниз, повинуясь известному только ей одной ритму.

Ричард несильно прикусил зубами ее сосок, и она, выгибая спину, прижалась грудью к его рту, чувствуя, как каждое прикосновение его губ, языка и зубов к ее груди рождает у нее все новые и новые порывы страсти.

Желание, огненное, как вулканическая лава, захлестывало ее с головы до ног, в голове шумело, а перед глазами вспыхивали искры.

А потом, когда возбуждение уже больше нельзя было таить в себе и оно выплеснулось наружу, они разом вскрикнули, содрогаясь от страсти, истекая любовными соками.

Элисса положила руку ему на грудь и стала слушать, как, постепенно успокаиваясь, все ровнее и глубже билось его сердце.

– Как странно, – задумчиво произнес Ричард, прикасаясь в темноте к ее волосам и перебирая их шелковистые пряди, – когда мальчишкой я укрывался в этой темной кладовке, играя в прятки, мне и в голову не приходило, что через пятнадцать лет я испытаю такое всепоглощающее счастье на этом же месте.

Она стала вырываться из его объятий.

– Не уходи, прошу тебя! – воскликнул он. – Нам ведь некуда спешить.

– Нам нужно вернуться в спальню, милорд.

– Я, конечно, знал, что меня будут так называть, но от своей жены этого не ожидал.

– Тебе бы больше понравилось, если бы тебя называли так Портовые шлюхи?

Ричард гордо вскинул голову и голосом театрального героя-любовника произнес:

– В жизни не платил женщинам за любовь. Даже шлюхи не требовали от меня денег.

– Все это, конечно, хорошо, но должна признаться, что эта возня на мешках с мукой основательно меня уто» мила.

Ричард понял, что снова невольно задел чувства жены.

– Извини меня, дорогая, но эти слова всего лишь пустая болтовня, так что не стоит придавать ей значения. Все это зубоскальство имело какой-то смысл лишь в Лондоне.

– Но мы давно уже не в Лондоне.

Ричард неслышно, как пантера, вскочил с места, натянул панталоны и принялся завязывать стягивавшие их шнурки и тесемки.

– Знаешь, Элисса, я не могу за одну ночь» отделаться от всех своих холостяцких привычек, – сказал он с ноткой раздражения в голосе. – Конечно, я сделаю все, что смогу, чтобы обуздать свой язык, но, предупреждаю, для меня это будет непросто, так что наберись терпения. В течение многих лет меня окружали в основном актеры, актрисы и придворные – такие же, как я, насмешники и зубоскалы. И их речи ничуть не отличались от моих. Но я исправлюсь, поверь.

Поскольку Элисса продолжала хранить молчание, Ричард взял ее руки в свои и прошептал:

– Моя дорогая женушка, я очень хочу сделаться образцовым деревенским сквайром. Ты не представляешь себе, как давно я об этом мечтал!

– Правда?

– Правда. Более того, я бы хотел, чтобы в деле превращения меня в сельского помещика инициативу в свои руки взяла ты. Я же со своей стороны готов подчиняться тебе во всем.

Он нагнулся и поцеловал ей руку. Элисса вспыхнула, Но не поцелуй был тому причиной.

– Думаю, что и мне есть чему у тебя поучиться, – тихо сказала она.

– Очень хорошо, женушка, – прошептал он, снова увлекая ее на груду мешков с мукой. – В таком случае мы будем учиться друг у друга.

– Что случилось? – спросила Элисса, когда кучер неожиданно натянул поводья и остановил лошадей.

Пожав в недоумении плечами, она посмотрела на Ричарда, который сидел рядом с мистером Седжмором, клевавшим всю дорогу носом.

– Представления не имею, – сказал Ричард и одарил ее нежной улыбкой, в которую вложил только им одним понятный смысл.

Она сразу поняла значение и его улыбки, и его взгляда и покраснела, как юная девушка в первом приступе влюбленности. Между тем Уил взгромоздился коленями на сиденье и высунул голову в окно кареты в надежде увидеть препятствие, которое преградило им путь.