Можно получить точную справку, сколько и каких автомобилей в частном пользовании у ленинградцев, известен номер машины, адрес владельца. Но никто точно не знает, какие художественные ценности находятся в частных руках собирателей и коллекционеров. Вот и происходят открытия, подобные тем, что были сделаны на выставке в Манеже. Хуже, когда такие открытия случаются при таможенных досмотрах, во время обысков в квартирах людей, совершивших уголовные преступления. Речь идет о «находках» значительных: то неизвестные работы раннего Саврасова, то портреты Чистякова, то полотна Айвазовского, рисунки Репина, предметы старинного русского антиквариата, произведения ювелирного искусства. Мы говорим, что это достояние нашей национальной культуры, это память нашей истории, но даже не знаем уникальное богатство, которым располагаем. Только небольшая часть этих ценностей взята под охрану и опеку государства. Остальные — в полном владении частных лиц. И судьба этих вещей порой зависит от того, в чьи руки они попадут. Их продают, меняют, пытаются переправить за рубеж. Они беззащитны. Тот же Малышев расчленил на 6 частей уникальную икону «Николай Зарайский в житии», чтобы было удобнее ее переправить за границу. По размерам тайников режут полотна картин, даже уничтожают их, заметая следы преступных операций. Терпимо ли дальше такое?

Уголовник Файнберг понесет достаточно суровое наказание за хищение социалистической собственности — архивных материалов из государственного хранилища. Но он получил бы столько же, если бы похитил на такую сумму карамели на кондитерской фабрике. А ведь цена (кто знает ее?) архивных документов, предметов истории и культуры все же другая, чем у карамели!

При таможенном досмотре у штурмана Ячника обнаружили контрабанды на одиннадцать с лишним тысяч рублей — он предстал перед судом. А если бы контрабанды оказалось меньше, чем на 10 тысяч рублей, ограничились бы только ее конфискацией. Почему?

Сейчас, когда в основу нашей морали ставится принцип социальной справедливости, придется ответить и на такой непростой вопрос: может ли владеть коллекционер ценностями в несколько сот тысяч рублей? Может ли он единолично, по своему усмотрению распоряжаться тем, что является достоянием всего народа?

Памятники истории и культуры появились куда раньше, чем закон об их охране. Жизнь и время подсказали его появление. Законодательство должно быть динамичным, когда практика подсказывает необходимость новых правоохранительных мер. Время терять нельзя, потери от промедления невосполнимы.

Забвение гражданского долга, своей личной ответственности за благополучие и безопасность государства подчас граничит с явным преступлением против нашей страны и народа. Мы живем в сложное и тревожное время. Против первой в мире социалистической державы идет оголтелая война без правил. Против нас используют любое оружие, наступление идет по всем фронтам. Те, кто еще надеется взять реванш и оставить социализм на «пепелище истории», действуют с невиданной изощренностью, бесцеремонно, нагло, попирая нормы международного права. Противники стремятся не только ослабить нашу экономическую и военную мощь, их цель — подорвать моральную силу социалистического общества. Контрабанда как инструмент диверсии занимает не последнее место во вражеском арсенале. Контрабандные тоннели используются не только для грабежа, но и для морального разложения отдельных граждан. Только в прошлом 1986 году на таможнях страны было конфисковано около 400 тысяч экземпляров антисоветской литературы. Но вылавливается не все, что ввозится курьерами подрывных организаций.

Ставка идет на подрыв социализма изнутри. Вот почему среди их трофеев в «психологической войне» — каждое преступление против нашего закона и морали, каждая наша неудача или беда.

Мы живем в обстановке, когда очень впору звучат ленинские призывы первых лет Советской власти: «Быть начеку…», «Быть наготове…» Бдительность была и остается нашим верным оружием, которое никогда не ставят в пирамиды.

Бдительность — это прежде всего любовь и преданность своей стране, своему народу, ответственность за его судьбу и благо.

«Признак верности в любви хорошо известен. Это такое состояние человека, когда он отдает щедро все, что может, в чем раньше отказывал. Любовь к Родине, верность ей неизменно вызывает ревнивую бдительность. Стало быть, в каждом из нас должен быть заложен этакий мощный «ген беспокойства» за безопасность Советского государства. Беспокойство — это в то же время и ответственность. Не отказывайтесь от ответственности — это и есть ваша совесть…» Эти слова принадлежат Артуру Христиановичу Артузову, одному из солдат славной чекистской когорты, семидесятилетие которой мы отмечаем в этом году.

…В действительности, ни родственники, ни жены Баринова и Тимохина и мысли не допускали, что те якобы собираются в Мурманск. Тем более что ни тот, ни другой и не думали искать какую-либо работу. Цели у них были другими…

— На поезде доберемся до Лоухов. Оттуда на попутках — до Кестеньги. А потом уже и на лыжах. Там до границы рукой подать, — сказал Баринов. — Вот здесь будем переходить, — ткнул он пальцем в черную извилистую линию на карте.

На карте прекрасно была изображена приграничная территория СССР, подробно — лесные массивы, населенные пункты, дороги — крупные и мелкого значения, озера, реки и даже ручьи. Идя по такой карте, заблудиться невозможно.

— Возражения есть? — спросил Баринов.

Тимохин склонился над картой. Безусловно, Баринов выбрал самое удачное место. Но если бы у Тимохина даже и нашлись возражения, он все равно, скорее всего, промолчал бы. Так уж сложились их отношения — лидером был Баринов. В любом деле он брал на себя самое главное и трудное — идейную и организаторскую часть. Тимохину оставались лишь отдельные, эпизодические поручения. Так было и на этот раз.

Идея нелегального перехода границы опять-таки принадлежала Баринову. Она созрела после его очередной встречи с Лорной. Он тогда пришел к Тимохину злой как черт. Пахло от Баринова дорогим виски. Тимохин только поначалу покряхтывал в ответ на каждое ругательство друга (богохульство — грех) и наконец тихим своим голосом попросил объяснить, что же такое случилось.

— Не верю я им больше! — крикнул Баринов. — Ни на грош, ни на полслова. Водят нас с тобой за нос, дергают за веревочки, а мы: «Чего изволите? Гонения? Будут! Преследования? Пожалуйста! Пробуждение религиозного сознания у молодежи? Организуем! Психушки для верующих? И это найдем!» Надоело! Хватит!