Вот так, много лет спустя, мы снова встретились с нашей Аней. Мы узнали все о ее последних днях и часах.
К агенту Анне Костиной был подсажен провокатор. Ему удалось выпытать имена ее сообщников, которых необходимо срочно арестовать. Агент Костина назвала следующих лиц, у которых, со ссылками на нее, можно просить помощи:
1) на аэродроме в Волосове в двухэтажном доме живут Валя и Вера Курсины;
2) в Любани, на улице 1-го Мая, проживают Соня и Нина Романовы;
3) в Тосно, на улице Коммунаров (или Коммунистической), 46, Шура Павлова.
Необходимо обезвредить названных лиц.
Штурмбанфюрер СС Редер.
14 марта 1942 г.
— Прочтя этот документ и зная нашу Анюту, я могу представить, как все происходило, — продолжает Николаев.
Аня долго молчала, не признаваясь ни в чем. Да и в чем признаваться? Что ходит в прифронтовой полосе? Так семью ищет. Пожалуйста, может, и уйти… Но гестаповцы не легковерны. Ее продолжают допрашивать, угрожать, а однажды в чулан, где заперта Аня, бросают еще одну женщину, тоже по-крестьянски одетую. Та, наверное, сразу пустилась в слезы, умоляя помочь ей — хоть словом, хоть советом, рассказала свою «историю» — как и за что взяли. Это придумать нетрудно. Гораздо труднее было разгадать, что это спектакль. Аня как-то догадалась. Наверное, по ее виду: известно, что фашисты хорошо кормили своих агентов, и эта женщина должна была отличаться от наших голодавших крестьян. Но не только внешний вид заставил Аню насторожиться. Видно, почувствовала фальшь, — ведь сама Аня ни за что не пустилась бы в откровения с первых минут. А эта? Наверное, Аня догадалась, в чем дело, но виду не подала, назвала несколько человек, к которым можно обратиться за помощью, сославшись на Аню… если, конечно, «соседку» выпустят раньше.
В тот же день, когда Аня назвала «своих» людей незнакомой женщине, то есть 14 марта, штурмбанфюреру СС Редеру поступило секретное сообщение:
Срочно! Костина является активным агентом. Много раз переходила линию фронта и по возвращению с задания должна быть награждена орденом Ленина…
— Увидев этот документ, мы поняли: где-то в нашем тылу действовал предатель. Все факты, да и просто логика рассуждений, подтверждали это. В самом деле ведь Аню не знал никто. Она не была ничем награждена. Никак не выделялась. Но она так много сделала, что предварительные разговоры о награждении орденом Ленина велись, когда она была еще на той стороне. Наградной лист, то есть представление к ордену, был заполнен в апреле сорок второго, а подготовка, естественно, велась много раньше. Вот эта-то подготовка и стала известна врагу.
Итак, 14 марта штурмбанфюрер СС Редер получил от неизвестного нам предателя сообщение о готовящемся награждении Ани орденом Ленина. Уже за одно это фашисты убили бы нашу разведчицу. Но ведь они не просто убили, они ее зверски замучили. Значит, была еще какая-то причина. Какая же? В конце концов сообщение об ордене Ленина гитлеровцы могли посчитать и ошибочным. Кроме того, они могли надеяться заставить девушку работать на них. Мы долго не знали ответа на эти вопросы и продолжали поиск. И вот совсем недавно нашли еще один документ — от 24 марта. Он свидетельствует, что в тот день Аня еще была жива… А ведь после срочной депеши об ордене Ленина прошло десять дней. Получается, гитлеровцы чего-то ждали. — И вот наконец последний документ все объясняет.
24 марта Редер получает сообщение из Волосова, в котором говорится о проверке названных Аней лиц и объектов.
Аэродрома в Волосове не существует. Бургомистр указал на распространенность здесь фамилии Курсины, однако указанных имен — Валя и Вера — нет. Проверка другого аэродрома — близ Губаниц — не принесла положительных результатов, возможно, речь шла о другом Волосове.
— Мы все знаем, что другого Волосова нет. Очевидно, это поняли и гестаповцы, — продолжает Михаил Иванович Николаев. — Точнее, они поняли все: аэродромы, явки, имена — все это вымышленное. Она просто сбивала их со следа, выигрывала время, наша отчаянная Аня. Отчасти она его и выиграла — ведь вскоре войска генерала Гусева освободили Малую Каменку…
Вот так, через сорок лет, дошла до нас последняя весточка от нашей Ани… До сих пор вспоминаю ночь на двадцать седьмое февраля сорок второго года. Я, теперь уже далеко не молодой человек, горжусь, что такая замечательная девушка была моим товарищем.
* * *
Что оставляет человек после себя? Своих детей, в которых он продолжает жить. Свой дом, семью. Дело, которому посвящена жизнь. Ну а если судьба отмерила человеку на жизнь всего восемнадцать лет? Что остается тогда? Остается опять-таки дело. Остается память. Потому что свой след на земле оставляет каждый…
Последнее донесение
разведчицы Анны Костиной
В селе Гора расквартировано около 200 немецких солдат, вооруженных автоматами. Деревня окружена окопами и блиндажами с установленными в них пулеметами. На опушке леса около дороги установлено 5 минометов. В деревне Гора, как и в деревне Вольная Горка, немцы строят блиндажи в подвалах домов. Немцы организовали полицию из русского населения. Полицейские одеты в немецкую форму. С местными жителями немцы обращаются по-зверски, есть случаи избиений. На станции Нащи установлено наличие 4 танков и около 20 автомашин, мотоциклов и повозок. Южнее реки Луга вырыт противотанковый ров, по фронту рва имеются пулеметные и минометные точки. Севернее реки вырыты окопы, брустверы сделаны из бревен. На станции Батецкая до 1200 немецких солдат, в большинстве вооруженных автоматами и ручными пулеметами. В поселке наблюдалось до 80 автомашин, 100 повозок, 15 мотоциклов, 4 танка, 7 кухонь. Поселок превращен в крепость. Около домов и в подвалах почти каждого дома вырыты блиндажи.
Ася.
* * *
Каждое лето ранним воскресным утром идут по этой тропе группки молодых людей. Парни тащат тяжеленные рюкзаки, резиновые надувные лодки, складные палатки, девушки — весла, корзинки, магнитофоны. Это грибники, рыбаки, любители ночевок на природе — модное увлечение молодежи восьмидесятых годов. С шумом, смехом и гамом идут они той дорогой, где пробиралась когда-то ночью по снегу в тыл врага Аня Костина.
Миллион, миллион алых роз
Из окна, из окна видишь ты… —
надрывается магнитофон, и прячутся и разбегаются лесные обитатели.
Ольшаник на этой туристской тропе давно вырублен, овраг сровнялся, а березовый лесок стал совсем взрослым. Попробуйте сказать этим ребятам, что здесь было; на опушке леса 5 минометов, севернее реки окопы, южнее — противотанковый ров… Наверное, они удивятся. Вежливо выслушают. А сами, может быть, подумают: какие немцы, какие танки-пулеметы, живая сила и техника! Когда это было! И при чем тут они сейчас?
Да, конечно, — согласимся с ними и мы, более взрослые люди, — сейчас здесь никакие пушки-пулеметы ни при чем. Сейчас здесь белые грибы, солнечные ромашки и лесные колокольчики в утренней росе. Только давайте не забывать, какой ценой досталось нам это «ни при чем»… И давайте помнить, что они, ушедшие навсегда, тоже предпочли бы собирать здесь грибы в березовом лесу, а не разведданные во вражьем логове. Давайте помнить…
2. На самом краю России
Для Клавдии Кирилловны Марценюк война — тоже не частный эпизод жизни: не забыть ее, не выбросить из памяти. Уже более сорока лет прошло, как получила похоронку на мужа, а все не привыкнуть к такой судьбе, не смириться. Уже и дочку вырастила одна, а потом помогала ей растить внука Женю, да и тот почти взрослый, а не забыть ей своего Михаила. Живут в достатке, все работают, вот только домишко у них обветшал и невольно напоминает Клавдии Кирилловне: нет хозяина…
