…Человек, вынырнувший из воды, судорожно глотая воздух, с трудом вылез на запорошенный снегом берег деревенского пруда.

— Что же ты, бабка?! — с укором проговорил посиневший от холода ныряльщик.

— Там он, сердешный, там. Где еще ему быть…

Человек вновь нырнул. А потом еще раз и другой.

Старушка оказалась права. Нашел все же на дне пруда брошенный ею старый, негодный, но необычайно редкий самовар. В жару, больной, с трудом добрался Малышев в Ленинград. Но был доволен — самовар оказался лучшим в его коллекции.

…Это бывало обычно летом. В деревушке где-нибудь на Свири или за Волховом появлялся одетый в живописные рубища молодой мужчина с холщовой сумой. Вскоре деревня знала — пришел из Питера художник, иконами интересуется… Божий человек. Приглашали к столу, угощали, оставляли ночевать и, главное, слушали. Божий человек говорить умел: и о вере, которая утрачена, об иконах, которых скоро не останется на земле русской, если их не сберечь. И получалось так, что слушавшие его старушки сами приносили ему иконки. Не перекрестясь, в руки не брал. Святых узнавал сразу, не ошибаясь. Вынимал из кармана мятые рубли, если отказывались — кланялся в пояс, благодарил. Прощался и шел с миром дальше, пустым не уходил. Иной раз в холщовую суму попадали вещи стоящие. Порой попадался местному начальству. Спрашивали: кто такой? Вынимал удостоверение: студент Института имени Репина.

Так набирал силу, матерел Малышев, глава семейной контрабандной фирмы.

Но в приговоре городского суда первой названа Людмила Малышева. Первенство отдано ей по справедливости. Материалами дела было убедительно доказано, что именно ей принадлежала роль организатора и руководителя преступной группы, занимавшейся контрабандой. Как и почему это произошло?

В глухое таежное село, где росла Людмила Малышева, прилетали на практику студенты-геологи из Ленинграда. Что же удивительного в том, что школьница тоже захотела увидеть далекий город на Неве, стать студенткой Горного института? И она ею стала. Причем поступила без всякой помощи и отлично закончила институт, Мало того, она помогла и младшей сестре получить диплом горного инженера. Вполне хорошее, удачное начало. Но в жизни сибирячки, ставшей ленинградкой, было и другое.

Ошибались завсегдатаи «Сайгона», когда показалась она им незадачливой провинциалкой, «девахой из тайги», белой вороной, по простоте своей оказавшейся в их избранном кругу. Она была не «белой вороной», а птицей куда покрупнее, куда умнее и характером посильнее всей этой мелкоты из «Сайгона». И опыт у нее уже был. Молодая сибирячка оказалась не только способной студенткой. Она быстро нашла, как ей казалось, верный и легкий способ добиться успеха в жизни. Самый короткий и верный путь к нему — деньги. А их, оказалось, можно делать и из ничего. Правда, для этого нужны ловкость, смекалка и даже смелость.

Все это было у Малышевой. Появившись в «Сайгоне», она не стала его завсегдатаем. «Сайгон» с его мелюзгой пижонов, дымом «Мальборо», коктейлями с соломкой ей был ни к чему. Она взяла здесь то, что ей было нужно: мужа, партнера, человека, умевшего делать деньги.

Она не ошиблась. Хотя и довольно скоро поняла, что никакой он не миллионер и им без нее не станет. Клички на блатном жаргоне иногда поражают своей меткостью и точностью. Распылитель — лучше о Малышеве-холостяке сказать было трудно. Этот человек в одну ночь за карточным или ресторанным столиком мог спустить все, что заполучалось месяцами. Но стоило ему оказаться на нуле, как следовал новый всплеск энергии, находчивости. Распылитель был ловок и даже везуч, но его подводил характер.

Молодая жена спросила у приятелей мужа:

— Он, что, не умеет играть?

— Экстра-класс!

— Так почему он проигрывает?

— Потому что отыгрывается.

Вскоре после женитьбы Малышев перестал отыгрываться, потому что, как ни трудно ему было, бросил карточную игру. И вообще, кличка Распылитель держалась за ним лишь по старой памяти. А кличка — не фамилия, ее не переменишь. Он, может, и сам не заметил, как довольно безропотно стал другим. С женитьбой он приобрел лидера. А главное — у него появилась цель, ради которой можно было поступиться многим.

В жизни, которую вел в Ленинграде Малышев, многое было явно ему не по душе, Трижды судимый, он знал цену конфликта с законом. Жить приходилось с оглядкой, в страхе, миллион в руки не давался — все добытое распылялось по кабакам и за картами. Правда, была одна отдушина — страсть собирателя. Его увлекал азарт поиска дорогой, редкостной вещи. Ему льстили его известность и авторитет в кругу ему подобных и даже нравилось то, что зовут его Распылителем. Позднее, когда шло следствие, возник спор между экспертами по поводу одной из икон. Следователь вызвал к себе Малышева. Через несколько минут спор прекратился, эксперты согласились с тем, что сказал Малышев.

Для Малышевой все было проще. Ею владела, и безраздельно, одна страсть — деньги. В антиквариате она тоже знала толк — могла верно определить, что сколько стоит. По ее воле, например, Малышев расстался с дорогой ему коллекцией самоваров и начал собирать старинные русские табакерки, но главное — в союзе с Малышевой он принял решение покинуть родную страну. Малышева сумела подчинить его своей воле, убедить, что здесь даже миллион ни к чему. Для чего он? Чтобы пить коктейли в «Сайгоне», жить в вечном страхе, скрывать свои богатства от других? Настоящая жизнь там, за рубежом. Вот там нужен миллион!

Теперь все должно быть подчинено одной цели — как можно быстрее сколотить состояние — иконы, антикварные ценности, переправить их за рубеж и уехать самим. Поэтому не нужны, например, редкостные, но нетранспортабельные самовары, куда лучше миниатюрные табакерки, редкие иконы — все, что имеет цену там.

Малышевы упрямо, не меняя курса, шли к своей цели. Через некоего жителя Ленинграда Зингера организуется вызов Юрию Малышеву от «папы» из Израиля. Но отъезд к новоявленному «родителю» отложили — еще ничего не было переправлено за рубеж. К тому же появился еще один вариант для эмиграции из страны. Его опробовали на сестре Людмилы Малышевой.

В деле — цветной снимок, сделанный американским «поляроидом». Отличная камера — тут же выдает готовую цветную фотографию. На ней мило улыбающиеся дамы в вечерних туалетах и под стать им мужчины. Кто они, эти дамы и джентльмены, запечатленные на фоне непривычного интерьера американской фотокамерой? Где сделана эта, по всем приметам «заграничная», фотография? Нет, не за океаном, не в Западной Европе, а у нас дома, в банкетном зале гостиницы «Европейская». А кто эти дамы и джентльмены? Если слева направо, то на ней Людмила Малышева, ее муж Распылитель, сестра Нина. Мужчина с пышными черными усами, бережно обнимающий Нину за плечи, — только что обретенный ее дорогой муж. Накануне они зарегистрировали свой брак. На снимке эпизод свадьбы молодых супругов господина Бальсс из Западного Берлина и госпожи Нины Бальсс.

Свадьба была отпразднована по первому классу. Пять тысяч рублей оставлены в ресторане «Европейской», куда дороже обошелся жених.

Господин Г. Бальсс, доктор медицины из Западного Берлина, роль жениха и мужа играл недолго — ровно столько, сколько понадобилось на получение визы его молодой жене и на процедуру развода в Западном Берлине. Супруги расстались без слез и упреков. Вполне довольные друг другом. Каждый получил свое.

Теперь там, на Западе, был свой человек, может, будущий участник предстоящих дел. Оставалось одно и самое главное: найти канал для контрабанды. Уже было что отправлять.

Восьмого июля 1978 года от причала Ленинградского торгового порта ушел к родным берегам американский сухогруз «Томас Джефферсон». Событие, столь незначительное, осталось незамеченным и никого в Ленинграде не заинтересовало. Никого, кроме супругов Малышевых. В огромном чреве океанского лайнера был где-то запрятан груз, принадлежавший им. Контрабандная посылка была небольшой и не очень ценной — всего на 10 тысяч долларов. Уплыли за океан несколько икон на дереве и бронза, серебряный ларчик и серебряный крест, ножницы с золотыми кольцами для пальцев, старинные табакерка, шкатулки, подписной этюд художника Яремича «Фонтанка» и еще несколько предметов антиквариата.