В ноябре 1914 и в сентябре 1915 г. пытался поступить добровольцем в 1-ю авиационную роту для обучения пилотажу; в начале 1916 г. был переведен на службу в 176-1 пехотный запасной батальон и 4 марта 1916 г. дезертировал. Весной и ранним летом 1916 г. находился в Петрограде, где безуспешно пытался опубликовать стихи и прозу в журнале «Рудин».

Затем Ярославский уехал во Владивосток. В 1917–1918 гг. выходят его первые крошечные поэтические сборники «Плевок в бесконечность» (1917) и «Звездный манифест» (1918). В начале 1919 г. Ярославский печатал стихи в газете «Владивосток» и успел выпустить отдельным изданием поэму «Грядущий потоп», но уже в середине лета оказался в тюрьме по обвинению в революционной агитации. Был освобожден в 1920 г. и вскоре оказался в отряде иркутского анархиста Н. А. Каландаришвили (18761922), известного под кличками «Дед» и «Нестор». В отряде Ка-ландаришвили А. Ярославский возглавлял культурно-просветительский отдел и выпустил в походной типографии посвященную «Деду» книгу стихов «Кровь и радость» (1920).

Свой пятый сборник «Окровавленные тротуары» (1921) Ярославский выпустил в Верхнеудинске; в том же 1921 г. он очутился в Чите. Ярославский завязывает литературные связи, выпускает книги стихов «Великолепное презрение» и «Причесанное солнце», а также участвует в читинском альманахе «Слова и пятна» (1921) — в нем он печатает шесть стихотворений и поэму «Анархия». Постепенно оформляются его основные темы: социальная справедливость, перманентная революция, анархическое отрицание «государства кровавой рожи», прорыв в космос, междупла-нетное братство пролетариев и обретение бессмертия.

Эти темы и мотивы оказались крайне созвучны теориям «био-космистов» — литературной группировки, с которой Ярославский быстро сошелся после приезда в Москву в 1922 г. Начал он свою московскую деятельность, однако, с поэтической книги «Сволочь Москва» (1922), изданной под маркой эфемерного издательства «Супрадины»; титульная поэма стала яростным протестом против превращения революции в рутину советского государства. Летом 1922 г. Ярославский формально вступил в «Креаторий биокосмизма», возглавлявшийся основоположником биокосмичес-кого течения, поэтом и анархистом А. Святогором (А. Ф. Агиен-ко,? — после 1937).

Биокосмизм возник в конце 1920 г.; в манифесте 1921 г. Свя-тогор сформулировал его принципы как «вопрос о реализации личного бессмертия. Пора устранить необходимость или равновесие натуральной смерти. <…> В повестку дня мы включаем и «победу над пространством». Мы говорим: не воздухоплавание — это слишком мало, — но космоплавание. И космическим кораблем, управляемым умудренной волей биокосмиста, должна стать наша земля. <…> Пора иной путь предписать земле. Да и в пути других планет не лишне и уже время вмешаться. Нельзя же оставаться только зрителем, а не активным участником космической жизни. И третья наша задача — воскрешение мертвых. Наша забота — о бессмертии личности во всей полноте ее духовных и физических сил»*. В 1921-начале 1922 г. биокосмисты выступали с докладами, участвовали в религиозных и философских диспутах, публиковали статьи в анархистском журнале «Универсал»; выпустили они также несколько брошюр и четыре номера журнала «Биокосмист».

Пребывание Ярославского в группе было недолгим: Святогор исключил его «как лицо, не заслуживающее доверия». Тем не менее, Ярославский в компании соратника-биокосмиста, поэта Н. Дегтярева, выехал в Петроград для пропаганды биокосмизма. Изложение дальнейших событий предоставим А. Крусанову:

«Святогор, озабоченный вопросами приоритета, обвинил их в том, что они покушаются на организацию, “присвоив название, захватывая идеологию и терминологию биокосмизма <…>, бульварно преломляя его”, дискредитируя тем самым биокосмизм. В ответ Ярославский и Дегтярев обвинили Святогора в “узурпации прав секретариата”, “личном властолюбии”, “соперничестве”, “себялюбивом мещанском шкурничестве”, “диктаторстве” и организовали собственную Северную группу биокосмистов, совершенно разорвав с московскими единомышленниками.

Петроградская группа, возглавляемая Ярославским, положила “центр тяжести своей деятельности в литературной, художественной, научной, философской и атеистической пропаганде”, оставив в стороне вопросы политики, считая, что “общая политическая линия вполне правильно дается Российской коммунистической партией, руководимая каковой Советская Россия предопределяет генезис Биокосмизма[30].

Ощущая свою замкнутость, биокосмисты обращались ко всем сочувствующим, к пролетарским массам в особенности, с призывом принять прямое и непосредственное участие в освещении биокосмической идеи. Они признавали всякий подход и соглашались публиковать все материалы, ценные с биокосмической точки зрения, невзирая на внешнюю шероховатость и необработанность. Выдвигая близкую каждому идею бессмертия и победы над природой, биокосмисты надеялись “преодолеть тупое сопротивление мещанской середины, которая всегда мешала великим дерзаниям”.

В ответ на действия петроградской группы Святогор обратился к властям с просьбой запретить Северной группе пропаганду биокосмизма. Однако его действия не достигли цели. Северная группа продолжала существовать, а ее лидер А. Ярославский наводил в ней порядок. Н. Дегтярева он уличил в предательстве и исключил из рядов группы, по разным причинам исключил еще несколько человек, некоторых “за недостаточную устойчивость и обывательскую дряблость” заносил на черную доску.

Северная группа опубликовала в журнале “Бессмертие” статьи об оживлении тканей умерших, планировала и устраивала вечера и популярные лекции по евгенике, регенерации, омоложению, анабиозу, рефлексологии и т. п., а также вечера чтения стихов и биокосмической пропаганды»[31].

Сохранились воспоминания современника о выступлении А. Ярославского перед «600 или 700 двуногих» на вечере Петро-пролеткульта 21 августа 1922 г.: «Обливаясь потом, как волжский грузчик, председатель комитета Поэзии Северной группы биокосмистов-имморталистов Александр Ярославский мужественно выполнял обязанности молотобойца слова, раскалывая гвоздем сногсшибательной терминологии лбы и затылки, могущие вызвать завистливую улыбку у самого Тараса Скотинина». Похожие поэтические вечера проходили 25 и 31 августа, 7 сентября и в начале октября (на одном из них А. Ярославский познакомился со своей будущей женой, Е. И. Ярославской-Маркон). В диспутах поэту помогала внушительная внешность: «рост, осанка, громогласная самоуверенность, львиная посадка головы, внушающая даже какие-то особенные ожидания»[32] Впрочем, О. Форш («Живцы») Ярославский показался персонажем почти карикатурным: «И еще поэтик. Френч-галифе, как юбка на приземистом теле. Лицо порочного послушника, волосы мягко кудрявы, плутоваты глаза. Может, он ничего себе, любит сладкое и спиртное, а уж почудилось… био-космист!»

В 1922 г. Ярославский издал в Петрограде сборник «На штурм вселенной», программную «Поэму анабиоза» и книгу стихов «Святая бестиаль». Вероятно, именно эта книга с призывами вроде «Семя поэтов в красивейших женщин / Нужно разбрызгать сегодня!», «…идите блудить под Петром / У застывшей, как похоть, Невы!» или «Девушка, ляг на гранит — / Стань моей, между ног коня!» — наряду с бурной публичной деятельностью — навлекла на биокосмистов гнев властей. 14 ноября 1922 г. вопрос «о журнале биокосмистов и их организации» рассматривался на заседании Малого президиума Петрогубисполкома. В журнале «Бессмертие» была усмотрена порнография; постановление гласило: «Журнал закрыть. Дело о порнографии передать губпро-курору для расследования и выяснения возможности предания суду редакторов и издателей журнала. Поставить цензору на вид недопустимость такого рода порнографических изданий»[33].

В 1923 г. в Петрограде вышла книга Ярославского «Миру поцелуи» и сборник «Биокосмисты: Десять штук» со стихотворениями десяти поэтов. В мае 1923 г. Ярославский с женой вернулся в Москву; Евгения приехала в Москву калекой — она попала под поезд, пришлось ампутировать ступни обеих ног.