А завтра, быть может, разбрызганная на тысячи кусков, устремится она вместе с Горянским в смерть!..

И жутко было Елене и радостно стоять перед неведомым, и было это, как в детстве, когда еще девочкой стояла она на балконе шестиэтажного дома, вглядывалась вниз, в темное и пустое, и думала: прыгнуть или нет?

…Хотела разбудить Володю, но пожалела усталого, так вкусно и хорошо спал он, хотя очень хотелось ей услышать голос милого и говорить с ним…

И не страшной казалась луна и не злой: ласково улыбались лунные губы и, казалось, обещали и просили что-то…

Поняла Елена — любит луна Володю, как женщина, и порадовалась Елена, что не пустила милого одного…

— Хорошо с милым и в жизни и в смерти вместе! И на луну смотрела победно, как на соперницу неопасную, и

даже жалела ее…

Так до утра просидела Елена у изголовья Горянского.

Последние приготовления были сделаны. Чемберт вместе с Еленой взошел на верхнюю площадку ракеты, люк был откинут и в нешироком отверстии виднелась уютная, блестящая новой обивкой, внутренность каюты.

Все население острова собралось возле «Победителя»; не было только Мукса: с утра он куда-то пропал, — вероятно, убежал в селение туземцев.

Пришел Чигринос — сын Луны и Неба — посмотреть, как его младший брат, по его приказанию, как он объяснил соплеменникам, полетит на луну.

Верный Джонни неуклюже подошел прощаться и неловко смахнул нависшую слезу:

— «Мало понимаю в таких вещах, но все же не хотел бы я быть в этой чертовой штуке!..» — ворчал он про себя.

Тамповский долго и взволнованно тряс руки Горянскому и Елене и несвязно, со смешным акцентом, говорил что-то о высоких целях, героизме, человечестве и прогрессе…

Чемберт молчал и только смотрел пристально на Горянского и Елену, к которой он тоже привязался за последнее время, освещенных невысоким утренним солнцем; — странно: ему почему-то все казалось, что он видит их в последний раз. Он усилием воли отогнал эту мысль и подошел к «Победителю» попрощаться.

— «Вы — смелая и благородная женщина! — сказал он покрасневшей от неожиданности Елене, — если б вы не любили его, — он указал на Горянского, — я был бы счастлив назвать вас своей женой. — Я от души завидую вам сейчас, — голос его дрогнул — что вы летите с ним, в то время как я должен остаться…»

— «Чемберт! — горячо воскликнул Горянский, хватая его за руку, — отправляйтесь с нами! — Будь что будет! — Тамповский как-нибудь справится и без вас!»

— «Нет, Горянский, — возразил Чемберт твердо, — мы уже решили… — я остаюсь. — Счастливого пути! — Возвращайтесь скорей!»

— «Елена! — обратился Горянский к жене, — кто знает, что с нами будет через минуту, полет опасен… Но еще не поздно: может быть ты останешься?»

— «Володя!» — только сказала Елена и слезы обиды задрожали в ее голосе и глазах…

Горянскому стало стыдно:

— «Прости меня, детка! — сказал он, беря ее за руку, — ну так идем вместе навстречу всему, что нас ожидает!»

Он послал последний прощальный поклон острову и всем окружающим; Елена раскланялась тоже, и они спустились в каюту.

Громкий взрыв приветствий долетел до них; — особенно выделялся рев Чигриноса и бас Джонни:

— «Ура «Победителю»! — Ура, Горянский! — Дорогу к звездам!» — Горянский нажал боковой рычажок — люк аппарата захлопнулся, как бы защемив кусок приветственных криков; мгновенно стало тихо; сквозь окна виднелись жестикулирующие фигуры провожавших, виден был распоряжавшийся Чемберт, приветственно раскрывались рты, но не слышно было ни звука…

Вот толпа отодвигается, очевидно, по распоряжению Чемберта, отбегает подальше…

— «Пора!» — Горянский помогает Елене войти в одну из двух изогнутых, немного выше человеческого роста, ванночек, наполненных водой; поправляет у Елены под головой прикрепленную к стене подушку и напоминает, как держаться за верхние предохранительные ремни; Елена морщится — она вся промокла выше пояса; ей неприятно ощущение липнущего платья, но она покорно и молча, не возражая, протягивает руки к ремням.

Горянский подходит к двигателю, осматривает его внимательно, дает предохранительный звонок наружу, потом — еще и, позабыв встать в предохранительную ванну, нажимает главный рычаг…

Башни радио и постройки острова, видные из левого окна, со страшной скоростью падают вниз…

Непреодолимая сила швыряет Горянского назад… что-то больно ударяет по голове!..

В глазах — ослепительный блеск!..

Горянский теряет сознание…

Когда крышка захлопывается за Горянским и Еленой, Чемберт отодвигает обступивших аппарат провожающих; с помощью Джонни удается оттащить Чигриноса, все протягивающего руки для благословения.

Раздается звонок. — Чемберт отходит сам, командует отойти еще дальше от аппарата.

Второй звонок! — испуганные туземцы с Чигриносом сами, не дожидаясь команды, убегают дальше…

Пауза.

Вдруг страшный взрыв потрясает остров! — Стекла вылетают из окон домиков, сети антенны сотрясаются у дальних башен радио… Страшный вихрь опрокидывает на землю всех присутствующих!..

Молния сверкает в небе и внезапно начинает идти дождь.

Когда опрокинутые вихрем подымаются и, потирая ушибленные места, робко подходят туда, где стоял «Победитель», там ничего нет… Только следы шасси на песке и немного взрытая разрыхленная почва, да длинный, как канавка, след газовых излучений на земле напоминает о том, что он только что был здесь.

Больше сотни человеческих голов, невзирая на дождь, задраны кверху и упорно смотрят в высь.

Ничего — ни малейшего следа машины нет в небесах: гигантская ракета со страшной силой отпрыгнула от земли; и даже не верится, что она минуту назад была тут.

Чуть слышный запах гари щекочет ноздри…

Чемберт в тревоге — ему кажется, что взрыв был слишком силен…

Через несколько минут дождь перестает лить и безоблачное солнце снова сияет над островом…

Только разбитые окна и несколько расшибленных носов свидетельствуют об исчезнувшей ракете…

Елена с трудом раскрыла глаза; она чувствовала страшную тяжесть в голове, боль в ушах и слабость во всем теле…

С удивлением оглянулась: что с ней?

— Она по пояс стоит в воде, чувствует под головой неудобную твердую подушку… затекшие руки подняты кожаными браслетами, пристегнутыми к ремням над головой.

Взгляд Елены упал на распростертое на полу у стены человеческое тело.

— «Володя!… Боже!… — Что с ним?…» — и, сразу придя в себя и вспомнив, что они в ракете, Елена выскочила из ванны, из которой вытекла уже почти вся вода, — чуть не вывихнув себе руки, выдернула их из ремней и кинулась к Горянскому.

Он лежал навзничь у стены. Лоб был окровавлен; очевидно, при падении Горянский ударился о что-то…

Елена прислушалась — он чуть слышно дышал… Сердце ее забилось от радости.

Она подошла к маленькому шкапчику, где, по указанию Горянского, должна была быть аптечка, и достала склянку с нашатырным спиртом…

После довольно длительных стараний Горянский был приведен в чувство.

Он оглянулся безумно, очевидно, еще не придя в себя, и с трудом приподнятый Еленой был посажен на диван. Она обмыла ему ранку и перевязала полотенцем лоб.

— «Елена, ты?! Где — мы? — Почему так болит голова?» — прошептал он изумленно.

И вдруг, взглянув случайно на двигатель и, очевидно, вспомнив все происшедшее, сказал громко и энергично:

— «Ну, и надо же быть таким ослом, как я! Мало того, что не встал в ванну, но еще передвинул рычаг на целых полмиллиметра больше, чем следовало! — Нужно удивляться, как это мы остались в живых!

— Кретин я — непроходимой крепости!.. Чемберт вот никогда бы не сделал такой глупости!..

— Бедняжка! — привлек он Елену к себе, — ты сама, верно, чуть жива и еще заботишься обо мне!..

— Ты вся вымокла в ванне! — Пойди в соседнюю каютку, переоденься…»

— «Сейчас, милый! — отозвалась Елена, — я так испугалась, увидев тебя на полу! — Мне показалось, что ты мертв!..