— Но в Солнечной системе таких нет, — возразил Генри Ярлоу. — Он величиной едва ли не с Землю — судя по моим данным.

— Ну и что же из этого следует? — невозмутимо осведомилась Уэндел.

— Ничего особенного, — ответил Ярлоу, — однако спутник обладает некоторыми особенностями. Жаль, что я не астроном.

— В данной ситуации, — проговорила Уэндел, — я тоже хотела бы, чтобы среди нас оказался хотя бы один астроном. Однако, — продолжала она, — вы ведь не полный профан в астрономии.

— Дело в том, что спутник обращен одной стороной к газовому гиганту, а это значит, что другая его сторона повернута к Звезде-Соседке. Орбита его такова, что вода, насколько я могу судить, находится там в жидком состоянии. И у него есть атмосфера. Я же говорю, что не знаю всех тонкостей. Я не астроном. Но мне кажется, что спутник наверняка пригоден для жизни.

Эту новость Крайл Фишер выслушал с широкой улыбкой.

— А я не удивлен, — сказал он. — Игорь Коропатский предполагал, что мы обнаружим здесь обитаемую планету. Заметьте, без всякой предварительной информации. Своего рода дедукция.

— Значит, Коропатский? И когда же вы с ним говорили?

— Перед отлетом. Он был уверен, что с Ротором ничего не случилось и они не вернулись лишь потому, что обнаружили пригодную для колонизации планету. Вот она, пожалуйста.

— А почему он сказал это именно тебе, Крайл?

Фишер помолчал.

— Он попросил, чтобы мы исследовали эту планету на предмет возможного заселения ее землянами — когда придет время эвакуировать население.

— А почему он не сказал этого мне? Как ты считаешь?

— Видишь ли, Тесса, — осторожно ответил Крайл, — скорее всего, он решил, что из нас двоих я более заинтересован в исследовании планеты.

— Из-за дочери…

— Он же обо всем знает, Тесса.

— А почему ты мне этого не сказал?

— Просто не знал, стоит ли говорить. Я думал, что лучше подождать, убедиться, что Коропатский прав. Ну а раз он не ошибся, вот я тебе и говорю. Как он и предполагал, планета пригодна для обитания.

— Но это же спутник, — с явным раздражением проговорила Уэндел.

— В данном случае подобное различие не существенно.

— Вот что, Крайл, — сказала Уэндел. — Похоже, что моим мнением никто не интересуется. Коропатский пичкает тебя всякими небылицами ради того, чтобы мы взялись за исследование этой системы, а потом скорее возвращались на Землю. Ву тоже не терпится: он решил возвращаться, даже не приблизившись к цели, — а у тебя идефикс — во что бы то ни стало воссоединиться со своей семьей. Кажется, все позабыли, что капитан здесь я и я принимаю решения.

Голос Фишера стал умиротворяющим:

— Тесса, ну будь умницей. Что здесь решать? Из чего выбирать? Ты утверждаешь, что Коропатский наговорил небылиц, а ведь это не так. Существует планета. Ну спутник — если тебе так больше нравится. Его же нужно исследовать. Мы открыли его, и это может сохранить жизнь человечеству. Возможно, перед нами будущий дом его. И человечество, скорее всего, уже приступило к его исследованию.

— Это тебе, Крайл, следует наконец прислушаться к голосу разума. Пусть этот мир подходит нам по размерам и температуре — есть же еще бездна причин, по которым его нельзя будет заселить. Атмосфера его может оказаться ядовитой, или чересчур велика вулканическая активность, или там радиоактивность. Этот мирок освещает красный карлик, он обращается вокруг огромного газового гиганта. Разве такие условия приемлемы для землян? Кто знает, как они могли воздействовать на население Ротора?

— Но исследования следует провести даже для того, чтобы установить, что планета непригодна для жизни.

— Возможно, для этого не придется даже садиться, — мрачно произнесла Уэндел. — Подойдем поближе и решим. Только, Крайл, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Видеть тебя разочарованным мне будет чересчур тяжело.

Фишер кивнул.

— Постараюсь. Однако Коропатский сделал точный вывод, когда все вокруг говорили, что такое невозможно. Ты, Тесса, тоже так говорила. Причем, неоднократно. Однако планета нашлась — и, может быть, действительно подходящая. Так что позволь мне надеяться, что на ней отыщутся и люди Ротора, в том числе и моя дочь.

Стараясь выглядеть невозмутимым, Сяо Ли Ву сказал:

— Капитан в ярости. Что она совсем не рассчитывала найти, так это мир, пригодный для обитания — она не позволяет нам называть это планетой. Значит, его придется исследовать, а потом возвращаться домой. Вы же знаете, она мечтала о другом. Другого шанса уйти в дальний космос ей не представится. Иначе можно считать, что жизнь кончилась. Другие будут разрабатывать сверхсветовую технику, другие полетят к звездам. А она… она сможет рассчитывать разве что на роль консультанта. Эта мысль ей ненавистна.

— Ну а вы, Сяо Ли? Полетите снова, если представится возможность? — спросила Бланковиц.

Ву не колебался.

— Не уверен, скитания в космосе меня не соблазняют. Нет, знаете ли, жилки первопроходца. Но прошлой ночью я вдруг подумал, что неплохо было бы здесь поселиться, — конечно, если этот мир пригоден для жизни. А вы?

— Остаться здесь? Конечно, нет. Не хочу сказать, что мечтаю провести всю жизнь на Земле, но мне хотелось бы вернуться домой, побыть там, а потом, быть может, снова куда-нибудь полететь.

— Я тоже думал об этом. Найти такой спутник — это же один шанс из… из десяти тысяч? Кто мог надеяться, что мы обнаружим подобный мир в системе красного карлика? Нет, его просто необходимо исследовать. Я даже согласился бы остаться там на какое-то время, пока кто-нибудь другой доставит на Землю известие о моем приоритете. Как, Мерри, вы согласитесь защищать мои интересы?

— Конечно же, Сяо Ли. Я думаю, и капитан Уэндел тоже. Все данные у нее, все зарегистрировано и подписано.

— Вот-вот. Мне кажется, капитан напрасно стремится в Галактику. Она может облететь сотню звезд, но так и не найти второй такой же. Зачем гнаться за количеством, когда качество под рукой?

— Мне лично кажется, — сказала Бланковиц, — что ее больше волнует ребенок Фишера. Что если он отыщет здесь свою дочь?

— Как что? Возьмет с собой на Землю. Но что тогда делать капитану?

— Там ведь еще и жена была…

— А вы слыхали, чтобы он вспоминал о ней?

— Но это же не значит, что…

Заслышав снаружи шум, она мгновенно умолкла — и вовремя: вошел Фишер и кивнул им обоим.

Смешавшись, Бланковиц торопливо спросила:

— Генри завершил спектроскопические измерения?

Фишер качнул головой.

— Не знаю. Он почему-то нервничает. Должно быть, опасается ошибиться.

— Ну да! — не согласился Ву. — Расшифровку производит компьютер. Генри-то тут при чем?

— Как это при чем? — возмутилась Бланковиц. — Вот это мне нравится! Вам, теоретикам, кажется, что нам, наблюдателям, достаточно включить компьютер, погладить его, сказать: «Ах ты, собаченька» — и прочитать результаты. Это не так. Компьютер скажет тебе то, что ты заложишь в него. Я еще не знаю случая, чтобы теоретик не обвинял экспериментатора, когда тот обнаруживал не укладывающийся в теорию факт. Что-то не помню, чтобы в таких случаях говорили: «Это у вас, наверное, компьютер наврал…»

— Остановитесь, — прервал ее Ву. — Ваши выпады неуместны. Вы хоть раз слышали от меня обвинения в адрес экспериментаторов?

— Но если вам не понравятся результаты, полученные Генри…

— В любом случае я приму их, поскольку никаких собственных теорий об этом мире не имею.

— Только потому вы и примете их.

Тут вошел Генри Ярлоу, за ним следовала Тесса Уэндел. Лицо Генри напоминало тучу, собирающуюся разразиться дождем.

— Ну вот, Ярлоу, мы все собрались, — сказала Уэндел. — Теперь вы можете сообщить, что нас ждет.

— Беда в том, — начал Ярлоу, — что в спектре этой дохлой звезды ультрафиолета не хватит даже на то, чтобы чуточку обжечь альбиноса на пляже. Приходится использовать микроволны, а сей факт свидетельствует, что в атмосфере этого мира присутствуют водяные пары.